Мазо де ля Рош - Штормовые времена

– Ты все любишь меня, Корри, дорогой, да?

Они обменялись взглядами. Корриган покраснел. Аделина смотрела на него с ласковой жалостью.

– Можешь оставить картину у себя, милый Корри, – сказала она. – Мне будет приятно думать, что тебе и Бидди останется напоминание обо мне.

– Вряд ли я тебя забуду, – мрачно вмешалась Бриджит. – Где бы ты ни была, от тебя одни неприятности.

– Ну-ну, девочки, – вставил лорд Киликегган. – Не ссорьтесь. Не портите свои красивые личики хмурыми взглядами.

Бриджит знала, что она некрасива, но сказанное оказалось ей приятно. Она вытянула шею и вызывающе посмотрела на Аделину.

– Ну, – сказала она. – Пойдем в гостиную.

Аделина схватила деда за руку.

– Не оставляй меня наедине с Бриджит, – взмолилась она. – Я ее боюсь.

– Веди себя прилично, – сказал он и слегка шлепнул ее по руке, но позволил отвести себя в гостиную.

Корри был несколько удручен перспективой неминуемого скандала с женой. Филипп пребывал в состоянии благодушного умиротворения. Он уселся в удобное кресло и принял понюшку из табакерки, украшенной драгоценностями, которую протянул старый маркиз. Аделина расправила мерцающие оборки своего кринолина и обольстительно посмотрела на деда.

– Какая чудесная коробочка! – произнесла она.

Что же, она была его самой красивой внучкой и уезжала в дальние края. Он вложил табакерку ей в руку.

– Возьми, – сказал он. – И когда индейский вождь предложит тебе трубку мира, в ответ можешь дать ему понюшку табаку.

Никто не смог бы быть более бескорыстно-очаровательным, чем Аделина в оставшейся части визита. Но между ней и Бриджит возникла напряженность. На следующее утро они вполне были готовы расстаться. У дверей ждал фургон для сундуков Аделины, так как она никогда никуда не выезжала без множества вещей. Аделина стояла в холле, высокая и стройная, в темно-зеленом костюме для верховой езды. Ее волосы были искусно заплетены, на прическу водружена маленькая шляпка с темным пером, свисавшим на молочную белизну ее щеки. Яркие губы приоткрылись в ласковой улыбке.

– Какой был чудесный визит! – воскликнула она, обнимая Бриджит. – Благодарю тебя, дорогая кузина, за все, что вы для нас сделали. Когда мы с Филиппом обоснуемся в новом доме, вы с Корри должны приехать к нам в гости и провести с нами год, потому что, право, и года не хватит, чтобы отплатить за вашу доброту!

Бриджит была ниже. Когда они обнялись, она почти ничего не видела из-за плеча Аделины. Вытаращенными из-за пылких объятий глазами она уставилась на пустое место на стене. Когда Бриджит осознала, что пропал детский портрет Аделины, она с криком, переходившим в вопль, принялась отчаянно высвобождаться из объятий. Почувствовав бурю, Аделина прижала ее к себе еще крепче.

– Пусти меня! – визжала Бриджит в ярости. – Пусти меня!

Мужчины в ужасе уставились на них.

– Ради всего святого, что происходит? – потребовал разъяснений Ренни Корт.

– Он отдал ей картину! – вскричала Бриджит.

– Какую картину?

– Портрет Аделины! Корри отдал его ей. Он исчез.

Все разом посмотрели на стену. Корриган побледнел.

– Я этого не делал, – заявил он. – Если портрет исчез, значит, это она его взяла.

Аделина была вынуждена освободить Бриджит, которая набросилась на нее с гневными обвинениями.

– Ты его взяла! – заявила она. – Он в одном из твоих чемоданов. Питер! – крикнула она слуге. – Выгрузи чемоданы из фургона.

– Оставь их в покое, – сказала Аделина и спокойно повернулась к кузенам: – Я действительно взяла картину, – продолжила она. – Но я всего лишь взяла то, что принадлежало мне, поэтому давайте не суетиться.

Питер стоял с багажом в руках, не зная, то ли поставить его на землю, то ли вернуть в фургон.

– Послушайте, – сказал Филипп. – Я готов купить эту картину, если Аделина так сильно желает ее иметь.

– А я готов продать, – проговорил Корриган.

– А я нет! – закричала его жена. – Я требую, чтобы вы распаковали чемоданы и повесили картину обратно на стену!

Она сбежала по лестнице, взялась за угол чемодана, все еще остававшийся в руках Питера, и потянула ремень, которым он был обвязан.

Аделина слетела за ней. Завязалась борьба за чемодан. Аделина была сильнее, но Бриджит находилась вне себя от ярости. Протянув руку, она схватила одну из аккуратных кос Аделины и растрепала ее.

– Нет, нет! Не надо! – воскликнул Филипп, в свою очередь сбегая по лестнице. – Я этого не потерплю. – Одной рукой он схватил Бриджит за запястье, а другой – старался заставить Аделину отпустить чемодан.

Ренни Корт смотрел на все это и смеялся.

– Будь добр, обуздай свою жену, – попросил Филипп Корригана.

– Не смей меня и пальцем тронуть, Корри Корт! – закричала Бриджит.

Он осторожно встал между ней и Аделиной.

– Больше мы этого не потерпим, – сурово обратился Филипп к Аделине. – Скажи мне, в каком чемодане картина.

Дрожащей рукой она указала на чемодан, который держал Питер.

– Поставь, – приказал ему Филипп. Тот так и сделал.

Филипп открыл чемодан – поверх остальных вещей лежала картина. Он вынул ее и передал Корригану.

Из рамы с невинным удивлением выглянуло детское личико. Корриган с чрезвычайно мрачным видом перевел взгляд с него на Аделину и обратно.

Ренни Корт кинул пронзительный взгляд в чемодан.

– Вы когда-нибудь видели подобную роскошь! – воскликнул он. – Стоит ли удивляться, что она оставила меня банкротом. Посмотрите на золотые туалетные принадлежности, на соболиное манто. А вот и табакерка моего тестя! Будь я проклят, она прибрала и ее!

– Он ее подарил, – коротко ответил Филипп.

Он с окаменевшим лицом опустил крышку чемодана и застегнул ремень. Затем повернулся к Аделине, стоявшей как статуя, со стеком в руке.

– Пойдем, – сказал Филипп. – Ты плохо поступила, взяв картину, но я должен сказать, что, по-моему, миссис Корт обошлась с тобой очень скверно.

– Прощай, Корри, – сказала Аделина со слезами на глазах. – И да утешит тебя Господь в браке, ибо твоя жена – мегера, каких свет не видывал!

Грациозным движением она повернулась к лошади. Филипп помог ей усесться на седло, ее отец вскочил на свою лошадь. Они обменялись неловкими прощаниями. Затем Аделина обернулась, чтобы в последний раз взглянуть на Бриджит.

– Прощай, Бидди Корт! – крикнула она. – Ты еще пожалеешь, что так обошлась со мной! Чтоб тебе пусто было, Бидди! Пусть северный ветер дует тебе с юга, а восточный – с запада, до тех пор, пока не снесет тебя туда, где тебе и место.

Она взмахнула стеком и ускакала прочь, перекинув через плечо длинную каштановую косу.

Старый Питер, громыхая сзади багажом, воскликнул:

– Эх, это была неприличная выходка, а она не виновата, как и в тот день, когда ее нарисовал художник.