Луиза Эрдрич - Ночной сторож

– Для всех.

– По крайней мере, они не издеваются над нами в одиночку, – пошутил Бибун. – Может быть, мы сможем объединиться с другими племенами в этом деле.

Родители Бибуна занимались знахарством, и мальчиком он много путешествовал с ними, посетив резервации ассинибойнов, гровантров и территорию черноногих [42] Ассинибойны, «каменные сиу» – индейцы из группы народов сиу, обитающих в США и Канаде. Название племени происходит от обычая варить еду, бросая в емкость с водой раскаленный на огне камень. Гровантры ( фр . Gros Ventres, букв. «большебрюхие») – племя индейцев, проживающих в северной части штата Монтана в резервации Форт-Белнап. Нация черноногих, официально называемая «племенем черноногих индейской резервации Монтаны», является признанным на федеральном уровне племенем народа сиксикаитситапи с индейской резервацией в Монтане. . Затем его семья отправилась вниз по Милк-Ривер, охотясь на бизонов. Он вернулся в Черепашьи горы, когда у него не осталось другого выбора. Индейцы были заключены в резервации и должны были получать разрешение от ближайшего фермера, чтобы пересечь ее границу. Какое-то время им не разрешали отправляться на поиски пищи, и в одну ужасную зиму старики уморили себя голодом, чтобы молодежь могла жить дальше. Бибун пробовал заниматься сельским хозяйством. У знакомого фермера он получил семенную пшеницу, железный плуг и вола – при строгом условии, что его семья не убьет и не съест этого вола. В первый год – ничего. Им приходилось по очереди пробираться через границу резервации и собирать кости бизонов, чтобы продать их торговцам костями. На следующий год они посадили не зерно белого человека, а кукурузу, тыкву и бобы. Семья высушила урожай и спрятала еду. Они не то чтобы совсем голодали, но к весне едва передвигали ноги, такие стали худые и слабые. Потребовалось много лет, чтобы понять, какие растения лучше всего растут на той или иной почве, какие любят влажные места и какие – сухие, какие предпочитают утреннее солнце, а какие – дневное. Томас извлек уроки из экспериментов отца.

Теперь у них было достаточно еды плюс государственные излишки продовольствия, которые всегда появлялись неожиданно. Бибун больше всего радовался правительственному кукурузному сиропу, такому сладкому, что у него болели оставшиеся корни давно разрушившихся зубов. Он разбавлял его холодной водой и добавлял несколько капель «Маплейна» [43] «Маплейн» – вкусовая добавка, имитирующая вкус кленового сиропа. , чтобы придать ему вкус прежнего кленового сиропа. Он помнил этот вкус с самых юных дней, проведенных в огромных рощах сахарных кленов в Миннесоте. И он любил пукконы, жарящиеся на чугунной сковороде, подбрасываемые на ней, и запах старых времен, наполняющий хижину.

По дороге в Регби, сидя на пассажирском сиденье, которое обычно занимала Валентайн, Патрис задавалась вопросом, всегда ли Дорис Лаудер так хорошо пахла. Она хотела узнать, не духи ли это, но сомневалась, вежливо ли об этом спрашивать. Патрис задумалась о том, как пахнет она сама. Она жила в окружении медвежьего корня, вике, полыни, душистых трав, кинникинника [44] Кинникинник – смесь мелко измельченной внутренней коры красного кизила и стружки пробкового табака. Смесь обрабатывают деревянными ступкой с пестиком. Эта смесь также используется сегодня для церемониального курения. и всевозможных чаев и шаманских снадобий, которые Жаанат сжигала или варила каждый день. Их запах, несомненно, прилип к ней. Перед отъездом Жаанат сунула Патрис в руки матерчатый мешочек с чаем из шиповника – укрепляющее и тонизирующее средство для Веры. А также ягоды можжевельника. Для купания младенцев. Они были в ее чемодане, лежащем на заднем сиденье. Постепенно аромат можжевельника проникал в салон автомобиля. Но он все равно не мог конкурировать с запахом Дорис.

– Мне нравятся твои духи, – выпалила Патрис. – Как они называются?

Она не собиралась ничего говорить, но ровный шум мотора подталкивал к разговору.

– Одеколон «Лучше Навоза», – пошутила Дорис. – Первейший друг девушек с фермы.

Патрис рассмеялась так сильно, что неприлично фыркнула. Она почувствовала неловкость, но Дорис тоже фыркнула. Это фырканье заставило их смеяться до тех пор, пока в уголках глаз не показались слезы. Потом Дорис заявила, что ей нужно успокоиться, чтобы не съехать с дороги.

– У тебя есть парень? – спросила она Патрис. – Валентайн говорит, что есть.

– Что? Хотелось бы знать, кто он!

– Люди говорят, ты нравишься тренеру по боксу.

– Это для меня новость, – ответила Патрис, хотя дело обстояло не так: Поки ей говорил, что Барнс всегда расспрашивает про нее.

– А как насчет тебя? – добавила Патрис.

– У меня никого нет.

– Значит, переводишь духи зря?

– Нет, просто делаю сносным воздух вокруг себя.

Они снова засмеялись, но на сей раз не вышли за рамки приличия.

– Я никогда не покупала духи, – призналась Патрис. – Если у меня останутся деньги после поездки, я могла бы потратить их на духи.

– В этом году я купила себе маленький подарок на день рождения. Духи называются «Жидкие лепестки». Я пользуюсь ими, когда езжу в город, но не на работе.

– Полагаю, они дорогие.

– Да, но дело не в том. Я не душусь ими, потому что они нравятся Кузнечику.

Патрис постаралась уяснить значение сказанного.

– Ты не хочешь его поощрять.

– Конечно, нет. Кому он нужен?

– Его жене?

– Таковой не существует. По очевидным причинам.

– А есть ли кто-нибудь, ради кого тебе действительно захотелось бы использовать «Жидкие лепестки»?

– Может, такой и есть, но он меня еще не заметил.

– Не заметить тебя невозможно.

– Да ты на меня когда-нибудь смотрела? Я коренастая, потная, неуклюжая, и моя кожа бледная-пребледная. Я не цветущая фермерская девушка. Мои щеки не пышут румянцем.

Патрис удивилась и замолчала. С ее вздернутым носиком и пушистыми рыжевато-каштановыми волосами, большой грудью и пышными бедрами, коротышка Дорис выглядела хорошенькой. Она могла наговаривать на себя, напрашиваясь на похвалы, подумала Патрис, а потому начала сыпать ей комплименты.

Дорис, казалось, раздражало все, что она говорила. Похоже, Дорис просто не хотела слышать о себе ничего хорошего. Патрис остановилась, и они поехали молча. Через некоторое время Дорис сказала:

– Я не знаю, что со мной не так. Ты просто пытаешься заставить меня чувствовать себя лучше. Но я вижу тебя насквозь. Что ты думаешь о Баки Дювале?

Она с таким же успехом могла воткнуть в мозг Патрис электрический провод.

– Что я думаю? Ты же не хочешь ничего слушать. Ты ведь знаешь, что он рассказывает обо мне, верно?