Клэр Пули - Правдивая история

Похоже, Моника всегда знает, что делает и куда идет. В то время как большинство людей казались сломленными превратностями судьбы, у Моники был такой вид, будто она на каждом шагу направляет свою судьбу или даже борется с ней. Джулиан был знаком с ней всего неделю, но возникало ощущение, что она подобрала его, переустроила все, что его окружало, и поместила его в реальность, измененную непостижимым и чудесным образом.

И все же, хотя Моника успела здорово повлиять на его жизнь, Джулиан осознавал, что едва знаком с ней. Он действительно хотел написать ее, словно его кисть могла обнажить правду, прячущуюся за защитным барьером, который она воздвигла вокруг себя. Джулиану уже пятнадцать лет не хотелось никого писать.

Сколько раз за последние несколько лет Джулиан шел по этой улице, с изумлением глядя на проносившихся мимо людей, любопытствуя, куда они идут и что делают, в то время как сам он бесцельно переставлял ноги только из страха, что если не будет этого делать, то его окончательно заклинит? Но сегодня он был одним из них – человеком, идущим куда-то.

Джулиан начал напевать себе под нос, вызвав улыбку у одного или двух человек, проходивших мимо. Не привыкший к подобной реакции, он подозрительно глянул на них, и те ускорили шаг. В магазине для художников Джулиан отобрал двадцать больших листов плотной бумаги и отнес их к кассе. Нет ничего более бодрящего, подумал он, но и пугающего, чем чистый лист бумаги.

– Я покупаю материалы для своего мастер-класса, – сообщил он кассиру.

– Угу, – пробурчал тот.

Его вряд ли можно было назвать говоруном.

– Интересно, будет ли сегодня у меня на уроке какой-нибудь многообещающий Пикассо, – сказал Джулиан.

– Наличные или карта? – откликнулся кассир.

На лацкане его пиджака красовался беджик с пятью звездами за обслуживание покупателей. Джулиан подумал: а каковы кассиры с одной звездой?

Следующая остановка – реквизит.

Джулиан задержался возле углового магазинчика, перед которым были выставлены большие корзины с фруктами и овощами. Может быть, чаша с фруктами? Нет. Скучно и банально. Даже урок для начинающих может быть более оригинальным, не так ли? И тут – словно его огрели по лицу мокрой копченой селедкой – в нос ему ударил запах рыбной лавки. Он взглянул на витрину, и вот оно – то, что нужно.

Моника взглянула на большие вокзальные часы на стене кафе. Без двух минут семь. Большинство студентов класса рисования уже пришли и подогревали свою креативность бокалами красного вина. В качестве дополнительного стимула для привлечения студентов Моника заранее предложила первый бокал бесплатно. Найти студентов было трудновато. Ей пришлось поднять несколько своих связей. Она упросила присоединиться двух своих поставщиков, а также бойфренда Бенджи – База. Чтобы заполнить последнее место, она даже пошла на флирт с мойщиком окон, не забыв извиниться перед памятью Эммелин Панкхёрст. Теперь, если она включит и себя, будет десять студентов. Приличное число. Если Бенджи удастся втюхать достаточно бокалов вина и других напитков, она может даже, заплатив Джулиану и Бенджи и закупив материалы, начать тратить, несмотря на снижение стоимости первого урока до десяти фунтов. Моника вновь посмотрела на часы. Она очень надеялась, что Джулиан не струсит.

В зале кафе слышался гул – это студенты, соревнуясь друг с другом, рассказывали, какие они бесталанные в живописи. Тут открылась дверь, и все умолкли. Моника заранее предупредила всех, что Джулиан немного эксцентричен. К тому же она чуть раскрутила его резюме. Она нисколько не сомневалась, что он не писал портрет королевы. Но все равно группа оказалась неподготовленной к появлению Джулиана. Он стоял в дверях в ниспадающей складками блузе художника, бордовой фетровой шляпе, с экстравагантным галстуком на шее, на ногах – сабо.

Джулиан помедлил, как будто для того, чтобы дать группе упиться своим видом. Потом засунул руку себе под блузу и театральным жестом извлек огромного омара. Баз поперхнулся, разбрызгивая красное вино по столу и новехонькой футболке Бенджи «Супердрай».

– Класс! – с легким театральным кивком произнес Джулиан. – Познакомьтесь с сегодняшним объектом.

– Господи! – затаив дыхание, пролепетал Баз. – Он еще живой ?

– Он довольно старый, но пока не умер, – возразил Бенджи.

– Очевидно, я имел в виду омара, – закатив глаза, произнес Баз.

– Не будь олухом. Он красный, а это значит, его приготовили.

– Что такое «олух»? Рыба такая? – спросил Баз.

– Нет, то окунь, – ответил Бенджи.

Поскольку на всех студентов стульев не хватило, Бенджи с Базом сидели на одном кресле. Баз занял сиденье, а Бенджи устроился на одном из подлокотников. Каждому было лет по двадцать пять, их имена хорошо сочетались с точки зрения аллитерации, но в физическом смысле они были полной противоположностью. Бенджи, рыжеволосый шотландец, в ветреный день мог выглядеть как Тинтин, доросший до шести футов. Баз, с его китайскими корнями, был невысоким, темноволосым и жилистым. Родители База держали китайский ресторан напротив Бродвея, открытый еще дедом и бабкой, и все три поколения жили в квартире над рестораном. Бабушка База постоянно выискивала симпатичную девушку для единственного внука, который в конечном итоге должен был стать поваром.

Моника заранее расставила маленькие столы в кружок, а в центре – большой стол. Джулиан церемонно водрузил омара на блюдо, которое поставил на центральный стол, потом раздал всем бумагу для этюдов, подставки и комплект карандашей с ластиками.

– Меня зовут, – начал он, – Джулиан Джессоп. А этого красивого ракообразного зовут Ларри. Он отдал свою жизнь, чтобы вдохновить вас. И пусть его смерть не будет напрасной. – Он обвел пристальным взглядом сидевших с открытыми ртами учеников. – Мы собираемся рисовать его. Не важно, есть у вас опыт или нет, просто попытайтесь. Я буду ходить вокруг и помогать вам. На этой неделе займемся карандашом. Понимаете, рисунок в живописи – то же, что грамматика в литературе. – (Моника немного успокоилась; она любила грамматику.) – На следующей неделе можем перейти к рисунку углем или к пастели, затем в конечном итоге к акварели. – Джулиан широко взмахнул рукой, отчего рукав его блузы раздулся, как крыло гигантского альбатроса; от дуновения воздуха лист Моники слетел со стола. – Начинайте! Дерзайте! Смелее! Но превыше всего – оставайтесь собой!

Монике было не вспомнить, когда в последний раз два часа пролетали так быстро. Джулиан бесшумно скользил за спинами студентов, которые отважно пытались перенести на бумагу это существо доисторического вида, время от времени наклоняясь к кому-то, чтобы подбодрить, похвалить, исправить тона тени. Моника была довольна пропорциями своего Ларри. Она постаралась точно измерить его способом, которому научил их Джулиан: закрыв один глаз, держишь карандаш. Но поневоле она подумала, что с линейкой получилось бы точнее. Она осознавала, каким жутко плоским выглядит ее омар, словно его расплющили тяжелым предметом, упавшим с большой высоты. Моника почувствовала, что у нее за спиной стоит Джулиан. Он подошел к ней сбоку с карандашом в руке и ловко набросал клешню омара в углу ее листа. Буквально несколькими штрихами он изобразил нечто, готовое спрыгнуть с листа.