Сьюзен Спиндлер - Суррогатная мать

– Ты сказал “к лучшему” или я не расслышала? Если так и сказал, то…

– Пойми меня правильно, – перебил он, – мне тоже плохо, просто я хотел сказать, что… Может, не стоить вмешивать в эти дела родственников?

– Ну и что нам теперь делать?

Дэн вдохнул.

– Мы потеряли ребенка меньше недели назад, и я чувствую себя так, будто меня грузовик переехал. Пока что я не знаю, что тебе ответить.

– Если мы не сможем иметь детей, я не выдержу.

– Лори, мы же друг друга отлично понимаем в принципе, но…

– Правда, Дэн. Я уже всерьез подумываю о краже, и меня это пугает…

– Так, успокойся, – Дэн заговорил медленно. – А теперь сделай глубокий вдох и потяни браслет. Давай вместе: вдо-о-ох, раз, два, три. Вы-ы-ыдох, раз, два, три…

Несколько минут они дышали одновременно, пока Дэн не услышал, как Лорен вздохнула.

– Лучше? – спросил он.

– Да.

– Мы справимся, обещаю.

– Знаю, – ответила Лорен. – Прости, что сорвалась на тебя.

– Мне пора, – сказал Дэн. – Меня ждут в переговорной, больше не могу задерживаться. Все будет хорошо, Лори. Мы столько всего вместе пережили и стали только сильнее. Помни об этом и жди, я скоро приеду.

После очередного дня поисков в интернете Рут поняла, что конференция по деторождению – возможность, которую ни в коем случае нельзя пропустить: там она раз и навсегда узнает, сможет ли помочь Лорен. Адам не в восторге от идеи суррогатного материнства и решит, что это полнейшее безумие, поэтому, пока ничего не известно наверняка, не стоит его в это посвящать. Когда в пятницу вечером он пришел домой, она решила немного приврать для его же блага.

– Дорогой, прости, но завтра мне очень нужно на работу, – чтобы заглушить чувство вины, она разбавила ложь капелькой правды. – Американские сопродюсеры хотят внести кучу изменений в ту версию “Боли”, которую мы сняли для Би-би-си. Белла как раз сейчас этим занимается. Аня из Лос-Анджелеса требует новую заставку к каждому эпизоду, и мы сильно рискуем выйти из бюджета, если я не вмешаюсь. Прости, мне очень жаль.

Адам снисходительно посмотрел на нее и ответил:

– Не переживай, я почти не сомневался, что так и будет. Каждый раз, когда ты говоришь, что все закончила, появляется что-то еще. Да и в любом случае лучше поехать туда весной, когда дни длиннее, чтобы не пришлось слишком рано вставать.

– Спасибо, любимый. – Рут понадеялась, что ее улыбка выглядела скорее печальной, чем кривой. – Так не хочется от тебя уезжать.

– Не волнуйся, – подбодрил ее Адам. – Я как раз займусь садом, подрежу все кусты, а в награду за свои труды посмотрю выездной матч “Арсенала”, – сказал он и поцеловал Рут в лоб. – Если вернешься ближе к вечеру, я закажу столик у Рави, а то мы с тобой сто лет не общались как следует.

Субботним утром Рут отправилась в Доклендс. Поезд был переполнен. Присоединившись к толпе людей, она вышла из метро и устремилась к конференц-залу. Вокруг нее были сплошные парочки, почти все они держались за руки. Возле входа стояла табличка с надписью: “Не фотографировать”. Перед Рут открылся целый мир, таинственный и скрытый от посторонних глаз. И она, будто частный детектив, приготовилась расследовать смутное будущее, возможно, ожидающее ее. Количество людей поражало: залы, в которых проходили семинары, были набиты битком, к стендам репродуктивных компаний со всего мира, где они продавали свои услуги, выстроились очереди.

Консультант в малиновом платье с глубоким вырезом и туфлях на шпильке перегородила Рут дорогу, предлагая бокал шампанского и пиалу с оливками. Она представляла крупную барселонскую клинику, рекламный стенд которой обещал отличное соотношение цены и качества, полную конфиденциальность и последние научные достижения, однако, когда Рут описала свою ситуацию, женщина отпрянула.

– В Испании, как и в большинстве европейских стран, суррогатное материнство запрещено.

– Почему? – удивилась Рут.

Женщина пожала плечами.

– Наверное, у нас другой менталитет. Суррогатное материнство считается неэтичным, потому что это использование женского тела. К тому же это неестественно и может иметь ужасные последствия, – сказала она и неодобрительно сжала глянцевые губы. – Мы предлагаем только ЭКО, но вам оно не подойдет.

Рут покраснела и отошла. К счастью, остальные представители оказались более дружелюбными: Кипр, Россия и Украина заинтересовались ее случаем. Взяв пачку брошюр, она подошла к стенду одной из ведущих лондонских клиник. Специалист в идеально сшитом двубортном костюме, явно говорившем о том, что его владелец уже много лет одевается только у портных, негромко общался с женщиной лет сорока. Рут не слышала, о чем они говорили, но эмоции были вполне ясны: тревога и сомнения против вкрадчивых доводов и мягкого убеждения. Доктору с серо-стальными кудрями и очками в серебряной оправе было около шестидесяти.

Наконец он повернулся к Рут и сказал:

– Мадам, прошу прощения, что заставил вас ждать. Чем я могу помочь?

То ли итальянец, то ли грек с манерами самого очаровательного метрдотеля.

– Моя дочь не может выносить ребенка, но у них с мужем остались замороженные эмбрионы после ЭКО. Скажите, пожалуйста, смогу ли я стать для них суррогатной матерью?

– Мадам, извините за нескромный вопрос, но могу ли я поинтересоваться, сколько вам лет?

– Всего-то пятьдесят четыре.

Доктор удачно изобразил галантное удивление, которое затем сменилось драматичным огорчением.

– К сожалению, у нас ограничение по возрасту пятьдесят один год. Раньше порог был выше, но его пришлось снизить из-за различных рисков для матери и ребенка.

– Но я знаю случаи, когда женщины за семьдесят рожали и выживали. О каких рисках может идти речь, если я полностью здорова и в отличной форме?

– Обычно во время беременности объем крови в теле женщины увеличивается на пятьдесят процентов, однако у пожилых людей стенки сосудов порой недостаточно эластичны – мадам, я говорю в том числе и о своих сосудах, – сказал он, подмигнув Рут, чтобы немного ее подбодрить. – Безусловно, я гораздо старше вас, но все мы с возрастом потихоньку теряем гибкость. Если же крови будет недостаточно, развитие ребенка остановится.

– Значит, мне придется ехать за границу?

– Я такого не говорил, мадам, – ответил врач и лукаво посмотрел на нее. – В каком возрасте у вас была последняя менструация?

– В пятьдесят два.

Он задумчиво почесал подбородок.

– Это может сыграть вам на руку: обычно менструации прекращаются в пятьдесят один, – доктор взял Рут под локоть и понизил голос. – Никому не говорите, что я вам это сказал, но в более мелких лондонских клиниках, вдалеке от Харли-стрит, требования… чуть мягче, если можно так выразиться. Попробуйте позвонить туда, вся информация есть в интернете. – Он отпустил ее руку и посмотрел прямо в глаза: его лицо вдруг сделалось серьезнее, но взгляд был полон заботы. – Шансы есть. Желаю вам и вашей дочери всего наилучшего.