Нина Люкке - По естественным причинам. Врачебный роман

Сообщение было отправлено после полуночи. Вино уже давало о себе знать, к тому же я была довольна собой и проделанной работой по дому и поэтому ответила:

Привет, Бьёрн! Рада тебя слышать. Буду рада выпить кофе сегодня:-)

К тому моменту я уже пребывала в гораздо более общительном и человеколюбивом состоянии, чем пару часов назад. Порой кажется, что в разное время суток в каждом из нас пробуждаются абсолютно разные личности, которые начинают бороться друг с другом за время. Так, моя модификация «суббота после уборки» взяла верх над версией «пятничный вечер». Каждая буква моего сообщения свидетельствовала о том, что я в очередной раз умудрилась во что-то впутаться. Тем не менее в тот момент все представлялось нормальным и предельно логичным: рад тебя слышать, да, очень приятно, давай выпьем кофе и вспомним былое, да, почему бы и нет. Несколько сообщений спустя мы договорились встретиться сразу после работы в понедельник, у Бьёрна в этот день как раз была назначена встреча в Осло. Что сделано, то сделано, подумала я.

«А тебе не кажется, что писать не буду больше тебе надоедать , при всей притворной застенчивости, – очень агрессивный ход? – спрашивает Туре, стоило мне войти в кабинет. – И что значит фраза необязательно встречаться ? Уж если на то пошло, тебе было вовсе необязательно отвечать на это».

Жду встречи! – написал Бьёрн.

И я! – ответила я.

Я написала это вовсе не потому, что правда ждала встречи, ведь я уже раскаивалась. В глубине души свербело: после работы ты слишком устаешь, чтобы с кем-то встречаться, тебе не удастся отключиться и выбросить из головы весь вздор, который ты слышишь от пациентов в течение дня. Но, как обычно, пальцы сами застучали по экрану, ведь мне не терпелось поскорее выпутаться из этой затянувшейся переписки, всё, хватит, оставь меня в покое.

«Господи», – фыркает Туре.

«Но что же мне было отвечать? Раз все с первого же раза зашло так далеко?»

Сколько я себя помню, всю свою жизнь я руководствовалась чувством, будто я задолжала миру – внимание, деньги или вещи, – что существует некий бухгалтерский учет, согласно которому я всегда в минусе.

Раньше, когда я еще вела достаточно активную социальную жизнь, я то и дело воображала, что мне давно пора с кем-то связаться, а когда включала телефон, вдруг обнаруживала, что последней писала как раз я, и, мало того, второй человек, даже не удосужился ответить на мое последнее сообщение. Оказывается, то, в чем я себя винила – подвела, проигнорировала, – на самом деле проделали со мной. Помни об этом, говорила я себе, но вскоре снова воображала, что мне нужно увидеться и с тем, и с другим, хотя у меня не было ни малейшего желания встречаться ни с кем из них. Вообще говоря, мне хотелось только одного – как можно скорее прекратить все контакты, все встречи, всю СМС-переписку.

Тот, с кем я общалась, мог легко принять это за энтузиазм, поскольку нежелание поддерживать отношения я компенсировала наигранным рвением, которое произрастало из этой самой неохоты, из стремления побыстрее удрать, отделаться от всего, и поэтому я продолжала ввязываться в планы и договоренности, лишь бы поскорее положить общению конец. Разумеется, это позволяло лишь ненадолго оттянуть мучения, ведь в скором времени планы предстояло либо реализовать, либо отменить, причем оба исхода были одинаково утомительны.

Как только я написала Бьёрну, что тоже жду встречи, с пробежки вернулся Аксель. Он вошел в кухню и стал наполнять водой свою литровую флягу, из которой всегда пил, чтобы следить за объемом потребленной жидкости.

– Угадай, с кем я встречаюсь в понедельник? – спросила я.

Аксель, глотая воду, покачал головой. Его кадык так резко и отчетливо двигался под тонкой кожей, что мне захотелось отвести глаза.

– Я встречаюсь с Бьёрном.

Аксель оторвался от фляги.

– С каким еще Бьёрном?

– С Бьёрном, с которым я встречалась до тебя.

Аксель поставил пустую флягу на стол и обтер рот тыльной стороной ладони.

– А, с ним. С этим психом. И с чего бы вдруг?

– Вчера он добавил меня в друзья на Facebook, и мы договорились встретиться выпить кофе. Это, конечно, полное безумие. Я не видела его почти тридцать лет.

– Да уж, – ответил Аксель, который прекрасно знал о моих неврозах, о том, что всякий раз я встречалась с людьми в надежде, что, стоит мне только сделать то-то и то-то , сразу все закончится и мне не придется больше видеться с ними. Он знал, что для меня общение с людьми было повинностью, работой, с которой нужно расквитаться, прежде чем я смогу заняться тем, чем действительно хочу. То есть улечься на диван, и смотреть телевизор, и пить белое вино.

Аксель улыбнулся, покачал головой и пошел в душ. Ему бы никогда не пришло в голову согласиться пить кофе с бывшей подругой из прошлой жизни.

Аксель никогда не ревновал меня к Бьёрну. Аксель вообще никогда не ревновал. К тому же повода у него никогда и не было. А вот Бьёрн был тот еще ревнивец.

– Кто он такой? – спросил Бьёрн в тот единственный раз, когда я рискнула взять его с собой на вечеринку студентов-медиков. Он сразу же обратил внимание на Акселя. Точнее, он обратил внимание на мое поведение в присутствии последнего.

– В смысле? – ответила я. – Это Аксель, мы вместе учимся.

– Со мной ты так себя не ведешь, – сказал Бьёрн, а я в очередной раз притворилась, будто не понимаю, о чем он. Я назвала его истериком и ревнивцем, но Бьёрн словно в воду глядел: уже через пару недель он устроил мне грандиозный скандал в квартире на Оскарс-гате, и в результате я ушла от него к Акселю.

– Со мной ты так себя не ведешь! – кричал он снова и снова. – Никогда не видел, чтобы ты так лыбилась и лебезила, как перед ним! Со мной ты такой не бываешь!

Отношения с Акселем были похожи на глоток свежего воздуха, словно до этого меня долго держали в душной влажной комнате. Аксель не ревновал, не использовал иностранных слов, значения которых не понимал или не знал, как произнести. Он любил бегать и кататься на велосипеде – в те времена это нравилось и мне, – мы оба учились на врачей, у нас был общий круг друзей.

– Рыбак рыбака видит издалека, – сказала мать. Еще она говорила, что вовсе необязательно ходить в школу – можно просто заучивать наизусть пословицы и поговорки. Она верила, что все поговорки – чистая правда, а если кто-то с этим не согласен, то только потому, что он слишком молод. Запас поговорок – единственное, что не пострадало от ее деменции, и когда она произносит очередную из них, случается, что она точно попадает в тему разговора, и создается впечатление, что это проблеск интеллекта, который сохранился где-то в тайниках ее черепной коробки. Когда я поведала ей, что переехала в клинику и что мы с Акселем, вероятно, разведемся, она просто-напросто выдала: