Мег Вулицер - Женские убеждения

В студии стоял едкий запах скипидара, который, похоже, действовал как афродизиак, потому что студенты творческих факультетов – все, судя по виду, старшекурсники – так и льнули друг к другу. Они разбились на пары и тройки: тощие тела, измазанные краской штаны, беспокойные руки, кольца в мочках ушей и неестественно блестящие глаза. По центру зала с белым деревянным полом носился парень, на плечах которого сидела девушка и орала: «БЕННЕТ, ПРЕКРАТИ, Я СЕЙЧАС СВАЛЮСЬ И УБЬЮСЬ, И РОДИТЕЛИ ПОДАДУТ НА ТЕБЯ В СУД, ВИЗУАЛ ХРЕНОВ!» Он – Беннет – таскал ее неровными кругами, потому как пока был достаточно молод, силен и атлантоподобен, чтобы ее удерживать – а она была пока весьма легкой.

Студенты художественных факультетов занимались друг другом и только друг другом. Можно подумать, что Грир с Зи вышли на лесную прогалину и наткнулись там на некую субкультуру. Постоянно упоминался «мужской взгляд», хотя Грир в первый момент расслышала как «мужской зад» – но в итоге все поняла. Они с Зи довольно быстро оттуда смылись, а когда выбрались наружу, следом выскочила еще одна первокурсница и тут же уверенно и без всякого спросу к ним присоединилась. Она сообщила, что зовут ее Хлоя Шанаган и она, похоже, пыталась изобразить этакую артистичную сексуальность: каблуки-шпильки, драные джинсы и звонкая гроздь тонких серебряных браслетов. В арт-студию забрела случайно, сообщила она; на самом деле она искала Тета-Гамма-Пси.

– Мальчишник? – уточнила Зи. – А зачем? Они мерзкие.

Хлоя передернула плечами.

– Говорят, у них бочка пива и громкая музыка. А мне нынче только того и надо.

Зи посмотрела на Грир. Хочет она на настоящий мальчишник? Грир этого хотела почти меньше всего остального, но при этом не хотела остаться одна, так что можно и туда. Она подумала, как прямо сейчас Кори стоит на какой-то вечеринке, привалившись к стене, и над чем-то смеется. Представила, как на него смотрят самые разные люди – он неизменно выше всех присутствующих – и смеются в ответ.

Из Грир, Зи и Хлои сложилось странное трио, однако Грир слышала, что в первые недели студенческой жизни такое происходит постоянно. Люди, у которых нет решительно ничего общего, сходятся на короткое время очень близко, точно члены коллегии присяжных или выжившие в авиакатастрофе. Хлоя провела их через Западный двор, они обогнули похожую на крепость Библиотеку Мецгера – ярко освещенную и пронзительно-пустую, точно круглосуточный супермаркет глухой ночью.

Фотографий, посвященных непосредственно учебе, на сайте Райланда было маловато: студенты в защитных очках что-то делают с паяльной лампой в лаборатории или щурятся, глядя на доску, исписанную вычислениями – а все остальные фотографии показывали всевозможные развлечения: полуденное катание на коньках по замерзшему пруду, классическое «трое под деревом» – студенты болтают под развесистой кроной дуба. На самом деле на территории колледжа рос всего один такой дуб, и его давно зафотографировали до полусмерти. При свете дня студенты тащились к аудиториям через лишенный элегантности кампус, некоторые и вовсе в пижамах, подобно членам добродушной медвежьей семейки из детских книг.

Но когда наступала ночь, колледж начинал жить своей настоящей жизнью. Целью их сегодняшнего пути был просторный проржавевший студенческий клуб, в котором громыхала музыка. В проспектах колледжа это называлось «подлинной Грецией». Грир представила, как потом пошлет Кори сообщение: «подлинная греция: шта? где аристотель? где рецина?» Но тут вдруг привычные ехидные комментарии на общем языке, которые так забавляли обоих, показались бессмысленными, ведь его здесь нет, нет даже рядом, а она входит в широкие двери с двумя совершенно случайными девицами, двигается навстречу неприятным и заманчивым запахам и – косвенно, в конечном пределе – к Фейт Фрэнк.

Дежурный напиток вечера назывался «Райланд-флинг», тускло-розовый, цвета дешевого лимонада, но на Грир, которая весила меньше пятидесяти килограммов, а поужинала всего несколькими грустными кучками чего-то съедобного из салат-бара, он мгновенно произвел могучий оглушающий эффект. Обычно ей нравился этот приятный прилив ясности, но сейчас она знала, что ясность вернет ее в несчастье, а потому в один глоток выхлебала первую порцию приторно-сладкого «Райланд-флинга» из пластмассового стаканчика с острым шипом на донышке и сразу встала в очередь за второй. Две порции, плюс выпитое в Доме Испании, немедленно подействовали.

Вскоре они с двумя ее приятельницами уже отплясывали в кругу зрителей, будто развлекая некоего шейха. Зи танцевала отлично – описывала бедрами круги и работала плечами, остальные же движения были сведены к заученному минимализму. Хлоя выписывала с ней рядом фигуры руками, ее многочисленные браслеты звенели. Грир двигалась как получится и с непривычной раскованностью. Выдохшись, они плюхнулись на пухлый черный кожаный диван, от которого шел легкий запах жареной рыбы. Закрыла глаза, а вокруг все разрасталась хип-хоп песенка Пуньяшуса:

– Отличная песня, – сказала Хлоя в тот самый момент, когда Грир начала произносить: «Отвратная песня». Она осеклась – не хотелось осуждать Хлоин вкус. Хлоя начала подпевать – голоском нежным и проникновенным, прямо херувимчик из хора.

Над ними спускался по великолепной широкой лестнице Даррен Тинзлер. Пока еще не выяснилось, что это – Даррен Тинзлер, он еще не успел прославиться, а был лишь очередным студентом, стоявшим на фоне аметистового витража верхней лестничной площадки: с развитой грудной клеткой, густой шевелюрой и широко посаженными глазами под сдвинутой на затылок бейсболкой. Он окинул взглядом помещение и, поразмыслив, направился к их троице и сгустившемуся там духу женственности. Хлоя попыталась не подкачать и всплыть на поверхность, подобно русалочке, но сесть прямо ей так и не удалось. Зи, когда он без особой уверенности начал разглядывать ее, закрыла глаза и подняла руку, будто захлопнув дверь у него перед носом.

Осталась одна Грир, а она, понятное дело, была занята. Они с Кори были спаяны воедино, но даже если бы и нет, она знала, что такая умница-скромница не нужна этому красавцу, при том что присутствовала в ней довольно нестандартная привлекательность: она была маленькой, компактной и целеустремленной, точно белка-летяга. Волосы – прямые, темные, блестящие; яркую полосу она добавила еще дома, в одиннадцатом классе, с помощью набора, купленного в аптеке. Нагнулась над раковиной в ванной наверху, перепачкала синим всю сантехнику, ковер и занавеску для душа – часть помещения стала похожа на сцену убийства на какой-то другой планете.