Филиппа Грегори - Белая принцесса

– Конечно. У меня попросту не было бы выбора. Я должен быть уверен, что моя жена способна родить мне сына. Даже ты наверняка понимаешь, что мне этот трон нужен не для себя, а для того, чтобы создать новую королевскую династию. И жена мне нужна в первую очередь не для себя, а для воплощения в жизнь этой высокой цели.

– В таком случае мы ничуть не лучше самых бедных крестьян! – с горечью воскликнула я. – Они тоже вступают в брак, только когда невеста уже на сносях. Они и сами всегда говорят: телку стоит покупать лишь в том случае, если она ждет при-плод.

Он усмехнулся, но отнюдь не смутился.

– Правда? Значит, я и впрямь настоящий англичанин. – Он аккуратно зашнуровал штаны, оправил на себе одежду и снова усмехнулся. – В конце концов, и я оказался обыкновенным английским крестьянином! Сегодня же расскажу все это матушке, и завтра она наверняка захочет повидаться с тобой. Она столько молилась, желая поскорее услышать эту радостную весть, пока я тут исполнял свой долг.

– То есть она молилась, пока ты меня насиловал? – уточнила я.

– Я вовсе не насиловал тебя, – возразил Генрих. – И очень глупо с твоей стороны так это называть. Поскольку мы уже обручены, это никак не может считаться насилием. Будучи моей женой, ты не имеешь права мне отказывать, ведь я – твой нареченный супруг. Отныне и до самой смерти ты не сможешь отказывать мне в исполнении супружеского долга. Так что между нами нет и не было никакого насилия, есть только мое право и твой святой долг.

Он посмотрел на меня и успел заметить, как слова протеста замерли у меня на устах.

– Вы ведь проиграли при Босуорте, – не преминул он напомнить мне. – А значит, ты – мой военный трофей.

На рождественские праздники я была приглашена в гости к моему жениху, который со своей свитой направился во дворец Колдхарбор, где держала свой двор его мать. Мне отвели там лучшие покои. Когда я вошла в гостиную в сопровождении матери и двух сестер, по комнате пролетел изумленный шепот, а какая-то фрейлина, читавшая вслух отрывок из Библии, увидев меня, тут же смолкла, вскочила и полетела прочь. В комнате воцарилась полная тишина. И в этой тишине леди Маргарет, восседавшая на кресле под балдахином цвета государственного флага, как настоящая королева, некоторое время внимательно нас рассматривала, спокойно выжидая, когда мы подойдем ближе.

Я склонилась перед ней в реверансе, спиной чувствуя, что мать, оценивая глубину моего поклона, решает, стоит ли и ей делать столь же глубокий реверанс. Дома мы даже потренировались в этих сложных церемониальных движениях, пытаясь определить точную глубину поклона. Дело в том, что моя мать испытывала к леди Маргарет стойкую неприязнь, ну а я, разумеется, не могла простить своей будущей свекрови того, что она сама велела сыну еще до свадьбы изнасиловать меня и обрюхатить. Впрочем, Сесили и Анна поклонились леди Маргарет с непринужденным почтением, как и подобает двум младшим принцессам склоняться перед всемогущей королевой-матерью. Сесили, выпрямившись, посмотрела на нее, свою крестную, с заискивающей улыбкой – видно, рассчитывала на доброжелательное отношение и какие-то особые милости со стороны этой властной особы; более всего, разумеется, моей сестрице хотелось, чтобы продвинулось дело с ее новым браком. Она и не подозревала – а я решила никогда и ни за что ей об этом не рассказывать, – что и ее бы изнасиловали столь же хладнокровно, как и меня, если бы я не сумела столь быстро зачать ребенка; да, ее тогда изнасиловали бы, а меня попросту отшвырнули бы в сторону, и эта женщина с твердым, как кремень, лицом снова стала бы молить Господа послать ее сыну наследника.

– Добро пожаловать в Колдхарбор, – сказала леди Маргарет, и я подумала, что это очень подходящее название – эта гавань всегда считалась самой неприветливой и убогой на всем побережье. – Рада видеть вас в нашей столице, – продолжала она, словно мы росли вовсе не в Лондоне, не в королевском дворце, пока она торчала со своим незнатным и незначительным мужем где-то в провинции, ее сынок находился в ссылке, а Дом Ланкастеров потерпел очередное серьезное поражение.

Моя мать, оглядевшись, заметила, разумеется, что подушки на простом оконном сиденье сшиты из какой-то второсортной ткани, а отличные гобелены заменены коврами куда более низкого качества. Леди Маргарет была в высшей степени рачительной хозяйкой, если не сказать прижимистой.

– Благодарю вас, – сказала я, слегка поклонившись, и она, глянув на меня, заметила:

– Кстати, приготовления к свадьбе идут полным ходом. А на будущей неделе вы все сможете посетить королевскую гардеробную и примерить свадебные наряды. И подвенечное платье тоже почти готово. Я приняла решение, что всем вам стоит присутствовать на свадьбе.

– Мне стоит присутствовать на собственной свадьбе? – сухо переспросила я и заметила, как на щеках леди Маргарет вспыхнул румянец раздражения.

– Всей вашей семье, – поправила она меня, и моя мать, одарив ее самой сладкой улыбкой, тут же спросила:

– А как насчет принца Йоркского?

После этого вопроса в комнате на мгновение воцарилось поистине леденящее молчание; казалось, всех вдруг сковал жестокий мороз.

– Принц Йоркский? – медленно переспросила леди Маргарет, и я отчетливо услышала, как дрогнул ее жесткий голос. Она смотрела на мою мать с нескрываемым ужасом, опасаясь услышать нечто смертельно для себя опасное. – Что вы хотите этим сказать? Какой еще принц Йоркский? Что вы такое говорите? Что вы имели в виду?

Моя мать отважно встретила ее взгляд и повторила свой вопрос:

– Надеюсь, вы не забыли пригласить принца Йоркского?

Леди Маргарет побелела как мел. Я видела, как судорожно она вцепилась в подлокотники кресла – даже ногти побелели; ее явно охватила паника. А моя мать тем временем развлекалась – так дрессировщик порой пытается раззадорить своего медведя, дразня его длинным хлыстом.

– Кого вы имеете в виду? – почти взвизгнула леди Маргарет. – Уж не предполагаете ли вы… – Она не договорила; у нее, по-моему, даже дыхание перехватило от ужаса перед тем, что она может сказать. – Вряд ли можно говорить…

Одна из ее фрейлин шагнула к ней:

– Ваша милость, вам нехорошо?

Моя мать с затаенным интересом наблюдала за этой сценой – так алхимик наблюдает за таинственными трансформациями знакомого вещества. Оказывается, эту выскочку, именующую себя «миледи королева-мать», охватывает леденящий ужас при одном лишь упоминании принца Йоркского! Вдоволь налюбовавшись столь впечатляющим зрелищем, моя мать поспешила снять с леди Маргарет сковавшие ее чары.

– Я всего лишь имела в виду Эдварда Уорика, сына герцога Джорджа Кларенса, – почти ласково пояснила она.