Эрика Бауэрмайстер - Хранительница ароматов

Во время короткого затишья слышались голоса, доносившиеся с кухни.

– Что мы будем делать? – прозвучал голос Генри.

– Мы оставим ее у себя.

– А что, если кто-то ищет ее?

– И как же мы их найдем, Генри? Мы даже не знаем фамилии, только имена – Эммелайн и Джон. Он заплатил тебе наличными. Она говорит, что родилась в начале весны.

– Мы могли бы дать объявление.

– И тем самым привести к нашей двери или чокнутых, или педофилов. Нет, спасибо.

– Может быть, частный детектив?

– У нас нет таких денег.

Воцарилась тишина. Потом стало слышно, как Колетт ходит по кухне, как Генри отодвинул стул. Наконец она произнесла:

– Они приехали сюда больше десяти лет назад, и никто их с тех пор не искал. Может быть, есть причина?

– Что мы скажем людям?

– Она родственница, приехала погостить. Вот так просто. Она возьмет нашу фамилию.

Последовала долгая пауза. Я затаила дыхание. Колетт что-то помешивала на плите, деревянная ложка ритмично стучала по стенкам кастрюли.

– Она еще ребенок, Генри. Она достаточно натерпелась. Давай оставим ее у нас, – наконец сказала она. В ее голосе явно слышалась тоска.

– Хорошо, – согласился в конце концов Генри.

Сидя в гостиной рядом с Доджем, запустив пальцы в его мягкую шерсть, я думала над их словами. На острове мне вполне хватало имени Эммелайн, ощущения объятий моего отца, дня рождения, наполненного ароматом фиалок. Оказалось, что всего этого теперь недостаточно.

«Кто я, папа? Кем был ты?»

Нет, вопрос должен быть более острым.

« Почему ты мне не рассказал?»

В тот вечер Додж последовал за мной, когда я пошла в свою комнату, и устроился поудобнее на полу рядом с моей кроватью. Было слышно, как он дышит, этот звук наполнял пространство между мной и флаконом на комоде, и я поняла, что сегодня в первый раз буду спать в этой комнате не только в компании воспоминаний, которые стали для меня обычным делом.

Скоро дыхание Доджа перешло в храп. Мне нужно было делать выбор – вернуться назад или идти вперед. В конце концов это оказалось просто. Возвращение свелось бы к сказкам в моей голове и ароматической бумаге, которая, сгорая, исчезает. Не оставалось ничего, кроме движения вперед. Я убрала флакон в ящик комода.

Проснувшись на следующее утро, мы с Доджем направились на кухню. Проходя мимо входной двери, пес остановился и поскреб ее, чтобы его выпустили.

Тепло дома обволакивало меня, флакон ждал, храня мое прошлое. Додж обернулся и снова поскребся. Я потянулась к ручке и открыла дверь.

За несколько недель, проведенных внутри, я забыла о чистоте воздуха после хорошего дождя. Буря погрузила мир в безмолвие. Вечнозеленые деревья на побережье так промокли, что казались черными; за ними виднелась облака, скользящие вниз, навстречу серо-серебристому океану. Маленькая гавань имела два длинных деревянных настила; к одному из них была пришвартована лодка Генри, белая на фоне темной воды.

Босая, я сбежала по лестнице и запрокинула голову, позволяя капелькам тумана оседать на моей коже. Ощущался запахи грязи, сырого дерева, приветливой зеленой листвы.

– Эге-гей, госпожа Эммелайн!

Я открыла глаза и увидела Генри, который возился со своей лодкой. Он помахал рукой, нарочито небрежно, как будто я выходила на улицу каждый день.

Сзади послышались торопливые шаги Колетт к входной двери.

– Дед, ты оставил эту штуку открытой? Ты впускаешь холод.

Увидев меня, она остановилась.

– Ты только посмотри, снаружи и такая смелая! – В ее голосе слышалась улыбка. Колетт нырнула внутрь и появилась снова, неся пару сапог и дождевик. – Лучше это надеть.

Пока я натягивала сапоги, которые были немного великоваты, она села рядом со мной на нижнюю ступельку и жестом указала на деревянную вывеску над дощатым настилом. На ней значилось: «Пансионат “Тайная бухта”».

– Добро пожаловать в нашу бухту. Это немного, зато все наше.

Вдоль дощатого тротуара я увидела стоящие в ряд маленькие коттеджи, выкрашенные в невероятно яркие цвета – желтый, синий, персиковый и красный. Они походили на взрыв смеха на фоне вечнозеленых деревьев, поднимающихся по склонам позади них.

– Генри любит яркие краски, – улыбнулась Колетт.

Мой взгляд сосредоточился на высоких темных холмах. Они казались бесконечными, дикими и полными чего и кого угодно.

– Медведи? – Мой голос был еле слышен.

– Здесь ты в безопасности.

Отвернувшись, я продолжила изучать гавань. Колетт проследила за моим взглядом.

– Рыбаки уже забрали свои лодки. Они вернутся не скоро, и до лета гостей в коттеджах не будет.

Мои плечи расслабились, а Додж подошел и уткнулся в меня.

Колетт засмеялась:

– Не бойся. Додж покажет тебе окрестности. А я останусь здесь на случай, если понадоблюсь, – уверенно сказала она, затем развернула меня и нежно подтолкнула. – Иди, осмотрись. Здесь тебе ничего не угрожает.

Давным-давно мой отец сказал почти то же самое.

Мы с Доджем пошли по деревянному настилу. Я старалась дышать неглубоко, мой нос был готов к любой опасности, но пес казался равнодушным, он плелся передо мной, припадая на одну лапу.

Приблизившись к коттеджам, я обнаружила, что они стоят на облепленных ракушками сваях, погруженных в пенистую воду прилива, а их кровли покрыты зеленым мхом. Издалека благодаря ярким цветам они казались чем-то обособленным, но теперь стало ясно, что они всегда будут частью бухты, частью леса.

В коттеджах царила тишина, полная предвкушения. Мои сапоги мягко ступали по широким истертым доскам. Дыхание успокоилось. Заглянув в одно из окон, я увидела старое кресло-качалку и кровать с красно-белым лоскутным одеялом. Вспомнила о нашей хижине на острове, теперь одинокой, ожидающей новых жильцов. Обнаружит ли ее еще кто-нибудь? Найдет ли он наши ящички, услышит ли запах табака из трубки беглеца?

« Иди вперед , – напомнила я себе, – не возвращайся !»

Мы с Доджем продолжили путь.

Прошли по извилистому дощатому настилу вокруг бухты к тому месту, где он заканчивался у входа в гавань. Там было два больших здания, одно красное, другое синее. Генри, должно быть, еще не добрался до них, решила я, потому что краска на них выцвела почти полностью. Красное здание было основательным – длинным и двухэтажным. Пара колючих растений, которые я не узнала, была посажена в двух деревянных бочках, расположившихся по бокам двери. Сине-зеленый запах всплыл в моей памяти, но я не могла идентифицировать его точно, поэтому пошла дальше.