Дэниел Киз - Войны Миллигана

Шатаясь и едва сдерживая тошноту, томми вернулся в комнату. Сел на кровать и скрутил простынь, придумывая, как бы повеситься. Если он не сможет вернуться в Афинскую психиатрическую клинику к доктору Колу, он здесь не выживет.

томми лег навзничь, закрыл глаза и покинул Пятно, желая поскорее забыться сном…

– Миллиган!

кевин резко проснулся и – ко всему готовый – встал и направился к двери.

– Миллиган! В круг!

По опыту других психбольниц и тюрем кевин знал, что «круг» – невидимо очерченная территория общего зала метра три с половиной диаметром, в центре которой находится стол старшего по отделению. Приближались к этой зоне с опаской. Заходить в нее без разрешения запрещалось, и, если не хочешь побоев, надо было вести себя крайне раболепно. кевин остановился в круге на почтительном расстоянии от стола.

Дежурный, не глядя, указал на дверь, которую охранял лысый санитар. Тот произнес:

– К стене, Миллиган. Сейчас пойдешь к доктору.

Только не я, подумал кевин. Я с мозгоправами не разговариваю. Выходя из круга, он одновременно сошел с Пятна.

ли, который ждал в полумраке за кулисами, гадал, с чего вдруг ему разрешили выйти. артур давным-давно запретил ему доминировать в сознании, поскольку его опасное паясничанье частенько приводило их всех в карцер. Как кевину и другим, кого артур именовал «нежелательными», ли запрещалось выходить на свет еще с их тюремных деньков в Лебаноне, Огайо. Тот факт, что его выпустили, означал, что вокруг опасно и Пятно контролирует рейджен. ли осмотрелся и решил, что они в госпитале тюремного типа. Вполне логично, что руководит парадом Хранитель ненависти.

– Миллиган! Ты следующий!

Кабинет врача украшали мягкий ковер цвета молочного шоколада и стулья с дерматиновой обивкой. Человек за столом посмотрел на ли поверх дымчатых очков:

– Мистер Миллиган, я доктор Линднер, клинический директор госпиталя для душевнобольных преступников города Лима. Я читал вашу медицинскую карту и газеты и сразу вам скажу: в ваши множественные личности я не верю.

Так вот, значит, куда нас занесло. Дурка в Лиме! Та самая, от которой их пытались уберечь адвокаты.

ли всматривался в острые черты доктора, его тоненькую вандейковскую бородку, близко посаженные глаза и намечающиеся залысины. Волосы были зачесаны назад и опускались поверх воротника белой рубахи. На нем был темно-синий галстук, приколотый потертой булавкой в виде международного символа разоружения, какие пользовались популярностью в шестидесятые.

Сосредоточившись на голосе, выражении лица и других характерных чертах доктора, чтобы впоследствии его пародировать, ли почти не слушал… Кажется, Линднер говорил, что жизнь здесь – как бейсбол. Игрок может получить максимум три страйка – правда, после третьего он не выбывает из игры, а оказывается на лопатках, что значит, его привязывают ремнями к кровати в Изе. «Иза» означало изолятор.

«Передразнить ничего не стоит», – подумал ли.

Зазвонил телефон, и доктор Линднер снял трубку:

– Да, он как раз у меня в кабинете.

Он помолчал несколько секунд.

– Постараюсь помочь.

Линднер повесил трубку. Выражение его лица и голос неожиданно смягчились.

– Ну, мистер Миллиган, вы, вероятно, поняли, что речь шла о вас.

ли кивнул.

– С вами хотят побеседовать два джентльмена.

– Опять психиатры?

– Нет, но их интересует ваш случай. Они приехали из самого Дейтона.

ли догадался, что речь о репортерах. Что они только ни делали, чтобы заполучить контракт на написание книги о Билли Миллигане. Когда Билли и Учитель им отказали, выбрав другого автора, журналисты принялись строчить о нем злобные статьи. ли расхохотался.

Передразнивая выражение лица и голос Линднера, он произнес:

– Скажите им, чтобы шли в жопу!

Затем повернулся и сошел с ярко освещенной сцены. Направо, опять за кулисы.

Пятнадцать минут спустя дэнни вышел из своей камеры в общий зал, где было светлее, чтобы почитать журнал про разведение кроликов. Он обожал кроликов… Как бы хотелось сейчас погладить пушистого милашку! дэнни перевернул страницу и отшвырнул журнал, точно обжегшись, – на иллюстрациях наглядно показывалось, как их свежевать и потрошить.

Статья его обдурила.

На глаза навернулись слезы. Он вспомнил, что сделал с крольчонком отчим Чалмер. Он ясно помнил тот день. Ему тогда почти исполнилось девять. Папа Чал повез Билли на ферму, чтобы помочь с косьбой…

Билли наблюдал, как большой кролик показался из норы и ускакал прочь. Мальчик осторожно подошел и увидел серо-коричневого крольчонка. Опасаясь, как бы тракторная косилка Чалмера не задела малыша, Билли поднял его и спрятал в футболку.

– Придется найти тебе новый домик, потому что ты теперь совсем один, а детдомов для кроликов не бывает. Я не могу взять тебя с собой, потому что папа Чал не разрешит. Отнесу тебя обратно в поле, и ты найдешь маму.

Вдалеке засигналили. Билли знал, что это значит: надо принести Чалмеру пиво – и поскорее. Он бегом бросился к машине, достал из охладителя банку и помчался через двор к трактору, на котором сидел Чалмер. Протянул ему пиво.

Чалмер щелчком открыл банку и свирепо зыркнул на пасынка:

– Что там у тебя?

– Зайка. У него нет мамы с папой. Вот бы взять его к нам домой. Я бы за ним ухаживал, пока не найду, кому его отдать. Или пока он не подрастет и не сможет жить сам.

Чалмер фыркнул:

– Дай-ка глянем.

Билли показал крольчонка.

Чалмер ухмыльнулся:

– Прежде чем тащить в дом, давай я сперва его почищу. Неси к гаражу.

Билли не верил своим ушам. Чалмер разговаривал с ним по-доброму.

– За кроликами нужен особый уход, – продолжал Чалмер, – у них зараза всякая, блохи. Мать нас с тобой за него отчихвостит. Погоди…

Чалмер скрылся в гараже. Когда вернулся, в руках у него была канистра с бензином.

– Дай-ка…

Он схватил кролика за шкирку и облил бензином. В нос ударил едкий запах.

– Что ты делаешь? – испугался дэнни.

Чалмер быстро вытащил зажигалку, поджег кролика и бросил. Билли истошно закричал, глядя, как зверек скачет и вертится, натыкаясь на стену и оставляя огненный след.

– Что, маменькин сынок, нравится? – загоготал Чалмер. – Жаркое из твоего зайки!

Билли кричал. Это он виноват. Оставь он малыша в норе, тот был бы жив.

Чалмер стал бить его кулаком в лицо. Крики перешли в сдавленное всхлипывание.

В общем зале двадцать второго блока дэнни вытер слезы и с отвращением отпихнул ногой журнал. Обхватив колени руками, он смотрел на людей вокруг.

Гадал, придет ли Мэри. Она ему нравилась, потому что была такой же, как он, застенчивой и испуганной, тихо сидела рядом и брала его за руку, когда ему было страшно. Затем он обычно терял Пятно, потому что томми она тоже нравилась, и тот выходил в сознание и говорил ей, что, хотя она пациентка, бояться ей нечего, так как она очень умная, и пусть приходит почаще.