Александр Клуге - Контейнер «Россия»

Изначально у нее не было ничего, кроме «фамильной крови», горючего, с помощью которого в стенах Сараевской музыкальной академии она превратилась в дисциплинированного музыканта, отменную вокалистку, подвижницу духовной музыки.

Теперь она жила в одном из европейских мегаполисов. В этом сезоне она пела АНТИГОНУ [2] Так неаполитанский композитор Томмазо Траэтта назвал свою оперу, повествующую о судьбе царской дочери Антигоны; она сильно отличается от первоисточника – трагедии Софокла. в одноименной «эталонной опере эпохи Просвещения» Томмазо Траэтты. Она доверяла дирижеру, специалисту по барочной опере, преданному своему делу, она с доверием относилась ко всем, кто способствовал ее карьере, в ней еще сохранялся запас открытости, простодушия, которое – учитывая взрывоопасную обстановку у нее на родине – она могла унаследовать лишь от далеких предков.

У нее был ассистент, живший с ней молодой человек, с которым она спала в одной постели; по ночам они тесно прижимались друг к другу, но между ними ничего не было, ведь она считала себя монахиней от искусства. К тому же она не была уверена, что достаточно искренне любит прижившегося у нее молодого человека, пытавшегося о ней заботиться, хотя потоки удовольствия (впрочем, без особенного сладострастия), исходившие от их ночных тел, говорили о том, что они уже сделались друг другу близки. Привязанность недолговечна, говорила она себе, и в один из дней она даже поняла, что навсегда хотела бы избавиться от своей эмоциональной зависимости от этого человека. В его пользу, однако, было то обстоятельство, что они много разговаривали друг с другом. Он казался ей смышленым, был хорошо образованным, без привычной ей практической хватки. Нередко она ему удивлялась. Ради нее он изучил материалы по Антигоне в университетской библиотеке.

Конкретной проблемой певицы были долгие вокальные лиги, написанные для кастратов и которые нынешним женским сопрано исполнять довольно‐таки непросто. Ирине пришлось научиться управлять своей воздуховодной трубой, позволяя тонкому, сконцентрированному потоку скользить по голосовым связкам, пока у нее не заканчивалось дыхание.

Она была рыбачкой «в водах забвения». Такие прекрасные выражения употреблял ее целомудренный возлюбленный, этот ученый братец, к которому – от одного ночного разговора к другому – она привязывалась всё больше. В отличие от разочаровывающих романов с поклонниками, добившимися ее снисхождения, он ее приободрял, был просто‐таки чудом.

Антигона – не сумасшедшая аристократка, говорил ей изучивший литературу об античной героине помощник, она – ЦЕЛИТЕЛЬНИЦА. Она не просто хочет похоронить мятежного брата – она хочет похоронить проклятие, лежащее на ее семье. Однако Креон- ту, представителю закона, неизвестно ВЕЛИКОДУШИЕ ПРОЩЕНИЯ. К тому же он лицо заинтересованное: он пришел к власти после того, как все потомки Эдипа, слепого отцеубийцы, по мужской линии истребили друг друга. Закон, говорил спутник певицы, является для него лишь предлогом, чтобы укрепить свою власть. Развязавших гражданскую войну сыновей Эдипа запрещено хоронить; их позор должен быть на виду, они – пища для воронья. Убийцы Цезаря проиграли в тот момент, когда они (и их фракция в Сенате) разрешили его погребение (вместо того, чтобы, как тирана, сбросить в Тибр).

Креонт, как и всякое правосудие, заинтересован в том, чтобы вырвать вину из забвения; с другой стороны, Антигона, дочь царя, страстно желает избавить свою семью от преследующего ее злого рока. Она готова страдать сама, лишь бы не заразить несчастьем других. Она хочет скрыть умерших братьев в «водах прошлого» (в Фивах, городе, где нет рек, она погребает их в земле). Она знает: мертвых не удержать под землей, положив на их могилу камень. Чтобы запереть их под землей на века, нужно довериться их самоволению: они должны через камни добраться до Гибралтара, где находится вход в Аид. Мертвые находятся в движении – таков, по словам согревавшего ее по ночам спутника, смысл текста Г. В. Ф. Гегеля «Нравственное действие, человеческое и божественное знание, вина и судьба».

Оказалось, что «пища для ума», которой снабжал Ирину «ночной ассистент», претендующий на то, чтобы стать ее компаньоном по жизни, хорошо сказывалась на вокальном исполнении Ирины. Теперь вдобавок к текстам Гегеля он изучал партитуру АНТИГОНЫ. Эталонная опера Траэтты стала вкладом в «музыкальную революцию», произошедшую в XVIII веке в Париже (Глюк), Стокгольме (Жозеф Мартин Краус) и Санкт-Петербурге (Траэтта): восстание чувства против чистой музыки.

По указанию императрицы Екатерины II Траэтта отошел от трагедии Софокла и изменил роль Гемона и Креонта. Царь Креонт намеревался сделать младшую дочь Эдипа, Исмену, своей служанкой и любовницей, а затем, возможно, и женой. Антигона же должна была выйти замуж за Гемона, царского сына (в опере его зовут Эмон). Узурпатор Креонт не мог знать: Гемон любил мятежную Антигону со всей страстью юного сердца, слепо, самозабвенно. В третьем акте оперы показано, как они вместе ложатся в открытую могилу. Они скорее убьют друг друга, нежели смирятся с разлукой из‐за того, что один из них приговорен к смерти. Оба дуэта показывают: либидинозная связь, пробивающаяся сквозь обычные для того времени драматические конвенции, является ядром пьесы, и в музыке, и в тексте.

Ни «общая воля» (которую употребляет – и которой злоупотребляет Креонт), ни «фамильная кровь» (бремя Антигоны) не имеют ведущего значения.

Согласно исследованиям друга Ирины, Екатерина Великая отказывалась смотреть оперу с очередным грустным финалом. Она уже 64 раза видела и трагедию Эдипа, и пьесы его последователей, и на греческом, и на французском языках, и каждый раз они заканчивались ужасно! Властительница, императрица, она имела право требовать на этот раз финала без смертей. Задача Просвещения на святой Руси – изображать вещи радостные, сказала она. Просвещение без счастья, изрекла императрица, мертво.

Траэтта придумал сцену, в которой царь Креонт «раскаивается» (МЕТАНОЙЯ). Он осознает: еще немного, и он потеряет сына. К чему царская власть, если ее невозможно передать наследнику? Теперь он сам принимает живое участие в спасении молодых. Реальность, сущность, расчетливость и представления эпохи Просвещения о дружбе выражены в заключительной сцене оперы, в финальном квартете.

Режиссер постановки в немецкой метрополии не соглашался принять такую версию сюжета, совершенно противоречащую написанному Софоклом. Дирижер же, со своей стороны, настаивал на том, чтобы исполнять оперу целиком, с оригинальным финалом. На поиск компромисса ушло четыре недели, репетиции затягивались. В разрешении конфликта главную роль сыграла исполнительница роли Антигоны. У нее, мол, начинался бронхит. Премьера должна состояться без промедления, иначе она ничего не гарантирует. Страх, что примадонна не сможет петь, сплотил постановочную команду. Все хотели услышать ее чарующий голос, дар Балкан. Ирине всё это удалось, потому что она безоговорочно верила своему ночному исповеднику.