Габриэль Мулен - Прекрасная ночь, чтобы умереть

– В январе 1964 года, – сказал Жюльен Фабр, – моя мать родила меня на свет. Так что я стал свидетелем «Красного мая» 68-го года. Баррикады, погромы и поджоги, столкновения с полицией. При разгоне митингующих применялся слезоточивый газ, несколько сотен человек получили ранения. Погиб один полицейский… Так моя мать стала вдовой…

– Эй, старина! Вы явно выпили и пустились в воспоминания. Но я – журналист, и мне нужны актуальные события. Как говорится, скандалы, интриги, расследования.

– Терпение! Вы не зря двинулись с места, обещаю, но сначала мне нужно показать контекст. Поэтому я говорю, что моя мать пыталась использовать свой статус вдовы, чтобы удержать меня при себе, но у нее ничего не получилось. Потом она умерла, и я, став сиротой, оказался в полиции.

– Это просто чудо – ваша история! Однако, простите, но у меня сегодня дела. Переходите к фактам, и через два часа все это будет в печати, а так…

– Факты сводятся к одному вопросу: я понимаю, зачем вы убили Кристину Меневаль, но почему вы убили её дочь?

– Презрение, страшное презрение. Я принял их за двух лесбиянок. Я…

Последние слова застряли в горле Жозефа Жубера. Он понял ситуацию: что он только что сказал и кому… Он посмотрел на Жюльена Фабра с удивлением.

– Продолжайте, – спокойно сказал последний.

– Я видел, как Кристина ее обхаживает. Она никогда не говорила мне, что у нее есть дочь. Я любил Кристину. Я ревновал. И я очень сильно разозлился! Вы меня арестуете?

– Сначала я хочу понять.

– Понять что? Нечего тут понимать. Столько лет прошло. Я думал, что никогда больше не услышу об этой истории.

Жюльен Фабр неуверенно встал и покачнулся. Он подошел к окну, повернувшись спиной к собеседнику.

– Я хочу понять, зачем вы убили мою дочь?

Поведение Жюльена Фабра успокоило Жозефа Жубера, и ему не составило бы особого труда расправиться с этим пьяным полицейским.

Разговаривая, он подошел к письменному столу и резким движением схватил небрежно брошенный на стол служебный пистолет Фабра.

– Не двигайтесь! А теперь расскажите мне, как вам удалось добраться до меня?

Жозеф Жубер спрашивал. Полицейский отвечал с трудом, он как будто искал слова. Журналист принимал его слова за чистую монету. Жюльен Фабр был типичным одиночкой. Он проводил свое расследование в свободное от работы время. О его выводах никто не знал. И Жубер принял решение убрать его.

Он усадил его и приказал написать несколько слов для своих близких, желая таким образом проверить, правша ли полицейский.

– Что писать?

– Не знаю, попрощайтесь с ними.

Жюльен Фабр достал из кармана ручку и нацарапал несколько слов.

– «Прекрасная ночь, чтобы умереть»? Вы все поняли. То есть вы не так-то и пьяны…

– Я не пьян.

– Ну да, ну да. В любом случае, это не имеет значения!

И Жозеф Жубер выстрелил Фабру в голову. Затем он положил ручку обратно в карман мертвеца, спрятал его послание и занялся компьютером. Затем он вложил пистолет в руку своей жертвы и, приподняв голову за волосы, снова нажал на спусковой крючок. Теперь у полицейского на руках были следы пороха, и самоубийство выглядело вполне правдоподобным. Взяв у Фабра ключи, журналист отправился к нему домой, чтобы поискать какие-то компрометирующие документы. Но ему удалось найти только старую папку с газетами, в которой он узнал некоторые из своих статей.

***

– Опять это вы, Луазон! Слушайте, у меня мало времени.

– Вы читали газету, комиссар?

– Нет, у меня и других забот хватает.

– Ну, вы должны это сделать, это очень поучительно. Взгляните хоть краем глаза!

Комиссар Барде посмотрел на предложенную ему статью.

– «Смерть полицейского»? И что тут такого?

– На случай, если вы не знаете: Жюльену Фабру было сорок восемь лет. Он родился в семидесятом году, и он никак не мог быть свидетелем «Красного мая» шестьдесят восьмого года. Тогда, в шестьдесят восьмом, действительно погиб один полицейский, в Лионе, он был раздавлен грузовиком, который выкатили на улицу студенты. Но отец Жюльена Фабра не был полицейским…

Комиссар Барде сменил цвет – его привычный бледный цвет лица превратился в багрово-красный. У него даже в уголке губ потекли слюни.

– Безобразие! Я вызову этого журналистишку… Он у меня узнает, что такое публиковать всякую непроверенную ерунду!

– Терпение, комиссар, терпение, выслушайте меня: это он.

– Кто он?

– Серийный убийца.

Прежде чем комиссар успел что-либо возразить, Мишель Луазон поведал ему о расследовании Жюльена Фабра в поисках убийцы своей дочери.

– Того самого, что насиловал своих жертв, когда они умирали?

– Того самого! Я вижу, эта мерзкая деталь от вас не ускользнула!

– Все эти убийства происходили в этом районе, так что сами подумайте, знаю ли я это дело.

– Вот почему Жюльен Фабр молчал. Он поклялся себе, что сам найдет виновного. И ему это удалось!

– Это стало причиной его самоубийства?

– Его убийства, комиссар!

– Я думал, мы договорились, Луазон! Хватит уже рассказывать мне сказки про убийство…

– Жюльен Фабр довел дело до конца: он сказал мне, что вышел на след. Я лишь расшифровал знаки, которые он нам оставил. Впрочем, это, наверное, первый случай, когда полицейский расследовал собственную смерть. Есть только одна вещь, которую я не могу объяснить.

– И какая же?

– Почему он умер, он же знал, с кем имеет дело, и ему следовало бы остерегаться.

Комиссар Барде утратил свой ироничный тон и начал приглаживать свои черные усы. Ситуация совершенно ускользала от него. Он ничего не понимал…

Мишель Луазон сжалился над ним. Он поспешил успокоить его, объяснив, как все могло происходить. При этом он предположил, что Жюльен Фабр играл со своим противником, давая ему неверные указания относительно своей биографии.

– Отсюда и грубая ошибка в газетной статье. К тому же Жюльен Фабр сказал мне следить за некрологами. Он здорово все придумал!

– Но о ком вы, в конце концов, говорите?

– О Жозефе Жубере, о серийном убийце!

– У вас есть доказательства того, что вы утверждаете?

И тогда Луазон рассказал о визите Жубера, о сомнениях Натали и их посещении среди ночи лаборатории, где работала подруга Натали, где они смогли исследовать слюну, оставленную на стакане Жубера.

– Когда будут результаты?

– Они у меня, комиссар.

– Так быстро?

– Я знал, что искал, и это было срочное дело.

– И что же?

– Генетическая карта идентична, это наш человек.

– Ничего себе! Хорошо! Луазон, я исправлюсь, я тут же возобновлю расследование.

– Комиссар, сделайте анализ еще раз. Я не сомневаюсь в результатах, но не стоит рисковать, что меня обвинят в предвзятости. Официально я в это дело не вмешивался.