Эмили С.Р. Пэн - Ослепительный цвет будущего

– Готово, – говорит она.

– Спасибо.

Я думаю о письме Акселя, которое до сих пор не прочитала.

Фэн сияет.

– Если хочешь посмотреть что-то конкретное – просто скажи. Я знаю, тебе понадобится помощь, и сделаю все, что в моих силах.

Я пытаюсь улыбнуться, но лицо кажется неживым и неловким.

– Такой шанс повидаться с родственниками и вместе провести время выпадает нечасто! – Она переплетает и снова распускает пальцы. – Я сделаю все для того, чтобы ты отлично провела время.

– Спасибо, – повторяю я.

Фэн широко улыбается бабушке и дедушке. Они перекидываются парой фраз, но слова пролетают мимо меня так быстро, что я уже отчаиваюсь понять: тайваньский это язык или мандарин.

Уайпо шутит – по крайней мере, такой вывод я делаю, слыша, как хохочут Уайгон и Фэн. Холодная оловянная зависть обволакивает желудок. Уайпо знает меня недостаточно хорошо, чтобы шутить. Она даже не надеется, что я пойму ее шутку.

Фэн запускает ноги в туфли и поворачивается, чтобы помахать мне, – ее тонкие пальцы трепещут взад-вперед; как только она выходит за дверь, мои плечи, застывшие у ушей, наконец с облегчением опускаются, напряжение рассеивается, груз спадает.

Уайпо отправляется на кухню, а Уайгон возвращается на диван к просмотру музыкальных клипов.

Я погружаюсь в кресло рядом с обеденным столом, где сильно пахнет растительным маслом и сахаром. Там же стоит бумажный пакет с выпечкой и штрихообразными словами, напечатанными на передней стороне. Я провожу пальцами по каждой черточке, но все равно не узнаю ни одной буквы. Со слабой надеждой, что на обратной стороне будет надпись на английском, я разворачиваю пакет.

Но надписи там нет. Вместо этого я вижу логотип: красный круг с алой птицей внутри.

Я не могу уснуть, поэтому открываю почту на телефоне. Сообщение от папы – я закатываю глаза. Потом прочитаю.

Дальше – то, что отправил Аксель. Никаких колебаний. Указательным пальцем я уверенно нажимаю на письмо.

ОТ: axeldereckmoreno@gmail.com

КОМУ: leighinsandalwoodred@gmail.com

ТЕМА: (без темы)

4 минуты 47 секунд

Ты дышишь своими рисунками, будто от них зависит твоя жизнь. А моя жизнь от этого не зависит, но, наверное, это просто мой способ обрабатывать информацию… мой скетчбук – все равно что дневник. Когда я перерабатываю его в музыку… так я анализирую и обдумываю написанное.

Это последний отрывок из сборника «Сад Локхарт».

Называется «Прощай».

Прощай.

Я перечитываю письмо, и последнее слово будто выталкивает мое сердце с привычного места.

Кто вообще пишет такие письма? Что, черт возьми, все это значит?

Прощай . Подтверждение того, что я все разрушила, ударяет в меня флуоресцентными волнами. Какой же я была дурой, когда вообразила, что один наш поцелуй уничтожит все его чувства к Лианн.

Я вспоминаю, как сильно он разозлился на похоронах. Я знаю, он ненарочно – в такой день он хотел бы этого меньше всего.

Но я сама виновата, нарушила наше правило: никакого вранья.

Я представляю Акселя на его твидовом диване, где мы поцеловались, с толстым скетчбуком и акварельными карандашами. Представляю, как переношусь туда на волшебном ковре-самолете, со свистом влетаю в подвал и врезаюсь в пол, а с губ уже готовы сорваться извинения.

В конце письма – ссылка.

Она ведет на закрытую страницу, куда Аксель загрузил трек «Прощай: адажио цвета садовой зелени». Последняя композиция. Я знаю, что значит это название.

На обложку альбома он поместил фото сада Локхарт.

Мой желудок сжимается, а по телу разливается красная охра ностальгии. Я наблюдала, как он делает этот снимок на свой телефон, в день, который помню слишком хорошо.

Я не могу не задаться вопросом: слушала ли этот трек Лианн? Спрашивала ли Акселя, чем так примечателен сад Локхарт?

Знает ли она, что произошло между нами?

Большой палец давит на кнопку play . Песня начинается с низкого и глубокого гудения басов и линий легато, переходящих в зловещее крещендо. Затем мягкими аккордами вступает пианино, вскоре присоединяется виолончель.

На поверхность сознания, как маленькие пузырьки, поднимаются обрывки прошлого.

Я навсегда запомню свой четырнадцатый день рождения, потому что именно тогда впервые поняла, что с моей матерью, возможно, действительно что-то не так. Хоть ей и небезразличен был тот день, этого оказалось недостаточно, чтобы разогнать сгустившиеся тучи. В их с папой спальне, в полумраке, с выключенным светом и опущенными шторами, она чувствовала себя все хуже. Ее тело молчало, но темнота внутри нее могла заглушить любой звук. Наш дом съежился до размера кукольного, и стены обступили меня вплотную, так что я не могла ни дышать, ни говорить – а только слышать ее отчаяние.

Я уехала кататься на велосипедах с Акселем. Мы специально пытались заблудиться, чтобы я вспомнила другие свои страхи. На каждом перекрестке, вместо того чтобы поехать знакомым путем, мы поворачивали в противоположную сторону.

Мы проехали через леса и старые фермы, через поля и автомобильные парковки. Мы мчались к сáмому краю неба – мы явственно видели, где оно касалось нашей половины земли, – но в итоге сдались. Горизонт все время обгонял нас. Заметив растущие в ряд деревья, которые ни один из нас прежде не встречал, мы резко остановились. Деревья, казалось, растянулись вперед до бесконечности.

– Мы что, заблудились? – спросила я.

Аксель не ответил. Он спрыгнул с велосипеда и рухнул в траву. Над ним зигзагом пролетел толстый шмель.

– С этого ракурса все выглядит по-другому, – сказал он.

Я легла рядом. Белые линии в небе напоминали полоски пены на беспокойном море. Мимо проплывали птицы. Кто-то крошечный зажужжал у моего уха, а потом снова затих.

– Мы не заблудились, – наконец заговорил Аксель, – а просто едем в другом направлении.

Мы оказались в яблоневом саду – к тому времени настроение у меня улучшилось. Воздух был густым, липким и слегка сладковатым. Деревья покачивались от прикосновения ветра. Я еще не знала, насколько сильно мне стоит беспокоиться о маме, поэтому позволила себе отвлечься и отпраздновать день рождения.

– Вот вкусное, – сказала я с полным ртом, держа наполовину съеденное яблоко и сидя на стыке двух толстых ветвей. Ветер потрепал прядь моих волос – тогда она была выкрашена в электрический синий. – Что это, говоришь, за сорт?

– Кажется, ханикрисп! – крикнул Аксель с противоположного конца сада. Я наклонилась, чтобы посмотреть на него сквозь ветви. Он сидел на другом дереве, его сиреневая рубашка в клетку мелькала в просветах между листьями и фруктами.

– Похоже на название хлопьев для завтрака, – сказала я.