Джоди Пиколт - Клятва. История любви

1989 год

Крис устроился рядом с Эмили, их руки переплелись вокруг телефонной трубки.

– Ты трусишка, – сказал он, услышав в трубке длинный гудок.

– Нет, – прошептала Эмили.

Наконец трубку сняли, и Крис почувствовал, как над его запястьем затрепетали пальцы Эмили.

– Алло?

Эм понизила голос:

– Мне нужен мистер Лонгвангер [1] Лонгвангер ( англ . Longwanger) – длинный хрен. – Здесь и далее примеч. перев . .

– Прошу прощения, – сказала женщина. – Его сейчас нет. Передать ему что-нибудь?

Эм откашлялась:

– У него действительно есть это?

– Что есть? – спросила женщина.

– Длинный хрен?

После чего Эм брякнула трубку на рычаг и, перекатившись на бок, зашлась в приступе смеха, уронив на пол телефонную книгу.

Крис не сразу смог остановиться.

– Я не думал, что ты это сделаешь, – сказал он.

– Это потому, что ты деревенщина.

– По крайней мере, моя фамилия не Лонгвангер, – хмыкнул Крис и провел рукой по странице, на которой открылась упавшая телефонная книга. – Что там у нас дальше? – спросил он. – Вот Ричард Реслер. Можем спросить, живет ли у них в доме Дик [2] Дик – уменьшительное имя от Ричарда, но в то же время означает половой член. .

Эмили хлопнулась на живот:

– Знаешь, позвони своей маме и скажи ей, что ты мистер Чемберс и что Крис попал в историю.

– Как будто она поверит, что я директор.

Эм медленно улыбнулась.

– Цып-цып-цып, – пропела она.

– Сделай сама, – подначивал Крис. – Она не узнает школьную секретаршу.

– Что ты мне за это дашь? – спросила Эмили.

Крис порылся в карманах:

– Пять долларов.

Эм протянула руку, он пожал ее и вручил Эм телефон.

Она набрала номер.

– Да-а, – зажав нос пальцами, протянула она. – Я говорю с миссис Харт? Это Филлис Рэй из кабинета директора. Ваш сын попал в историю. – Эмили в панике посмотрела на Криса. – Какую историю? Гм… Мы хотели бы, чтобы вы приехали сюда и забрали его.

Она торопливо повесила трубку.

– Зачем ты это сделала? – простонал Крис. – Она поедет туда и выяснит, что я ушел час назад! Меня будут пилить всю оставшуюся жизнь.

Он запустил пальцы в волосы и упал на кровать Эмили.

Она примостилась рядом с ним, положив ему подбородок на плечо.

– Если так, – пробормотала она, – то я останусь с тобой.

Крис сидел с опущенной головой, родители стояли над ним, как часовые. Он пытался понять, в чем вообще смысл брака: один принимается кричать, когда голос другого затихает. Оба родителя напоминали великана с двумя головами.

– Ну, можешь сказать что-нибудь в свое оправдание? – раздраженно спросила мать.

– Извините меня, – автоматически ответил Крис.

– Твое извинение не оправдывает глупость, – вступил отец. – Извинение не вернет ту деловую встречу, которую маме пришлось отменить, когда она поехала за тобой в школу.

Крис открыл рот, чтобы сказать, что если бы она рассуждала логически, то поняла бы, что в это время детей в школе не было, но придержал язык. Он снова пригнул голову, уставившись на рисунок ковра и жалея о том, что, пока они с Эм занимались телефонными розыгрышами, он позабыл, что его мать устраивается на новую работу. Но это произошло так быстро. И что это за работа – торчать в очередях вместо людей, не желающих тратить на это время?

– Я не ожидала такого от вас с Эмили, – сказала мать.

В этом не было ничего удивительного. Все всегда ожидали от него с Эмили большего, словно им всем был известен какой-то грандиозный план, а Крису с Эмили – нет. Иногда Крису хотелось заглянуть в конец книги, так сказать, и узнать, чем все это кончится, чтобы не пришлось делать что-то автоматически.

– После школы будешь три дня сидеть в своей комнате, – сказал отец. – Посмотрим, хватит ли у тебя времени подумать о том, скольким людям ты причинил неудобство своими милыми шуточками.

После этого мать с отцом, как один гигантский монстр, вышли из комнаты.

Крис кинулся на кровать и закрыл глаза руками. Господи, какие же они с Эм были дураки! Что, если его мать захочет поговорить с мистером Чембером, который, разумеется, ничего не знает о том, что Крис «попал в историю»? Никто не вспомнит, что было месяц тому назад.

Он раздвинул шторы на одном из окон, которые выходили на восток и смотрели прямо на спальню Эмили. Они не могли разглядеть друг друга, но им виден был хотя бы маленький прямоугольник света в окне. Крис знал, что Эмили тоже устраивают разнос, но не знал, где это происходит – в ее комнате, на кухне или где-нибудь еще. Он уселся у лампы, стоящей у кровати, и выключил ее. Комната погрузилась во мрак. Затем снова включил. Выключил и включил. Четыре длинных промежутка темноты и три коротких – света.

Крис поднялся и стал ждать у окна. В комнате Эмили маленький желтый прямоугольник, обрамленный ветвями деревьев, потух. Потом снова зажегся.

Они научились азбуке Морзе прошлым летом в лагере. Окно комнаты Эмили продолжало мигать. П…Р…И…В…Е…Т.

Крис снова принялся включать и выключать лампу. К…А…К…П…Л…О…Х…О.

Окно Эмили погасло дважды.

Крис просигналил три раза.

Улыбнувшись, он снова лег на кровать, глядя, как слова Эмили освещают ночь.

В коридоре Гас и Джеймс привалились к стене, стараясь не смеяться.

– Представляешь, – задыхалась Гас, – они позвонили человеку по фамилии Лонгвангер?

– Не знаю, смог бы я сам сдержаться, – ухмыльнулся Джеймс.

– Я чувствую себя как старперша, которая кричит на него. Мне тридцать восемь, и я могла бы быть Джесси Хелмс.

– Придется его наказать, Гас. А иначе он будет обзванивать всю округу, спрашивая принца Альберта в жестянке.

– Что такое принц Альберт в жестянке?

Джеймс со стоном потащил жену по коридору:

– Ты никогда не станешь старпершей, поскольку этот титул будет принадлежать мне.

Гас вошла в их спальню.

– Хорошо. Ты можешь быть старым ворчуном. А я буду сумасшедшей старухой, которая вламывается в кабинет директора, твердя, что ее сын что-то натворил.

– Они тебя достали, верно? – рассмеялся Джеймс.

Она бросила в него подушку.

Джеймс схватил ее за лодыжку, и Гас с визгом упала на кровать и откатилась от него.

– Не надо было этого делать, – сказал он. – Может быть, я и старый, но пока живой.

Он подмял ее под себя, чувствуя, как обмякает ее тело, ощущая очертания ее грудей и биение жилки на шее. Потом прижался губами к ее рту.

Гас невольно вспомнила, как здесь было более десяти лет назад, когда дом еще пах распиленной древесиной и свежей краской, а свободное время воспринималось как подарок от администрации больницы. Она вспомнила, как они с Джеймсом занимались любовью после завтрака на кухонном столе, в кладовке, как будто статус жителя этой страны выбил из его головы всю уязвимость потомков первых переселенцев.