Барбара Дэвис - Последняя из Лунных Дев

«Ты – единственное, что у нас осталось. Последняя и лучшая среди нас».

Эти слова из бабушкиного письма пришли на ум, болезненно поддразнивая Лиззи. Возможно, она и последняя – но уж никак не лучшая. Иначе она бы не торопилась поскорее избавиться от «Фермы Лунных Дев». Она бы здесь осталась и восстановила бы справедливость. Она поборолась бы за честное имя своей бабушки.

Но неужели такое в принципе возможно?

Насколько она знала, полиция не смогла найти никаких существенных зацепок и, довольствуясь отсутствием реальных доказательств, отдала дело на суд общественного мнения. И здешняя публика – во всяком случае, большая ее часть, – с радостью это подхватила. То, что по делу сестер Гилмэн не было ни суда, ни обвинительного приговора, ни заключения под стражу, для людей не имело никакого значения. Они просто знали то, что слышали от других – и этого для них было достаточно.

Но если правда то, что здесь всегда будут находиться такие, кто помнит, как тела девушек вытаскивали из воды, – то так же правда и то, что где-то рядом найдется человек, который помнит день, когда они там оказались. И кто-то, возможно, знал нечто такое, о чем никто не подозревал. И, может быть, это уже достаточный довод, чтобы попытаться узнать правду.

Эндрю Грейсон перешагнул низкую каменную ограду, отделявшую его наследственные владения от фермы семьи Лун, решительно настроившись взяться наконец за починку теплицы, которую он обещал начать еще полгода назад. Он невероятно сожалел, что Альтея умерла раньше, чем он смог выполнить свое обещание, однако зима, казалось, длилась целую вечность, к тому же у него оказалось много заказов на реконструкцию особняков и масса клиентов, которых надо было удовлетворить. Эндрю рассчитывал, что у него в запасе порядочно времени – ведь Альтея всегда была эдаким упрямым старым воробьем, – однако кончина к ней подступила как-то очень быстро, и, с его точки зрения, для нее это явилось лишь благословением.

Тем не менее теперь, держа в руке ящик с инструментами, он решительно направлялся к теплице. Потому что обещание остается обещанием – особенно данное умирающему. К тому же Альтея для него была не просто пожилой соседкой – сколько он себя помнил, она всегда являлась частью его жизни. Когда по выходным он приезжал домой, то зачастую проводил время на соседской ферме, помогая отцу, который, расставшись со своей скобяной лавкой, с удовольствием брался за любые работы, будучи мастером на все руки. Когда же четыре года назад Эндрю вернулся из Чикаго насовсем и обнаружил, что здоровье отца сильно пошатнулось, ему показалось вполне естественным занять его место подручного мастера на «Ферме Лунных Дев».

Чего он только не залатал и не починил за минувшие годы! Он знал буквально каждый дюйм этой усадьбы – и каждый подтекающий там кран, и покосившуюся калитку, и замысловатый дымоход камина, не говоря уже о кряхтящей от старости печке и совершенно ветхой электрической проводке. За эти годы он делал все, что было в его силах, чтобы поддерживать соседское имение в порядке, однако две сотни влажных ньюгемпширских весен и снежных зим неотвратимо взяли свое, а это означало, что чем скорее, тем лучше было начать там долгий и полномасштабный ремонт. К сожалению, суммы на это ушли бы немалые, и, хотя Альтея никогда не говорила об этом напрямик, Эндрю подозревал, что денег у нее было не густо.

В конце концов имение Лун будет продано – возможно, по заниженной цене, как недвижимость, нуждающаяся в ремонте, – хотя как архитектор, специализирующийся на реконструкции объектов исторической недвижимости, Эндрю предложил бы все сровнять с землей и отстроить с нуля. И все же мысль об этом причиняла ему боль. Было в этом доме с фермой – в его истории, в его тайнах – нечто такое, что еще в мальчишеские годы глубоко проникло в его душу и больше уже не отпускало.

Скорее даже не нечто – а некто .

Эльзибет Лун.

Лиззи.

Она тоже долгие годы являлась частью его жизни, хотя для Эндрю это, увы, была улица с односторонним движением. Спустя уже почти что двадцать лет он по-прежнему видел ее перед глазами – выходящей из леса под дождем осенних желтых листьев, с развевающимися на ветру темными волосами. Точно пришелицу из другого мира – настолько чертовски прекрасную, что от ее красоты болезненно перехватывало горло. Вплоть до того момента у Эндрю было лишь смутное представление о ней – образ девчонки с торчащими локтями и коленками и тревожными серыми глазами, чистящей яблоки у бабушки на кухне. И, встретив в тот день ее в лесу, он в один миг с предельной ясностью осознал, что эта худощавая и угловатая девчонка неожиданно преобразилась в юную женщину с необычной и завораживающей красотой. При виде его Лиззи замерла тогда на месте, глядя на Эндрю, точно испуганный жеребенок. Когда их взгляды встретились, в ее глазах мелькнуло что-то быстрое и пронзительное. Что это было? Радость узнавания? Или, напротив, вызов? Все эти годы он так и не смог найти ответ. Случайная их встреча была совсем мимолетной – всего лишь несколько мгновений, несколько ударов сердца, – и все же в те короткие секунды, без единого слова и без малейшего кивка, Лиззи полностью его околдовала. А потом вдруг стала вести себя при нем так, будто его не замечала. В школе, в городе, даже на собственной ферме она изо всех сил старалась его избегать. Да и можно ли винить ее в этом, если сам он вечно застывал при виде Лиззи, по-телячьи глядя на нее влюбленными глазами.

И лишь когда она уехала учиться, Эндрю все же последовал отцовскому совету: «перестать мечтать об этой девушке и жить в соответствии со своими возможностями». А потому он сложил вещи в машину и отправился поступать в университет. Там он немало преуспел, закончив учебу лучшим на курсе и получив работу в одной из самых престижных архитектурных фирм Чикаго. Однако Город Ветров довольно быстро утерял для него свой привлекательный блеск, и когда отец наконец признался, что у него рак, возвращение в Сейлем-Крик явилось для Эндрю само собой разумеющимся решением.

Когда Альтея заболела, он предполагал, что и Лиззи сделает то же самое – однако она так и не вернулась. В принципе, он это мог понять. Ей и так-то никогда не было уютно в Сейлем-Крике – а после истории с дочками Гилмэнов, когда в городе устроили сущую «охоту на ведьм», то и подавно. И хотя сам Эндрю был до мозга костей сыном Гранитного штата [4] Гранитным штатом шутливо называют в США Нью-Гемпшир, где много больших гранитных карьеров. , он не был слепцом, чтобы не видеть, сколько глупых и чопорных предрассудков процветает в маленьких городках Новой Англии и сколько вреда они порой могут нанести целой семье.