Джон Айронмонгер - Множество жизней Элоизы Старчайлд

Бабочка улетела. Они проследили взглядом неровную траекторию ее полета.

– Рассказать тебе еще? – спросила Катя.

– Ты уверена, что все это правда? – спросил Милан. Он перевел взгляд на облака, чтобы не видеть выражения ее лица, видимо, понимая, что его слова были выбраны недостаточно осторожно. – Ты уверена, что эти… – он замялся, – воспоминания реальны? Может быть, это просто истории, которые тебе рассказывали в детстве. Образы, впитанные еще в колыбели?

Катя испустила протяжный вздох.

– Папа называет их моими привидениями.

– Ладно.

– Твоего деда звали Петер Гашек, – сказала Катя. – Он, как и ты, работал на бумажной фабрике.

– Кажется, я тебе это и рассказал.

– Он был маленьким человечком без одного глаза. Вроде, он потерял его на войне, – Катя тронула пальцем свой правый глаз. – Вот этот, – уточнила она. – А твою бабушку звали Людмила Гашек. Она была швеей.

– Все верно.

– У меня есть воспоминания о Миле. Воспоминания моей матери. Мила была, наверное, моравкой. Не словачкой. Она держала магазинчик одежды на улице Рихарда Бекесса за железнодорожным вокзалом. В 1949 году мама купила у нее платье за шесть крон. Она надевала его лишь один раз. Но всегда считала это платье одним из самых ценных своих приобретений.

– И это должно убедить меня?

– Это должно помочь. – Летнее солнце приятно грело их лица. – Платье было голубое, – продолжила Катя, – с меховым воротником. – Она закрыла глаза. Элоиза была математиком. Музыкантом. И, конечно же, астрономом.

– У нее было образование?

– Да. Она была близкой подругой семьи Монгольфье – владельцев бумажной фабрики из Ардеша.

– А я работаю на бумажной фабрике, – заметил Милан.

– Знаю. Может, поэтому ты мне нравишься. – Она сжала его руку. – Оба семейства, Монгольфье и Фушары, посещали одну и ту же церковь в Анноне; они занимали две длинные скамьи, стоящие друг за другом, и после каждой воскресной службы вместе возвращались домой. Они жили в маленьком городе, всего в нескольких улочках друг от друга, и виделись почти ежедневно. У Монгольфье было шестнадцать детей – большая семья. Одним знойным летом Жак-Этьенн Монгольфье смастерил для Элоизы бумажный зонтик. – Катя сделала паузу. Воспоминание казалось немыслимо ярким в ее сознании. – Он был изумительно красив, – прошептала она. – Сделанный из изумрудно-золотой бумаги с орнаментом в виде певчих птиц по ободку. Элоизе было всего тринадцать, Жаку – двадцать шесть. Каждое воскресенье она брала зонтик с собой в церковь, чтобы на обратном пути Жак держал его над ней.

– Не слишком ли он был стар для нее? – спросил Милан.

– Папа считает, что ты слишком стар для меня.

– Это те самые Монгольфье, которые… – начал вопрос Милан.

– …изобрели воздушный шар? – закончила она за него и наградила Милана загадочной улыбкой. – Они самые. Братья Жозеф-Мишель и Жак-Этьенн спроектировали первый в мире тепловой аэростат. Точнее, первый воздушный шар, на котором человек смог подняться в небо. Из всех Монгольфье Элоиза отдавала наибольшее предпочтение Жаку-Этьенну. Так и не смогла забыть этот зонтик. Они едва не стали любовниками, несмотря на разницу в возрасте. Он сидел позади нее в церкви и шептал на ушко непристойные богохульства, пытаясь рассмешить ее. Однажды они поцеловались, и вскоре он сделал ей предложение, но Элоиза ответила отказом. Ей было девятнадцать. Она еще не была готова к замужеству. И все. Жак-Этьенн уехал и женился на девушке, работавшей на семейной бумажной фабрике. Элоиза не возражала. А Жозеф-Мишель тем временем относился к ней как к младшей сестре. Когда она заглядывала к Монгольфье в гости, Жозеф поручал ей делать вычисления, необходимые для создания воздушного шара. Она была умнее их всех. «Сколько будет весить воздушный шар?» – спрашивал он у нее. «Сколько дыма понадобится, чтобы оторвать его от земли?» «Сколько дров уйдет на растопку?» «Сколько бумаги?» «Сколько краски?» Когда она отправилась с братьями в Париж, смотреть на полет большого воздушного шара в 1784 году, ей было двадцать пять. Эта поездка стала для нее грандиозным приключением. От Анноне до Парижа пятьсот километров – десять дней пути в дилижансе. Она остановилась у тетушки Монгольфье, в доме на улице Гренель [10] Улица Гренель – одна из древнейших улиц Парижа, история которой берет начало еще в XIV веке. , и провела в Париже целый месяц. В один из вечеров, на грандиозном светском рауте, посвященном запуску воздушного шара, она познакомилась с мужчиной – сказочно богатым вдовцом по имени Жан Себастьен Монбельяр. Он стал ухаживать за ней, задаривал ее золотом, кружевами и белоснежными лошадьми. Два месяца спустя они поженились, а через год у них родилась дочь Сильвия, и они жили, не зная горя, в Шато-Монбельяр-ле-Пен, огромном загородном поместье недалеко от Дижона, где выращивали виноград, из которого делали вино, и где ничто не могло нарушить их беспечного существования.

Катя вздохнула, отворачиваясь, чтобы не видеть его взгляда, и уставилась на тени, залегшие в горах.

– Я думал, у этой истории печальный конец, – сказал Милан.

Она выпрямилась.

– Потанцуем?

– Что? Здесь, на лугу?

– Да, – ответила она, уже поднимаясь на ноги. – Именно здесь.

Она потянула его за руку. Ее глаза горели огнем.

– Но у нас нет музыки.

– Ты всегда так серьезен, Милан. Это одно из качеств, которые мне так в тебе нравятся. И все же, зачем нам музыка? У нас есть птицы. У нас есть пчелы. У нас есть колокольчики, звенящие на коровьих шеях. – Она взяла его за руку и стала плавно раскачиваться. – Да, да, да, – пропела она. – Да, да, да. Представь, что это «Битлз».

– Я не очень хороший танцор, – запротестовал он. Но невольно стал вторить покачиваниям ее бедер и плеч. – Ну, как я тебе?

– Замечательно, – отозвалась она и принялась отсчитывать вальсовый ритм. – Раз, два, три, раз, два, три.

Катя притянула Милана к себе и положила голову ему на грудь.

– Никогда не рассчитывай на то, – прошептала она, – что линия твоей жизни высечена в камне и нынешнее благополучие будет длиться вечно. – Она нежно поцеловала его в нос и взяла за руку. – Пойдем, прогуляемся.

Они пошли по тропинке, пересекающей луг, к деревянному мосту через реку.

– Все здешние тропы ведут в горы, – сказала Катя. – По выходным сюда на велосипедах приезжают парочки из Попрада и гуляют по этому лесу. Очень романтично. Если зайти глубоко в чащу, можно дойти до настоящего водопада.

– Нужно и нам так сделать, – в его голосе звучало воодушевление.

– Не сегодня. Отец ждет меня на вечернюю дойку. Но мы обязательно туда сходим. Когда-нибудь.

– Так что же стало с Элоизой?

– Проводи меня обратно на ферму, – предложила Катя, – и я расскажу.