Кен Фоллетт - Вечер и утро

– Повезло, – коротко оценил Уилвульф. – Что за юноша?

– Эдгар, тот самый, что рассказывал о Шербуре. Младший из трех сыновей местного корабела.

Везде успел, усмехнулся про себя Уинстен.

– Ты хорошо потрудился, Эдгар, – одобрил элдормен.

– Благодарю, милорд.

– Чем ты намерен заняться?

Эдгар держался стойко, однако епископ Уинстен видел, что юноше страшно, будущее его пугает.

– Не могу сказать, милорд. Мой отец был убит, наш дом сгорел вместе со всеми инструментами и запасом древесины.

Уигельм не утерпел.

– Некогда обсуждать каждую семью по отдельности. Надо решить, что будет со всем городом.

Уилвульф согласно кивнул.

– Люди должны восстановить свои дома до наступления зимы. Уигельм, ты откажешься от податей, которые должны быть выплачены в мидсоммер [6] Праздник середины лета, обычно приурочивался к летнему солнцестоянию; также календарная дата годового аграрного цикла, день расчетов крестьян с землевладельцами. . – Обычно подати вносили четыре раза в год, в так называемые четверные дни [7] В британской и ирландской традиции четверные, или квартальные ( англ . quarter days) дни делили год на четыре отрезка. В эти дни, приуроченные к религиозным праздникам, близко к равноденствиям и солнцестояниям, полагалось нанимать слуг, начинать или продолжать после перерыва учебу и выплачивать подати и ренту. – на день святого Иоанна, в двадцать четвертый день июня, на Михайлов день двадцать девятого сентября [8] Следует отметить, что в описываемую эпоху Михайлов день отмечали, скорее, 11 октября (так называемый старый Михайлов день), а дата 29 сентября утвердилась постепенно благодаря распространению католицизма (это дата освящения римской базилики Святого Михаила в V в.). Также нужно различать Михайлов день в православии и католицизме – в православном календаре архангела Михаила чествуют 21 ноября. , на Рождество двадцать пятого декабря и на Благовещение двадцать пятого марта.

Уинстен покосился на Уигельма. Тан выглядел недовольным, но возражать не отважился. Впрочем, злиться глупо, у горожан все равно нет средств на уплату податей, так что Уилвульф, по сути, ничем брата не обделил.

Какая-то женщина из толпы выкрикнула:

– И на Михайлов день, милорд, если можно!

Уинстен поискал взглядом ту, что кричала. Невысокая и крепкая на вид женщина лет сорока…

– Вот на Михайлов день и решим. Все от вас зависит. – Уилвульф ловко ушел от прямого ответа.

Женщина не унималась:

– Нам нужны доски, чтобы отстроить наши дома, но мы не можем платить за лес.

Уилвульф негромко спросил Уигельма:

– Кто это?

– Милдред, жена корабела, – ответил тан. – Местная возмутительница спокойствия.

Внезапно епископа посетила занятная мысль.

– Кажется, братец, я могу тебя от нее избавить.

Уилвульф вполголоса заметил:

– Кто бы она ни была, но эта женщина права. Уигельму придется раздавать древесину бесплатно.

– Хорошо, – неохотно согласился Уигельм и повернулся к толпе: – Люди, вы можете брать дерево без платы, но это касается только жителей Кума, которые займутся восстановлением своих домов. Разрешение действует до Михайлова дня.

Уилвульф встал с кресла.

– Думаю, на этом пока все, – сказал он. – Уигельм, потолкуй с тем рыбаком Маккусом. Выясни, готов ли он доставить меня в Шербур, что хочет получить в оплату, сколько времени займет плавание – в общем, все подробности.

Толпа глухо зароптала. Люди не скрывали своего разочарования. Обычная история, подумал Уинстен, от власти вечно ожидают чудес. Несколько горожан подались вперед, явно рассчитывая обратиться с личными просьбами. Охрана элдормена шагнула им навстречу.

Уинстен отделился от братьев. У дверей церкви он снова столкнулся с Мэгс. Та явно решила подольститься.

– Пошли внутрь, и я тебе отсосу, – деловито предложила она. – Сам говоришь, я делаю это лучше, чем любая молоденькая.

– Хватит нести чушь! – Уинстен поморщился. Моряку или рыбаку все равно, если его застанут за подобным, но епископ должен соблюдать осторожность. – Короче, к делу. Сколько тебе нужно?

– Ты о чем?

– Сколько тебе нужно денег, чтобы восполнить пропажу девок? – пояснил Уинстен. Он привык хорошо проводить время в заведении Мэгс и надеялся вернуть прежние порядки. – Сколько ссудить? Поторопись, женщина.

Мэгс давно научилась справляться с перепадами мужского настроения, поэтому ей не составило труда отбросить игривость и перейти на деловой тон.

– Молодые и свежие рабыни на Бристольском рынке стоят по фунту за голову.

Уинстен кивнул. В Бристоле, в нескольких днях пути от Кума, имелся большой невольничий рынок.

Епископ, как всегда, не медлил с решением.

– Если я дам тебе десять фунтов, сможешь вернуть мне двадцать через год?

Глаза Мэгс сверкнули, но женщина притворилась, будто сомневается.

– Ну, не знаю… С кого брать-то?

– Всегда найдутся захожие моряки. Да и новые девушки привлекут больше мужчин. В твоем ремесле никогда не бывает недостатка в спросе.

– Сойдемся на полутора годах?

– Тогда с тебя двадцать пять фунтов на Рождество через год.

Мэгс скривилась, но все же согласилась.

– Идет.

Уинстен подозвал Кнеббу, верзилу в железном шлеме, который охранял епископские деньги.

– Выдай ей десять фунтов, – велел он.

– Сундук в монастыре, – сказал Кнебба. – Идем со мной, женщина.

– Не вздумай ее надуть, – предупредил Уинстен. – Можешь с нею позабавиться, если захочешь, но чтобы выдал полные десять фунтов.

– Да благословит тебя Всевышний, милорд епископ, – поблагодарила Мэгс.

Уинстен коснулся пальцем ее губ.

– Отблагодаришь меня позже, когда стемнеет.

Она стиснула его руку и сладострастно облизала палец.

– Не могу дождаться.

Уинстен поспешил уйти, пока никто не заметил выходки Мэгс.

Он оглядел толпу. Люди, конечно, огорчены и даже возмущены, но с этим ничего не поделаешь. Он перехватил взгляд юнца, сына корабела, и поманил юношу к себе. Эдгар послушно подошел к дверям церкви, за ним бежала белая в подпалинах псина.

– Приведи свою мать, – распорядился Уинстен. – И братьев тоже. Возможно, я сумею вам помочь.

– Хвала небесам! – обрадованно воскликнул Эдгар. – Вам нужно построить корабль?

– Нет.

Радость моментально исчезла.

– А что тогда?

– Приведи свою мать, и я все объясню.

– Хорошо, господин.

Эдгар вскоре вернулся с Милдред, которая настороженно смотрела на Уинстена, и двумя молодыми людьми, очевидно своими братьями: оба превосходили юношу статью, но им недоставало его пытливого взгляда. Три крепких юнца и суровая мать – отличный выбор для дела, которое замыслил епископ.

– У меня на примете есть пустующее хозяйство, – сказал он. Да уж, он окажет Уигельму немалую услугу, избавив тана от этой бунтовщицы Милдред.