Маргарет Этвуд - Лакомый кусочек

Мне нужно было опросить семь или восемь мужчин, которые обычно выпивают за неделю среднюю норму пива и которые захотят отвечать на мои вопросы. Найти таких будет, видимо, довольно сложно – из-за длинных выходных. Я по своему опыту знала, что мужчины куда неохотнее женщин соглашаются играть в эти игры с маркетинговыми опросниками. Улицы по соседству отпадали: до нашей домовладелицы могли дойти слухи, что я интересовалась у соседских мужчин, много ли пива они пьют. К тому же я подозревала, что обитатели нашего района скорее пьют виски, чем пиво, плюс тут было немало вдовушек-трезвенниц. Район съемных домов к западу тоже исключался: я уже как-то пробовала провести там дегустацию картофельных чипсов, но тамошние домовладелицы встретили меня весьма негостеприимно. Они решили, что я переодетая правительственная служащая, выпытывающая, сколько у них реально съемщиков, чтобы повысить им налог с аренды. Я подумала, не обойти ли мне дома, где снимают жилье студенты, но вспомнила, что отвечать на вопросы анкеты должны потребители, соответствующие возрастному цензу.

Я села на автобус, вышла около станции метро, записала в отчет потраченную на билет сумму как «расходы на транспорт» и перешла улицу. Потом прошла под уклон к большому пустырю, а вернее, парку, где не росло ни единого дерева. В одном углу пустыря была оборудована бейсбольная площадка, на которой никто не играл, оставшаяся его часть была сплошь покрыта травой, теперь уже пожелтевшей и сухо хрустящей под ногами. День сегодня обещал быть таким же, как и вчера, – безветренным и душным. Небо было безоблачным, но не ясным: вязкий воздух тяжело висел, словно невидимая пелена пара, поэтому цвета и очертания предметов вдалеке казались размытыми.

В дальнем конце парка находилась асфальтовая эстакада, я поднялась по ней и вышла на тихую улочку со стоящими впритирку небольшими, довольно обшарпанными домиками – двухэтажными коробками с деревянными наличниками на окнах и на кровле. У некоторых домиков наличники были недавно покрашены, ярко контрастируя с побитыми ветрами и дождем реечными фасадами. Этот район города был из тех, что десятилетиями медленно ветшал, а потом вдруг снова взбодрился и в последние годы стал опять преуспевающим. Кое-кто из бывших обитателей благополучного пригорода купил здесь дома и сделал в них косметический ремонт: выкрасил элегантной белой краской, проложил мощеные дорожки к крыльцу, поставил на лужайке елки и туи в цементных кадках и повесил фонари над входными дверями. Обновленные таунхаусы гляделись щеголевато рядом со скромными соседями, словно с безответственным легкомыслием игнорировали и быстротечность времени, и неумолимость обветшания, и суровость ненастья. Собираясь провести опрос в этом районе, я решила пройти мимо преображенных домов: в них явно жили любители сухого мартини.

Вид ряда закрытых дверей внушает робость, если знать, что предстоит подняться по ступенькам, постучать и попросить об услуге ответить на вопросы. Я оправила юбку, смахнула пылинки с плеч и сочла, что выгляжу достаточно официально и в то же время дружелюбно. Я зашагала к следующему кварталу, повторяя про себя вопросы, пока во мне не созрела решимость начать, наконец, интервью. В конце квартала я заметила новенькие с виду здания. На них-то я сделала последнюю ставку: внутри будет прохладно, и там я скорее всего смогу компенсировать недостающие интервью, если понадобится.

Я позвонила в первую дверь. Кто-то невидимый рассмотрел меня через белую полупрозрачную занавеску, потом дверь распахнулась, и я увидела женщину с точеными чертами лица, в цветастом фартуке с нагрудником. На ее лице не просматривалось ни следа макияжа, даже губной помады, а на ногах у нее были черные шнурованные туфли на толстых каблуках, которые сразу заставили меня вспомнить слово «ортопедический» и подвальный этаж универмага, где распродают со скидкой всякое барахло.

– Доброе утро, я представляю компанию «Сеймур сёрвейз», – отчеканила я с фальшивой улыбкой. – Мы проводим небольшой опрос, и надеюсь, ваш муж будет любезен и согласится ответить на несколько моих вопросов.

– Вы что-то продаете? – спросила она, поглядев на мой карандаш и стопку листков бумаги.

– Нет-нет! Мы не имеем отношения к торговле. Наша компания занимается маркетинговыми исследованиями, и мы просто задаем вопросы. Это помогает улучшить качество продукции, – брякнула я зачем-то. Ну, теперь я вряд ли получу тут то, что мне требуется.

– И о чем? – спросила она, подозрительно поджав губы.

– Вообще-то, это опрос о пиве, – ответила я жизнерадостным голосом, изо всех сил стараясь, чтобы слово «пиво» прозвучало как «пудинг».

Тут выражение ее лица резко изменилось. «Откажет», – подумала я. Но она, помедлив, отошла в сторону и произнесла голосом, напомнившим мне остывшую овсяную кашу:

– Входите.

Я оказалась в безупречно чистой прихожей с кафельным полом и сразу вдохнула ароматы мебельного лака и отбеливателя, а она исчезла за дальней дверью прихожей, затворив ее за собой. Раздалось невнятное мурлыканье беседы, потом дверь снова отворилась, и из нее вышел высокий седой мужчина с сурово нахмуренным лицом, а за ним показалась та самая женщина. На мужчине был черный пиджак, хотя день стоял жаркий.

– Так, юная леди, – обратился он ко мне, – я не собираюсь взывать к вашей совести, потому как я вижу, что вы – милая девушка и являетесь лишь невинным средством, используемым для достижения возмутительной цели. Но я бы попросил вас передать вот эти брошюры своим работодателям. И да будут умягчены их сердца! Чрезмерное насаждение пития и пьянства есть зло и грех пред лицом Божиим.

Я взяла брошюры, которые он мне всучил, но все же моя лояльность к «Сеймур сёрвейз» заставила меня возразить:

– Наша компания, чтоб вы знали, никак не связана с продажей пива.

– Это одно и то же, – упрямо заявил он, – это все одно и то же. «Кто не со Мною, тот против Меня», сказал Господь. И не пытайтесь обелить окрашенные гробы этих торговцев людским несчастьем и вырождением!

Он уже собрался уйти и сказал мне на прощание:

– Вы сами можете их почитать, юная леди. Разумеется, вы никогда не оскверните свои губы алкоголем, но ни одна душа не может остаться неукоснительно чистой и устоять против искушения. Возможно, сие семя не упадет ни при дороге, ни на места каменистые.

Я тихо выдавила «Спасибо», и уголки губ мужчины раздвинулись в улыбке. Его жена, наблюдавшая сцену проповеди с выражением скупого удовлетворения, шагнула вперед и открыла мне дверь, а я вышла, подавив рефлекторное желание пожать им обоим руки, как делают прихожане, покидая церковь.

Начало не задалось. Бредя к соседнему дому, я рассматривала брошюры. «ТРЕЗВОСТЬ» – наставляла одна. Другая была озаглавлена еще более зажигательно: «ПИТИЕ И ДЬЯВОЛ». Наверное, он священник, решила я, хотя явно не англиканский и скорее всего не из Объединенной церкви Христа. Вероятно, из какой-то малоизвестной секты.