Herman Ishchenko - Критик Ковчега

Несмотря на то, что фонари светили так же, как и днем, чувствовалась атмосфера чего-то жуткого, чего-то, что наталкивало на мысли, от которых не просто бросало в дрожь, но и появлялось ощущение смерти, мгновенной, неожиданной, в любой момент. В моей голове засела мысль об одном: «Эти чертовы твари среди нас!». Избежать таких раздумий я не мог, как не старался. Нельзя было рассказывать патрульным и вообще вызывать хоть каплю подозрений, пока что нельзя. А что мне делать, если я узнаю, кто прятался в тени, тогда в первый раз!? Получится ли у меня нанести этому существу вред? Возможно, есть такая вероятность, что я смогу убить это нечто, когда оно будет в своем человеческом облике. Возможно же? Эта ситуация ввела меня в тупик. Хотя, скорее не в тупик, что находится в дальнем углу моего сознания, а к обрыву в самом конце нашего мира. Патрули тоже были обеспокоены настолько, что стали ходить в три раза чаще, вместо двух патрульных было трое, а иногда и четверо. Так что вопросы возникали в головах у многих. На большинстве лиц читалась паника. Наверное, я был единственным счастливчиком, который не только остался живым после того, что увидел, но и смог запомнить примерные очертания лица и телосложения, а также особенности, выделявшие его среди других: куски порванной одежды, и то, что таилось за кожей монстра. Там спал человек, и я его увидел! Это значило, что я мог отсеять больше половины людей, проживающих в этом округе, в поисках существа, от которого стоит держаться подальше. В поисках того, от которого попытаюсь избавиться первым, от которого можно будет получить ответы на вопрос: «КАК ИХ УБИТЬ?».

Моя голова была забита мыслями об этом существе, об этом… человеке?! А мурашки, бродившие под моей кожей, не думали выползать, а только быстрее начинали рыть свои тоннели глубже в организм, добираясь до самых костей. Это никак не убавляло того зудящего в голове желания докопаться до истины. Раньше такого никогда тут не было. Люди умирали от нарушения закона, либо от нехватки пищи. Но это на самом деле что-то, что изменит наш мир, заменив серый цвет либо на черный, либо на ало-красный.

Стоя прямо по центру, окруженный четырьмя гниющими стенами, я понял, вспомнил, что с самого начала я не учел тот факт, что и патрульным было известно убийство такой же парочки хранителей закона, и то, что на телах убитых были укусы, были укусы чего-то ужасного, которые эти самые патрульные видели! Они знали об этом существе и тоже искали его, именно это добавило мне пороха в мысли. Другой вопрос состоял в том, как мне этим воспользоваться? Бродя от одной стены к другой и бормоча себе под нос поток бессвязных фраз, в то время, как на улицах были слышны человеческие вопли, меня осенила одна идея, с которой, по крайней мере, я смогу получить выгоду при ее успешном осуществлении.

Прошел час, еще один, следом другой. Теперь, сидя за столом, и нахмурив свой лоб, я понял, что в моей голове начала зреть очередная мысль. Что, если оставить от имени человека, который является этой тварью, провокационную записку, такую, чтобы любой, кто ее прочтет, опасался неизвестного, а главное, чтобы никто не понял, что ее настоящий автор вовсе не тот, кого стоит бояться, а тот, кто этой затеей заостряет внимательность. Все здание в день семейной церемонии будет наполнено и патрульными семейства Когинов. Если хоть кто-то обратит внимание на одну из них, то это уже будет успехом, так как после этого они пришлют еще своих людей, что как минимум увеличит безопасность.

По ту сторону деревянных преград, над целым городом нависло облако воплей, то человеческих, то мерзких и ужасных. Эта симфония принадлежала нашему городу с недавнего времени, и каждую ночь дирижер вновь приступал управлять оркестром самого дьявола. Позже наступала тишина, которая длилась не больше получаса, и обрывалась первым воплем сирен. К этому времени в моих руках было примерно сто двадцать листовок с надписью:

«Сегодняшний бал будет принадлежать только мне и моим братикам, бал на ваших внутренностях!!!». Любой патрульный, увидев это, тут же доложит главе семейства Когинов, а он уже точно примет меры. Собравшись с мыслями, стоя перед запертой дверью, ведущей в самую тьму реальности, я произношу всего одно предложение, делаю глубокий вдох, глотаю комок переживаний и открываю дверь под вопль первой сирены.

– День семейной церемонии начался.

Глава 21. Ни с кем не общайся!

Как только Пауль, борясь со своими страхами, покинул свой дом, одновременно с первым воплем сирен, Брайан Эвтаур в это время лежал обездвижено на полу своего дома. От утреннего вопля, разрывающего барабанные перепонки, он и сам издал весьма похожий вскрик. Брайан представил, как тяжелый прибор, прицепленный к его шее, именуемый головой, вот-вот взорвется от этого гудка. Даже после того, как сирены прекратили свое завывание, по его голове проходили раздражающие вибрации эха. Боль от сквозной раны в плече внезапно проснулась, завыла, загудела, как только Брайан им зашевелил. Секунды, которые пронзали его тысячами лезвий, не уходили, и ему пришлось прокусить губу, чтобы не выпустить крик за пределы своего горла, что, на удивление, получилось. Видимо, ночью его окутал настолько сильный шок, что боль просто-напросто не доходила до мозга, который пытался разложить ситуацию по полочкам. Сейчас что-то пулей прошло сквозь его голову, оставив непонятный след. ПАТРУЛЬНЫЕ! Точно, ему было необходимо дойти до семейного здания Когинов! Нельзя терять время, если не сегодня, то уже никогда. Сейчас нужно по минимуму беспокоиться о своей ране. Весь трясясь, Брайан не стал переодеваться, приводить себя в порядок, его ничего не беспокоило, и, держа единственную мысль в своей голове, он вышел за дверь. Тишина. Город был наполнен тишиной. Ни шагов патрульных, ни обычных рабочих, которые в это время только вставали с кроватей, заставляя ржавые пружины матраца скрипеть.

По расчетам Брайана, на ходьбу до семейного дома Когинов, уйдет не меньше часа, и не больше полутора. Первые полчаса шли без передряг и сразу после второго гудка сирен люди одновременно начали выходить из своих домов. Они, казалось, потеряли всю жизненную энергию и радость этой ночью. Люди шли, уткнувшись лицом в землю, будто не спали уже несколько недель, под их глазами были огромные синие мешки, а лицо было сероватым, но у некоторых рот пытался растянуться в улыбке, что выглядело очень жутко.

Сейчас перед Брайаном виднелся знакомый силуэт.

Это был Джэймс Хэнсли. Только его и не хватало в этой ситуации. Он принадлежал к нашему семейству, и без преувеличений – считался лучшим охотником из тех, кто когда-либо был в этом городе. Он уходил в лес без гарпуна, вооружившись всего лишь парой ножей и топором, надежно прикрепленным к спине, а возвращался, таща за собой сети, в которых были кровожадно убитые животные. Этого психа многие опасались, потому что не знали, чего можно от него ожидать. Сейчас, когда Джеймс увидел Брайана, на его лице читалась лишь неожиданность, которую сразу сменила добрая улыбка. Брайан никогда ранее не видел ее у Джэймса Хэсли, он подумал, что возможно ее никто никогда не видел.