Сэнди Тейлор - Когда мы танцевали на Пирсе

– Что же мне тогда делать, папа?

– Что же Морин тогда делать? – эхом повторила Бренда.

– Если хочешь, могу просверлить дырку в заборе, – с улыбкой предложил папа.

Я его обняла:

– Ты лучший папа на свете, так и знай.

– А ты лучшая дочка на свете, Морин.

– А я? – пискнула Бренда.

– Ты тоже, родная. Вы обе мои самые любимые девочки.

– Не бывает так, чтобы двоих любить одинаково.

– Бывает. Потому что у папы очень-очень много любви.

– И на маму хватит? – уточнила Бренда.

– Конечно, – заверил папа.

Мне нравилось, когда Джек был один. Ни с кем я его делить не хотела, а уж тем более с этим замурзанным Нельсоном в рваном джемпере. Однажды у меня нога соскользнула, я едва не упала и, наверно, наделала шуму, потому что Нельсон поднял голову, пихнул Джека локтем и зашептал ему на ухо. Джек посмотрел вверх и крикнул:

– Эй, там! Покажись!

– Покажись! – повторил Нельсон.

Вот черт! Кое-как удерживаясь при помощи одной руки, я стала вытаскивать из панталон подол платья. Не хватало, чтобы Джек увидел мои панталоны. Ладно бы хоть воскресные – так нет же, был будний день, и панталоны на мне были штопаные-перештопаные. Наконец я справилась с платьем, раздвинула ветки и выглянула.

– Ты что, шпионишь за нами? – крикнул Джек.

– Нет! – Я хотела ответить нормальным голосом, но он куда-то пропал, и вышел жалкий писк.

– Что? Говори громче, тебя не слышно! – велел Джек.

– Тебя не слышно! – повторил Нельсон.

Джек что-то шепнул ему на ухо, а меня спросил:

– Знаешь, что бывает со шпионами, когда их ловят?

– Я не шпионка, – возразила я, откашлявшись. На сей раз получилось громко.

– Нет, ты шпионка! Берегись – нос твой любопытный оторвут!

– Нос любопытный оторвут! – повторил Нельсон.

Вот паршивец! Еще грозится!

– Слушайте, у нас тут свободная страна, это дерево растет возле моего дома, а значит, я имею право делать на нем что захочу!

– А ты бойкая, – одобрил Джек и улыбнулся.

Я тоже ему улыбнулась. Какой он был красивый! И насчет глаз я не ошиблась – они и правда оказались синие-пресиние. Я только досадовала на Нельсона – шел бы он восвояси, оставил бы меня с Джеком.

– А почему я тебя в школе не видел? – спросил Джек.

– Потому что я хожу в школу при монастыре Святого Сердца.

– Значит, тебя пингвины учат?

– Какие пингвины?

– Ну как же! Эти монашки – они ведь в черно-белом, вот и похожи.

– И впрямь!

– Как тебя зовут?

– Морин О’Коннелл. А тебя?

Конечно, я уже знала его имя, да он-то не знал, что я знаю!

– Ты ведь шпионка – вот и выясни, – усмехнулся Джек.

– Так нечестно. Я ведь назвалась, значит, и ты должен.

– Чем докажешь, что ты не шпионка?

– А ты чем докажешь, что ты не идиот?

– Он не идиот, – встрял Нельсон.

– А тебя вообще не спрашивают, – оборвала я.

Нельсон не нашелся с ответом.

– Можешь не говорить. Я все равно знаю, что твое имя – Джек.

– Вот ты и попалась. Если знаешь, стало быть, шпионила за мной.

– Ничего не шпионила. Просто у меня хороший слух. Джек рассмеялся:

– Меня зовут Джек Форрест.

– Очень приятно познакомиться, Джек Форрест.

– Мне тоже, Морин О’Коннелл.

– А его как звать? – Я кивнула на Нельсона.

– Сама и спроси.

– Имя ему дали в честь знаменитого адмирала. А фамилии я не слышала.

Нельсон мялся – назвать свою фамилию или нет. Джек его подбодрил:

– Скажи ей – соседка все-таки.

Нельсон пролепетал что-то невнятное.

– Как-как? Чего мямлишь?

Тогда он выкрикнул:

– Перкс!

– Приятно познакомиться, Нельсон Перкс.

Нельсон сверкнул на меня глазами.

– Есть у тебя братья, Морин? – спросил Джек.

– Нету. Только младшая сестра.

– Жаль, – сказал Джек.

– Жаль, – повторил Нельсон.

Я смерила его взглядом:

– А ты всегда попугайничаешь?

Даже сверху было видно, как Нельсон смутился. Глаза опустил, принялся ковырять землю носком ботинка. Наконец прошептал:

– Нет.

– А похоже, что всегда.

Джек засмеялся, и я расхрабрилась:

– То есть своего ума у тебя нету, а, Нельсон Перкс?

Он поднял взгляд и выдал:

– Ты просто глупая девчонка.

– Зато не попка-дурак.

– Мне домой пора, – буркнул Нельсон и поплелся к калитке.

Джек сник:

– Ты моего друга обидела. Теперь мне не с кем играть.

– Ничего, переживешь.

С этими словами я спрыгнула на землю и побежала прочь. В дом я влетела, улыбаясь от уха до уха. Папа что-то помешивал в кастрюльке.

– У тебя, Морин, вид как у кошки, которой сливок дали.

– Представляешь, папа, он со мной говорил!

– Кто с тобой говорил?

– Соседский мальчик, да, Морин? – догадалась Бренда.

– Он самый.

– И теперь он твой жених?

– Пока нет, но это дело времени. Мы поженимся и будем жить долго и счастливо.

– Как Золушка и Принц?

– Вот именно.

– А можно я на твоей свадьбе буду подружкой невесты?

– Конечно, Бренда!

– Кем же я тогда буду? – спросил папа.

– Подружкой невесты номер два, – улыбнулась я.

– Э, нет! Я, лопаясь от гордости, поведу тебя к алтарю, доченька моя дорогая.

– Честно, папа?

– Честно-пречестно.

И вдруг вся моя радость улетучилась. Папа сел рядом со мной:

– Что не так, родная?

– Я обидела Нельсона.

– Кто такой Нельсон?

– Это друг Джека. Я его обзывала.

– И он заплакал? – встревожилась Бренда.

– Нет, но все равно…

– Это хорошо, что не заплакал, – рассудила Бренда.

– Почему ты обидела Нельсона, Морин? – спросил папа.

Я пожала плечами:

– Сама не знаю.

Это была неправда. Все я знала. Мне хотелось порисоваться перед Джеком, явиться остроумной и находчивой, чтоб не думал, будто я какая-нибудь глупая надоеда. Но я не придумала ничего лучше, чем обидеть при Джеке его самого близкого друга, и вот мне расплата – стыд взамен радости. Вовсе я не остроумная и находчивая, а просто злая. Тем вечером, уже в постели, я думала про Джека – до чего он красивый, и какой у него приятный голос, и какая чудесная улыбка. Я старалась вспомнить каждую мелочь, и у меня почти получилось. Но вдруг, когда я уже проваливалась в сон, меня словно толкнули – перед глазами очень явственно возникло несчастное, обиженное лицо Нельсона, в ушах зазвучало: «Своего ума у тебя нету» и «Зато не попка-дурак». И образ Джека рассыпался, и восстановить его в памяти я не сумела.

Виноватая перед Нельсоном, я с тех пор всячески выказывала ему дружелюбие. Догадалась, что Джек дорог Нельсону не меньше, чем мне. Одной из любимых забав у мальчиков была игра в шарики. Иногда они делали нам с Брендой одолжение – разрешали тоже поиграть. У нас шариков не было, и Нельсон уступал мне свои, причем самые красивые, и учил меня правилам игры. Чем больше я с ним общалась, тем больше убеждалась, что он очень хороший. Нет, конечно, до Джека ему далеко, с Джеком вообще никто не сравнится, но Нельсон добрый и не затаил на меня обиду, что, без сомнения, сделал бы любой другой мальчишка. Придя в церковь, я ставила две свечки – как и раньше, за песика, раздавленного лошадью молочника, а теперь еще и за Нельсона. Джек был у нас заводилой, мы с Нельсоном ему в рот глядели. Моника тоже прониклась к Нельсону. Мне даже стало казаться, что Нельсон ей больше по сердцу, чем Джек. Может, они с Моникой поженятся, когда вырастут. Это было бы здорово – я и Джек, Моника и Нельсон, мы бы поселились в одном доме и дружили бы всю жизнь.