Сэмуэль Шэм - Клиника «Божий дом»

– Но если все так – я не смогу этим заниматься.

– Конечно, сможешь. Расстанься со своими иллюзиями, и мир ляжет у твоих ног.

И вот он ушел. Я дождался Берри, которая подобрала меня у входа в Дом. Когда она увидела меня, она скривилась от отвращения:

– Рой, ты же зеленый! Фу! Зеленый и вонючий. Что случилось?

– Они меня уделали.

– Уделали?

– Да. Они уничтожили меня.

– Кто они?

– Гомеры. Но Толстяк сказал, что они сделают это с любым и что это и есть современная медицина. Так что я не буду об этом думать, и тогда мир ляжет у моих ног.

– Это какой-то бред.

– Я сказал то же самое, но сейчас я в этом уже не уверен.

– Я могу помочь тебе почувствовать себя лучше.

– Просто укутай меня!

– Что?

– Просто уложи меня в кровать и укутай одеялом.

– Но сегодня же твой день рождения! Забыл? Мы едем в ресторан.

– Забыл.

– Забыл про собственный день рожденья?

– Да. Я зеленый и вонючий, так что просто укутай меня…

И она укутала меня. И сказала, что любит меня даже таким, зеленым и вонючим, а я сказал, что тоже люблю ее. Но это было ложью, так как они уничтожили во мне что-то, что отвечало за мою способность любить, и я отключился еще до того, как Берри вышла, прикрыв за собой дверь.

Затрезвонил телефон, из трубки раздался дуэт: «С днем рождения тебя, с днем рождения тебя, с днем рождения, милый Роо-ой, с днем рождения тебя!» Мой день рождения, о котором я забыл, вспомнил и снова забыл. Мои родители. Отец сказал: «Я надеюсь, ты не слишком устаешь, и это так замечательно – иметь собственных пациентов». Я знал, что он считает систему современной медицины величайшим достижением с момента изобретения высокоскоростного зубного сверла. Повесив трубку, я подумал о докторе Сандерсе, который умрет, и о гомерах, которые будут жить вечно, и попытался понять, где же иллюзии, а где – реальность. Я мечтал о такой медицине, как в книге «Как я спас мир, не запачкав халата»: излечения, жизни, спасенные в последнюю секунду, но видел сломленного южанина, сражающегося со злобной гомерессой в футбольном шлеме; я видел толстого волшебника – прекрасного доктора, то ли гения, то ли сумасшедшего, который уверял меня, что основа современной медицины – это ПОЛИРОВКА историй и СПИХИВАНИЕ пациентов. И днем, и на ночном дежурстве у меня были моменты уверенности в себе – но было и чувство непередаваемой беспомощности, которое я испытывал, глядя на гомеров или несчастных молодых пациентов, обреченных на смерть. Да, были и белоснежные халаты, и белоснежный «континенталь» Путцеля, но халаты в итоге оказывались заляпанными рвотой, мочой и дерьмом гомеров; в грязных простынях кишели насекомые, атакующие глаза и пальцы; а Путцель, откровенно говоря, был обыкновенным мудаком. Через несколько месяцев доктор Сандерс умрет. Если бы я знал, что умру через несколько месяцев, стал бы я тратить свое время на все это? Ни за что! Мое здоровое смертное тело, моя нелепая больная жизнь. Игры с мячом в ожидании аневризмы, которая лопнет на первой базе и зальет кровью мозг, иссушив его. И теперь у меня не было выхода. Я стал терном, зеленым вонючим терном, в зеленом доме, в Божьем доме.

По истечении трех недель Толстяка СПИХНУЛИ из Божьего дома по ротации в одну из городских больниц, он называл ее «больницей Святого Где-Нибудь». Он по-прежнему оставался моим резидентом на суточных дежурствах, каждую третью ночь, но в отделении с нами теперь работала девушка по имени Джо – та, чей отец недавно разбился насмерть, прыгнув с моста. Как и многие из тех, кто пошел в медицину, Джо приносила себя в жертву карьере. Худая, жилистая, невысокая, жесткая, уже в подростковом возрасте она игнорировала попытки матери вывести ее в свет, сосредоточившись на изучении биологии, и вместо походов на вечеринки препарировала крыс. Первым ее триумфом стала победа над собственным братом-близнецом: ее приняли в Рэдклиф, а он отправился по спортивной стипендии куда-то на Средний Запад и маршировал там с тромбоном в парадном оркестре. Ее успехи в Рэдлифе были потрясающими, и Джо стала студенткой ЛМИ, едва достигнув половой зрелости. Притормозить ее карьеру, да и то ненамного, смогла лишь ее мать – со своей американской болезнью века, нервным срывом, который в итоге и превратил папашу Джо в бесформенную мертвую массу. Джо еще яростней взялась за медицину, как будто, образцово выполнив обследование прямой кишки, можно было излечить психологический рак ее семьи. Джо вернулась в Божий дом – и стала самым агрессивным и безжалостным его обитателем.

С самой первой встречи, когда она встала перед нами как капитан корабля – ноги расставлены, руки уперты в бока – и сказала: «Добро пожаловать на борт», стало ясно, что она разительно отличается от Толстяка и что все, чему мы научились от него, окажется под угрозой. Невысокая, подтянутая женщина с коротко стрижеными темными волосами, с тяжелой челюстью и темными кругами под глазами. Она была одета в белую юбку и белый пиджак, а к поясу была пристегнута специальная кобура: там находилась записная книжка толщиной в два дюйма, куда Джо собственноручно переписала три тысячи страниц «Принципов лечения внутренних болезней». То, что не сохранилось в ее памяти, можно было найти на ее бедре. У нее был странный, монотонный, бесчувственный голос. Она не принимала абстрактных понятий. У нее абсолютно отсутствовало чувства юмора.

– Прошу прощения, что не появилась раньше, – заявила она Чаку, Потсу, мне и трем студентам ЛМИ при первой встрече. – У меня были обстоятельства личного характера.

– Да, мы слышали, – вежливо сказал Потс. – Как обстоят дела сейчас?

– Все в порядке. Такие ситуации бывают. Я спокойно к этому отношусь. Я рада вернуться к работе и выбросить все это из головы. Я знаю, что вы начинали работать с Толстяком, но у меня другой подход. Делайте то, что я скажу, и все будет прекрасно. Я веду работу в отделении безо всяких поблажек. Никаких недоработок быть не должно. Ну что, банда, начнем обход? Везите тележку с историями болезни, ну же!

Обрадованный Леви поскакал за тележкой.

– С Толстяком, – заметил я, – мы проводили обход, сидя прямо здесь. Это было эффективно и позволяло расслабиться.

– Это халатность. Я осматриваю всех пациентов ежедневно. Без исключений. Скоро вы узнаете, что в медицине есть четкая зависимость: чем больше вы делаете – тем лучше результат лечения. Поэтому я делаю все, что можно. Это отнимает время, но результат того стоит. И, кстати, о времени. Мы будем начинать обход раньше. В шесть тридцать. Это понятно? Прекрасно. Я придерживаюсь очень строгих правил. Никаких поблажек. Я собираюсь продолжить карьеру в области кардиологии и получила стипендию Института здравоохранения на следующий год [32] Равносильно утверждению «Карьера в медицине удалась». . Мы будем аускультировать множество сердец. Но имейте в виду, если у вас появятся вопросы или сомнения, я хочу их услышать! Все должно быть в открытую. Ну что, банда, за работу?