Филиппа Грегори - Белая принцесса

Мэгги, его сестра, пришла ко мне вечером накануне нашего въезда в Лондон и спросила:

– Принцесса Елизавета, могу я поговорить с вами?

Я улыбнулась ей. Бедная маленькая Мэгги! Ее мать умерла в родах [9] В 1476 году Изабелла, жена герцога Кларенса, родила своего четвертого ребенка, который вскоре умер, и она, не сумев оправиться после тяжелых родов, тоже умерла; первенец ее также умер вскоре после рождения, так что в живых остались двое – Маргарет и Эдвард. , и девочке пришлось стать для новорожденного Тедди и матерью, и отцом, и хозяйкой в доме, хотя она сама еще не перестала носить короткие платьица. Ее отца, герцога Джорджа Кларенса, казнили в Тауэре по приказу моего отца и с одобрения моей матери, но Мэгги никогда не проявляла никаких признаков затаенной ненависти к нам. Хотя всегда носила на шее медальон с прядью волос своей матери, а на запястье браслет с серебряным амулетом в виде бочонка – в память об отце [10] Неоднократно уличенный в предательстве своим братом, королем Эдуардом IV, Джордж Кларенс был казнен в Тауэре в 1478 году; когда король спросил, какой смертью он предпочитает умереть, он попросил утопить его в бочке мальвазии. . Всегда очень опасно находиться в непосредственной близости от трона; и Мэгги даже в свои двенадцать лет прекрасно это понимала. Дом Йорков вечно пожирал собственных детенышей, точно чересчур нервная кошка.

– В чем дело, Мэгги?

Ее лоб прорезали морщины – свидетельство тревоги.

– Мне страшно за Тедди.

Я молча ждала, зная, как она предана брату.

– Я не уверена, будет ли он в безопасности, – прибавила она.

– Почему? Что тебя так тревожит?

– Ведь Тедди – единственный мальчик в роду Йорков, точнее, единственный их наследник, – сказала Мэгги. – Разумеется, есть и другие Йорки, например, дети нашей тети Элизабет, герцогини Саффолк [11] Сестра короля Эдуарда IV. ; но Тедди – единственный оставшийся в живых наследник Йорков по мужской линии, ведь и ваш отец, король Эдуард, и мой отец, герцог Кларенс, и наш дядя, король Ричард, – все они теперь мертвы.

Я почувствовала, как при этих словах в душе моей затаенной болью отозвалась некая знакомая нота, словно я стала лютней, струны которой были натянуты болезненно туго.

– Да, – эхом повторила я, – да, все они теперь мертвы.

– И у троих сыновей Йорка не осталось в живых ни одного сына, кроме Эдварда. Он – единственный мальчик среди наследников нашего Дома.

Она неуверенно глянула на меня. Никто так и не знал толком, что именно случилось с моими братьями Эдуардом и Ричардом, которых в последний раз видели играющими на зеленой лужайке перед лондонским Тауэром или машущими рукой из окошка в Садовой башне. Наверняка никто ничего сказать не мог, но все считали, что мальчики убиты. А то, что было известно мне, я хранила в строжайшей тайне, хотя знала я, к сожалению, не так уж много.

– Прости меня, – неловко извинилась Мэгги, – я не хотела тебя огорчить…

– Ничего страшного, – бодро сказала я, хотя любой разговор о моих бесследно исчезнувших братьях причинял мне острую боль. – Неужели ты боишься, что Генрих Тюдор и твоего брата упрячет в Тауэр, как это сделал с моими братьями король Ричард? Неужели тебе кажется, что и наш Эдвард может никогда не выйти оттуда?

Мэгги нервно комкала подол своего платья и молчала.

– Я не уверена, что его вообще следовало везти в Лондон! – вдруг вырвалось у нее. – Возможно, мне следовало нанять корабль и уплыть на нем с Тедди к нашей тете Маргарет во Фландрию? Но я даже не знаю, как это делается. Да и денег, чтобы нанять судно, у меня нет. И я не представляю, кого я могла бы попросить мне помочь. Как ты думаешь, Элизабет, может быть, нам действительно следовало поступить именно так? Ведь если бы я увезла Тедди отсюда, тетя Маргарет наверняка стала бы о нем заботиться хотя бы во имя любви к Дому Йорков. Скажи, как нам лучше поступить? И не могла бы ты узнать, как можно нанять судно?

– Думаю, король Генрих не причинит Тедди вреда, – сказала я. – Во всяком случае, прямо сейчас он явно ничего против Тедди предпринимать не станет. Возможно, позже, когда почувствует, что уже утвердился в роли короля и трон под ним не шатается, а люди перестали следить за каждым его шагом и предсказывать, как он поступит дальше. В ближайшие несколько месяцев Генрих повсюду будет искать себе друзей. Сражение он выиграл, и теперь ему нужно завоевать королевство. Ведь недостаточно убить предыдущего правителя, нужно еще заручиться поддержкой народа и быть коронованным. Так что сейчас Генрих вряд ли рискнет оскорблять Дом Йорков и его приверженцев. Ему, бедняге, придется, возможно, даже жениться на мне, чтобы всем потрафить!

Мэгги улыбнулась и воскликнула:

– Ах, ты была бы такой очаровательной королевой, Элизабет! Ты такая красивая – настоящая королева! И я тогда была бы уверена, что Эдварду ничего не грозит. Ведь ты взяла бы его под свою опеку, верно? Ты стала бы о нем заботиться? Уж тебе-то отлично известно, что мой брат ни для кого не представляет опасности. И мы оба, разумеется, принесли бы присягу верности семейству Тюдоров. И всегда были бы верны тебе.

– Если я действительно когда-нибудь стану королевой, то непременно обеспечу безопасность Тедди, – пообещала ей я, думая о том, сколько жизней зависит от того, сумею ли я заставить Генриха уважать меня, свою будущую супругу. – А пока вы оба, по-моему, можете спокойно ехать вместе с нами в Лондон; уж в доме-то моей матери никому из нас никакая опасность не страшна. К тому же она подскажет, как нам быть дальше. У нее наверняка уже имеется свой план действий.

Мэгги колебалась. Ее мать и моя всегда относились друг к другу с некоторой враждебностью; а после смерти матери Мэгги девочку воспитывала Анна, жена короля Ричарда, которая ненавидела мою мать как смертельного врага.

– А твоя мать действительно станет о нас заботиться? – тихо спросила Мэгги. – Она действительно будет добра к Тедди? Нам всегда твердили, что она – враг нашей семьи.

– Ну, ни с тобой, ни с Эдвардом моя мать совершенно точно не ссорилась, – ободряющим тоном сказала я. – Вы ее племянница и племянник. И все мы из Дома Йорков. Конечно же, моя мать станет оберегать и защищать вас так же, как и нас, своих родных детей.

Мне удалось обнадежить Мэгги; я чувствовала, что она мне поверила, и я не стала напоминать ей, что моя мать больше жизни любила своих сыновей, Эдуарда и Ричарда, но сберечь их так и не сумела. И сегодня никто из нас не знал, куда исчезли мои младшие братья.

Наш приезд в Лондон не был отмечен радостной процессией; а если кто из ремесленников или рыночных торговок и замечал нас, детей короля Эдуарда Йорка, на узких улочках столицы и приветствовал радостными криками, стража тут же смыкалась вокруг нас, стараясь никого к нам не подпустить, пока мы не оказались во дворе Вестминстера и за нами не затворили тяжелые деревянные ворота. Было совершенно очевидно: новый король Генрих не потерпит никаких соперников, тем более тех, что пользуются особой любовью жителей огромного Лондона, который он называл своим. Моя мать уже ждала нас, стоя на ступенях крыльца; у нее за спиной виднелись огромные распахнутые двери; рядом с ней стояли мои маленькие сестренки, шестилетняя Кэтрин и четырехлетняя Бриджет, которых мать крепко держала за руки. Я поспешно и не слишком ловко соскочила с лошади и тут же оказалась в материнских объятиях; я с наслаждением вдыхала знакомый аромат розовой воды, исходивший от ее чудесных волос, а она ласково похлопывала меня по спине, как маленькую, и я вдруг, неожиданно для самой себя, разрыдалась, горько оплакивая гибель своего возлюбленного и крушение надежд на то будущее, которое собиралась строить с ним вместе.