Карл Уве Кнаусгор - Моя борьба. Книга четвертая. Юность

Все молчали. В классе было четверо мальчиков и пять девочек. Некоторые посмотрели на меня, другие сидели и царапали что-то в тетрадях, одна девочка вязала. Я узнал мальчика, которого видел возле киоска. На голове у него была бейсболка. С издевкой поглядывая на меня, он раскачивался на стуле. Это, видимо, и был Стиан.

– Well , – начал я. – Now I would like you to introduce yourself [4] Ну что ж, сейчас я бы хотел, чтобы вы представились ( англ .). .

– По-норвежски давай! – сказал Стиан.

Парень за его спиной, поразительно тощий и высокий, даже выше меня – а я метр девяносто четыре, – громко засмеялся.

Кто-то из девочек хихикнул.

– If you are going to learn a language, then you have to talk it [5] Если собираешься учить язык, надо на нем разговаривать ( англ .). , – сказал я.

Одна девочка, темноволосая и белокожая, с правильными чертами чуть полноватого лица и голубыми глазами, подняла руку.

– Yes? [6] Да? ( англ .). – Я посмотрел на нее.

– Isn’t your English a bit too bad? I mean, for teaching? [7] А твой английский не слабоват? В смысле для учителя? ( англ .)

Я почувствовал, как кровь бросилась в лицо, шагнул вперед и, пытаясь успокоиться, улыбнулся.

– Well , – проговорил я. – I have to admit that my English isn’t exactly perfect. But that isn’t the most important thing. The most important is to be understood. And you do understand me? [8] Ну что ж, вынужден признать, что английский мой не совершенен. Но это не самое важное. Самое важное – чтобы тебя понимали. А ты же меня понимаешь? ( англ .)

– Sort of [9] Вроде как. ( англ .) , – ответила она.

– So , – продолжал я. – What’s your name, then? [10] Итак, как тебя зовут? ( англ .)

Она закатила глаза.

– Camilla [11] Камилла. ( англ .) , – сказала она.

– Full sentences, please? [12] Полным предложением, пожалуйста. ( англ .)

– Ох! My name is Camilla. Happy? [13] Меня зовут Камилла. Доволен? ( англ .)

– Да, – ответил я.

– You do mean yes? [14] Ты хотел сказать – да? ( англ .) – поддела меня она.

– Yes , – ответил я и опять покраснел.

– So. What’s your name? [15] Да. Итак, как тебя зовут? ( англ .) – Я посмотрел на девочку, сидевшую позади Камиллы.

Та подняла голову и взглянула на меня.

Ой-ой!

Какая красотка!

Ласковые голубые глаза, которые превращались в щелочки, когда она улыбалась. Крупный рот. Высокие скулы.

– Меня зовут Лив. – И она засмеялась.

– Camilla, Liv. And you? [16] Камилла, Лив. А тебя? ( англ .) – я кивнул Стиану.

– Стиан меня звать, – бросил он.

– Well , – сказал я. – А по-английски это как?

– Стиан! – буркнул он.

Все засмеялись.

Прозвенел звонок, и я, совершенно измотанный, вышел из класса. Столько всего пришлось отразить, столько понять, столько игнорировать, столько подавить. Эта Камилла зевала и потягивалась, глядя мне прямо в лицо. Она была в футболке, и под белой тканью отчетливо вырисовывалась грудь, большая и округлая. Член у меня затвердел, с этим я ничего не мог поделать, как ни пытался думать о чем-нибудь еще. Как же я был рад, что сижу за учительским столом! Эта Лив была мало того что красива, но еще и полна очарования, застенчива и в то же время откровенна, помимо того, что в ней ощущалось что-то дикое – таящееся, видимо, прежде всего в густых темно-русых волосах и множестве позвякивающих браслетов, а еще в контрасте между сдержанностью жестов и блеском глаз, отчего забыть о ее присутствии было решительно невозможно. А еще был Стиан – он вертел в руках перочинный ножик, дерзил при каждой удобной возможности и не желал выполнять задания, а его приятель, Ивар, смеялся над каждым его словом, гулким, слегка дурацким смехом, одновременно поглядывая вокруг. Но смотрел он открыто, в том числе и на меня, его я вполне мог завоевать, пару раз он даже смеялся над тем, что я сказал.

В учительской я рухнул на диван. Девушка по имени Вибеке остановилась рядом и улыбнулась. У нее, девятнадцатилетней, крупной и ширококостной, было круглое лицо, веселые голубые глаза и светлые волосы с перманентной завивкой.

– Как дела? – спросила она?

– Хорошо, – ответил я. – А у тебя?

– Тоже неплохо, – сказала она, – но я, наверное, тут все лучше знаю, чем ты. Я раньше в этой школе сама училась.

С ответом я не нашелся, и Вибеке, опять улыбнувшись, направилась к письменным столам. Рядом со мной сидела Яне, тоже из местных и тоже рослая, чуть за двадцать, с руками вдвое толще моих. Нос у нее был длинный и прямой, почти римский, щеки плоские, губы тонкие, часто с брезгливо опущенными уголками, словно она ни за что на свете не прикоснется ни к чему из того, что видит. Смотрела она недовольно, да и всем видом будто излучала неприязнь. Но я несколько раз замечал, как она смеется, как оживает и меняется, целиком и полностью, и не может остановиться; и смотреть, как она пытается унять смех и снова овладеть собой, было чистое наслаждение.

Помимо молодых, здесь была учительница постарше, Эва, женщина хорошо за сорок, а на вид и того больше, преподавательница рукоделия и домоводства, маленькая, худощавая, с острым лицом, жидкими светлыми волосами и резким голосом; она сидела по другую сторону стола, положив на колени вязанье. Ко мне она относилась с недоверием, это я понял по тому, как она смотрела или не смотрела на меня. Впрочем, она права – что я тут вообще делаю? Чего хочу от этой работы?

Когда после урока английского я вошел в учительскую, Эва подняла на меня глаза, и я подумал, что она понимает, какие меня переполняют чувства.

Это было немыслимо, но мне все равно так показалось.

На большой перемене я дошел до расположенной на другом конце деревни почты. На солнце горные склоны были ярко-зелеными. Море – темно-синим. Что-то в освещении и, возможно, холодок в воздухе, точно притаившийся под теплом и свойственный августу, пробуждали воспоминания обо всех тех годах, когда я сам возвращался после каникул в школу; то волнение, то предвкушение – возможно, в этом году случится что-нибудь потрясающее?

На поросшем травой склоне за последним рядом домов зелень уже разбавляли вкрапления желтого. Естественно, осень приходит сюда раньше. Мимо проехала машина, и я кивнул. Сидящая за рулем женщина – наверняка, мать кого-нибудь из детей – кивнула в ответ, а я свернул на тропинку к почте, которая занимала первый этаж обычного дома. В коридоре стояли ящики, дальше виднелась стойка, почтовые плакаты на стенах, подставки с открытками и конвертами.

За стойкой стояла женщина лет пятидесяти. Химическая завивка, рыжеватые, жидковатые волосы, очки, на шее – тонкая золотая цепочка. Возле столика у окна стоял старик с ходунками. Ребром монеты он соскребал с лотерейного билета защитный слой.

– Здравствуйте, – поздоровался я с продавщицей и положил конверты на стойку. – Мне нужно вот эти письма отправить.