Татьяна де Ронэ - Часовой дождя

Он не раз рассказывал историю этой фотографии. Рано утром в воскресенье, 26 декабря 1999 года в квартире Кэнди зазвонил телефон. Лоран, вне себя от радости, сообщила о прибавлении в семействе: ночью в клинике Биаррица у Тильи родилась дочь. В этом году традиционное Рождество в Венозане не праздновали, потому что схватки у Тильи начались 24-го, и Лоран помчалась в Биарриц к дочери. Линден остался у тети, а Поль приехал к ним в Париж. Он остановился в отеле неподалеку, на проспекте Феликса Фора. Ночью в городе разразилась настоящая буря, но истинные размеры бедствия Линден осознал только утром, когда, поговорив с матерью по телефону, открыл ставни. Сквер под окнами, казалось, подвергся бомбардировке. Упавший каштан раздавил музыкальный киоск, вся улица была завалена ветками. Включив телевизор, Линден узнал, что ночью опустошительный ураган пронесся по Франции с запада на восток, сея разрушения от Бретани до Эльзаса, затронув Париж и Иль-де-Франс. Погибло около сотни людей. Три миллиона семей остались без электричества. Когда потрясенный Линден смотрел страшные кадры прошедшей над Францией бури, позвонил отец. Голос был приглушенным, Линден с трудом его узнал. Сперва он подумал, что с ребенком Тильи проблемы. Но отец сказал, что ему нужна машина Кэнди, срочно нужна, прямо сейчас. Он должен ехать в Версаль. Как можно быстрее. Версаль? Почему Версаль? Линден ничего не понимал. Попросив у Кэндис ключи от машины, он оделся и быстро спустился по лестнице. За всю дорогу отец не произнес ни слова. Но, видя сотни поваленных деревьев на дорогах, Линден стал осознавать размеры катастрофы. Из-за разрушений, вызванных бурей, автострада была перекрыта, и до дворца им пришлось добираться по местным объездным дорогам. Перед воротами в парк стояло полицейское заграждение, но когда отец назвал свое имя и имена тех, кто его ждал, их сразу же пропустили. Во дворце были разбиты сотни окон. У края парка стояла группа людей, они бурно приветствовали отца, словно своего спасителя. Среди них был и главный садовник Версаля, человек неопределенного возраста, маленький, бородатый. Он не мог скрыть отчаяния; взяв отца за руку, прошептал, что последствия урагана просто катастрофические. Пройдя со всеми вглубь парка, Линден понял, что этот человек нисколько не преувеличивал.

Перед ними открылось ужасающее зрелище: хаос и разорение. На развороченной земле валялись вырванные с корнем деревья; они, как поверженные часовые, вздымали вверх свои узловатые корни, словно руки в безмолвной мольбе. Некоторые деревья были расколоты пополам, как будто шквал ветра, обрушившийся на них, был великаном с тяжелым топором. Фотографируя все, что видел по пути, Линден слушал рассказ бородача, который вел их по этому чудовищному лабиринту из обломков; ураган бушевал более двух часов, а садовник, беспомощный и оцепеневший от ужаса, мог лишь смотреть из окна на эту ярость, не знающую пощады. Из двухсот тысяч деревьев парка погибли десять тысяч. Оранжерея была разворочена. Сады, заложенные еще Ленотром, рощи, живые изгороди и цветники превратились в жалкую груду сломанных веток. А самое ужасное, продолжал садовник, что уничтожены самые старые, редчайшие деревья, такие как тюльпанное дерево Марии-Антуанетты в Трианоне или старейшина этого парка – дуб, посаженный еще при Людовике XIV. Линден шагал позади отца и не видел его лица, но инстинктивно ускорил шаги, чтобы догнать его, прокладывая себе путь среди обломков.

«Мы потеряли три века истории», – прошептал садовник, когда они добрались наконец до смотровой площадки напротив Большого канала. Отсюда картина катастрофы предстала во всей своей ужасающей полноте, перед ними расстилалось безграничное пространство, заваленное стволами деревьев, как поле боя – трупами. Линден посмотрел на отца, он никогда не видел у него такого жесткого выражения лица. Держа руки в карманах, Поль направился к дворцу. Внезапно он остановился, присел на корточки и положил ладонь на упавшее дерево. Он по-прежнему молчал, и Линден тоже не знал, что сказать. Взяв свою «лейку», он три раза подряд сфотографировал отца. И только через видоискатель увидел, что Поль беззвучно плачет, а черты лица искажены болью. Он убрал аппарат и сел рядом с отцом, крепко обхватив его руками, чувствуя, как рыдания сотрясают тело.

Когда несколько дней спустя Кэндис увидела эту черно-белую фотографию, у нее перехватило дыхание: запрокинутое к небу бледное лицо Поля, руки, прижатые к мокрым от слез щекам. За его спиной вырисовывались угольно-черные стволы деревьев, но неисправный затвор внес в снимок свои коррективы: на коре виднелись какие-то призрачные тени, и деревья были похожи на окровавленные останки. Это было нечто невероятно волнующее и пронзительное. Можно она покажет фотографию приятелю-журналисту? Он как раз ищет снимки урагана, что-нибудь небанальное. Линден согласился, уверенный, что ничего из этого не выйдет. В июне он сдал экзамены и получил аттестат, и сейчас работал в фотолаборатории у площади Бастилии, не слишком представляя себе, что будет делать дальше. Он стоял за кассой, занимался заказами и доставкой. Проведя три года в Париже, он не собирался возвращаться в Севраль и Венозан: его зарплата позволяла ему не торопиться с решением и подумать. И хотя жить вместе с Кэнди было вполне приятно, все же ему хотелось немного независимости.

Фотография была опубликована в «Геральд трибюн» в начале января 2000 года, и на Линдена Мальгарда обрушился шквал звонков. Он может прислать портфолио? Поразительный черно-белый портрет Арбориста, обхватившего голову руками, с залитым слезами лицом, когда он смотрел на разоренный ураганом парк Версаля, не остался незамеченным. Но никакого портфолио у Линдена не было, только несколько личных работ, которые он не собирался обнародовать. И хотя он, конечно, радовался этому вниманию к своей фотографии, показать свои работы не мог. Родители упрекали его за нерешительность, убеждали, что он должен стать профессиональным фотографом. «Он не готов! – кричала по телефону Тилья из своего Биаррица, держа у груди маленькую Мистраль. – Ему же и девятнадцати нет, дайте ему время подумать!» И он остался в своей фотолаборатории, затем несколько месяцев спустя подал документы в Школу визуальных коммуникаций, не надеясь, что его примут. На устном экзамене, когда он показывал свои работы, одна преподавательница заявила, что уже видела фотографию «Арборист» и хорошо ее помнит. Родители и тетка оплачивали его занятия все три года обучения, с 2000 по 2003 год. Во время учебы Линден продолжал работать в разных фотолабораториях, был приглашенным фотографом на праздниках, свадьбах и конференциях. Эти доходы позволяли ему оплачивать небольшую студию, пока в 2005 году он не заключил свой первый серьезный контракт и не смог перебраться в более удобную квартиру на улице Брока.