Мег Вулицер - Женские убеждения

Потом пальцы его замерли тантрически в нанопространстве между джинсами и трусиками, и тут он неожиданно и необъяснимо разболтался.

– Я сделаю так, что ты кончишь, – произнес он незнакомым голосом. – Так, что тебе этого захочется, – продолжал он. А потом спросил, несколько неуверенно: – Тебе же хочется?

– Зачем ты так говоришь? – спросила она, запутавшись.

– Говорю, что чувствую, – возразил он, но вид у него был такой, будто его на чем-то поймали.

И хотя, уже после этого раза, он время от времени начинал говорить с ней в постели таким же странным голосом, ей обычно быстро удавалось вернуть его в нормальное состояние. Впрочем, в нормальном состоянии тоже не было ориентиров. Данная ей свобода, сама мысль, что у нее могут быть предпочтения, причем ее собственные, она сама решает, какие именно – между ней и другим человеком – пугала ее до полусмерти.

Когда они второй раз оказались в постели, он храбро шепнул: «Ну, где твой клитор?» В устах Кори слово прозвучало почти угрожающе, хотя на самом деле имелась в виду часть тела Грир.

– Что? – произнесла она, потому что ничего лучше не придумала. Он ее ошарашил.

– Где точно? Покажи. – После краткой бравады голос его сник.

– Вон там, – сказала она, указывая неопределенно и горестно. На самом деле, она просто не знала. Ей было семнадцать лет, но она до сих пор, в силу застенчивости, так и не разобралась с собственной анатомией. Одна, в постели, она сотни раз испытывала оргазм, но не смогла бы нарисовать на карте путь в то место, где он происходит.

В тот вечер, когда Кори ушел домой, через улицу, а Грир осталась гадать в тишине, что же между ними такое приключилось, она включила компьютер и вбила в Гугл слова «клитор» и «местоположение», чтобы разобраться, а в следующий раз показать и ему. Если вам захотелось точно себе представить самого себя, думала Грир много лет спустя, вам только и нужно, что просмотреть список вещей, которые вы искали в Гугле за последние сутки. Многие придут в ужас от того, что увидят себя с этакой ясностью.

Теперь они с Кори постоянно были вместе. Он рассказал ей про родителей – как стеснялся в младшей школе, что они без образования и говорят с акцентом. Она рассказала ему, каково это быть единственным ребенком родителей, которым ты в основном безразлична.

– Мне ты никогда не будешь безразлична, – сказал Кори, и она поняла: он на ее стороне, она не одна. Они всерьез привязывались друг к другу, в постели они то захлебывались от восторга, то терпели катастрофические неудачи. Иногда он случайно делал ей больно, иногда ее собственные руки и губы превращались в сбившихся с пути колибри. Они пытались снова и снова. По мелочи ссорились, обсуждая, подходят ли друг другу.

– Может, ты не та, кто мне нужен, – сказал он однажды, как бы пробуя на вкус собственные слова.

– Отлично. Тогда поухаживай за Кристин Веллс, – предложила она. – Заодно ее читать поучишь. Она точно обрадуется.

– Уж поверь, мы не чтением будем заниматься.

Грир отвернулась, расстроившись, обхватила себя руками и тут поняла, что видела такое в телесериалах и фильмах: эмоционально неустойчивая девица защищающим жестом обхватывает саму себя, иногда даже натянув рукава свитера на ладони. Она не понимала, почему с такой легкостью играет эту предначертанную женскую роль. А потом до нее дошло, что на самом деле ей это, в принципе, нравится, ведь тем самым она делается звеном в длинной цепи женщин, которые именно так и поступали.

Иногда чтобы одуматься, им достаточно было слегка отвлечься. Поиграть час-другой в видеоигру трехлетнего братишки Кори, Альби, послать в эсэмэске какую-нибудь общую шутку – изумительно, как быстро у людей возникают общие шутки – и тут же возвращалась уверенность, что они прекрасно друг другу подходят.

– Я пока не знаю, люблю ли я тебя, – предупредила Грир Кори как-то днем, когда они безмятежно лежали в постели, а ее родители толклись внизу. Впрочем, сказала она это лишь потому, что уже знала.

– Ну и ладно, – только и ответил Кори. И все же они понимали, что это любовь, а с ней вместе еще и желание – две эти силы составляли мощное круговое течение.

Спустя неделю Грир сказала:

– Помнишь мои слова про любовь? Еще не поздно взять их обратно?

– Ты же не на экзамене.

– Ну хорошо. В общем, я тебя люблю, – произнесла она негромко, пробуя слова на вкус. – Определенно.

– Я тебя тоже люблю, – сказал он. – Так что мы квиты.

На следующий день, у нее дома, после официального признания в любви и равенстве, они наконец совершили настоящий половой акт. Вышло немного неловко и явно несовершенно – долго длился напряженный миг, пока Кори вскрывал зубами презерватив – хотя позднее, по прошествии времени, иногда выходило и совершенно. Эротическими исследованиями они занимались у нее дома: в доме у Пинто им даже не разрешали заходить в его спальню, так что они просто сидели в гостиной на диване, забранном в пластиковые чехлы на молнии, там всегда вкусно пахло свежей едой, иногда забредала какая-нибудь тетушка.

Лучше всего в доме у Кори было то, что к ним часто прибегал Альби, возился рядом с ними на диване. Альби был в семействе Пинто поздним прибавлением, он родился, когда Кори было уже четырнадцать. На заднем сиденье семейной машины валялись его смятые коробки из под сока, картонные фигурки кукол, вверх или вниз лицом, с согнутыми или прямыми руками, застывшие в полупрыжке или полуударе – они ждали, когда Альби вернется и снова вдохнет в них жизнь. Альби был похож на маленького Кори, смешной, деловитый и задиристый, судя по всему – невероятно талантливый; он очень любил старшего брата и, похоже, полюбил и Грир.

Альби часто таскал с собой свою черепашку, держа ее нежно, будто новорожденного ягненка. Черепашка несколько месяцев тому назад забрела к Пинто во двор и долго сидела на солнце в пожухлой траве – с виду камешек или древний свод законов, пыльная, бурая, золотистая, зеленая. Но Альби сообразил, что это такое, и заявил: «Это моя черепаха», забрал ее себе и назвал Тихом. «Потому что они ходят тихо», – объяснил он родным.

Альби без труда определил, что черепашка – самец.

– У мальчиков-черепах глаза красные, – поведал он, потому что прочитал это в детской познавательной книжке: читать он научился в два с половиной года. Альби укладывал черепашку весом под килограмм на диван, а потом сам ложился своими двадцатью килограммами на живот брату, а тот прижимал его к себе. Альби просил Грир поиграть с ним в видеоигры: он был профи с прекрасной координацией. Еще он часто предлагал ей вместе полистать книги – оба они обожали книги – и вскоре Грир обнаружила, что они вдвоем просматривают целые серии, по очереди читая вслух. Больше всего ему нравилась «Энциклопедия Брауна», которую она и сама когда-то очень любила.