BONILLA XISCO - Самос

Пират сразу развернулся, жестом подозвал своих людей и направился к воротам. Ребята остались стоять под надзором двух здоровенных, похожих на башни, мускулистых мужчин. Будущее было туманным.

Через несколько минут дверь снова распахнулась, и работорговец вышел к детям.

– Сколько тебе лет? – спросил он Альмицеса на ломанном греческом.

– Десять, – голос паренька дрожал.

– Что ты умеешь? – работорговец взглядом оценивал мальчика.

– Я – рыбак. Дядя, мы ни в чем не виноваты, – но его не слушали.

– Ты говоришь только по-гречески?

– Говорю и пишу на нем.

– Пишешь? Отлично. А вы? – мужчина обратился к Неризе и Жанире.

– Мы помогали по дому маме, говорим по-гречески, а еще я немного умею писать. – Жанира же молчала.

– Отлично, – повторил мужчина. – Вы здесь не задержитесь. Завтра – базарный день, так что мы быстренько прогуляемся по городу, и пусть боги будут милосердны к вам и подарят удачу. – Он махнул рукой и ушел.

Охранники проводили детей к клеткам, которые стояли на платформе. Один из них поднял тяжелую металлическую дверь. Детей втолкнули внутрь и заперли на замок. Клетка была пустой, словно ждала именно их. Единственной утварью здесь был только небольшой кувшин с водой. Жанира с жадностью набросилась на воду, не обращая внимание на сковывающие ноги кандалы. Альмицес и Жанира тоже припали к кувшину. Дети утолили жажду и сели в тени на дощатом полу. Так они и сидели, скорчившись. В их взгляде не осталось надежды. Теперь их глаза были такими же пустыми, как и у обитателей соседних клеток. Все молчали, царила полная тишина. Слова были лишними, слова не могли вернуть свободу.

Так прошел остаток дня. Жанира смотрела сквозь решетку на здоровых псов, спящих в тени ближних домов. Нериза безутешно рыдала. Ее раздирало от боли при мысли о том, что будет с сестрой, если их разлучат. Альмицеса мучало понимание, что это могла быть последняя ночь, которую он проведет вместе с сестрами. Он упрекал себя за то, что не смог защитить их и не сумел помочь родителям.

Уже стемнело, когда к клеткам подошла группа людей. За ними бежало несколько собак, которые обнюхивали все вокруг и махали хвостами, отгоняя от себя надоедливых мух. Визитеры остановились напротив клетки с детьми и стали рассматривать ее обитателей. Они говорили на том же языке, что и Замар. Альмицес не понимал слов, но смысл был ясен и без этого. Они явно присматривались к товару, который собирались купить завтра. Паренек тоже уставился на визитеров. Их было одиннадцать или двенадцать человек, все хорошо одеты. Их туники выдавали высокий статус и высокий уровень доходов визитеров. Альмицес пытался угадать, кем они были: купцы или патриции, в любом случае, это были люди, наделенные властью. Они рассматривали детей с любопытством, на одних лицах читалось дружелюбие, на других – хитрость и жадность. Зачем им понадобились рабы? Альмицес вздохнул. Его судьбу, как и судьбу его сестер, теперь решал лишь слепой случай.

Как это странно, когда солнце встает из земли, ведь до этого восход солнца дети наблюдали только со стороны моря. Ночью они плохо спали. Мысль о том, что они могут потерять друг друга, не давала покоя, и они вздрагивали от малейшего шороха. Нериза поговорила с гречанкой, которая сидела в соседней клетке. Она рассказала, что они находились на усадьбе одного из крупнейших работорговцев региона. Сама она попала сюда из-за того, что ее отец проигрался и не смог расплатиться с долгом, поэтому он сдал ее в рабство на время, которое потребуется чтобы покрыть этот долг, еще месяц назад. Раз в неделю отсюда выезжали две телеги с рабами, их увозили на рынок в Тире. Да уж, похоже, поставка рабов здесь была хорошо налажена.

Солнце уже во всю светило, когда к платформе с рабами подошла группа мужчин. Они вели за собой двух здоровенных волов, которые тянули по повозке. Наступил базарный день. Дети вскочили, им было очень страшно. Увидев, что к их клетке направляются двое мужчин, они крепко обнялись. Детей заставили подняться на повозку. По ее деревянным бортам торчали высокие колья. Они были связаны горизонтально между собой кольями потоньше. Густая перевязь формировала прочные стенки, которые сверху венчала такая же густая решетка из веток, не оставляя ни малейшей возможности для побега. И вот в их повозку поднялся последний раб, и тяжелая задняя дверь закрылась за ним. Обе повозки быстро наполнились. Альмицес насчитал двенадцать человек в их повозке и шесть в другой. Там ехали крепкие на вид мужчины. Они были скованы кандалами по рукам и ногам. Друг с другом их соединяла прочная цепь. Их охраняло восемь до зубов вооруженных человек. Видимо, эти мужчины представляли собой какую-то опасность. Повозку с детьми охраняло всего двое: один охранник уселся перед клеткой, а второй сидел за задней дверью. Внутри было тесно, присесть было негде. Дети жались друг к другу. Альмицес стал рассматривать своих спутников. Спереди клетки, ближе к погонщику, стояли пять девушек, им было около двадцати лет. Волосы цвета вороного крыла и оливковый оттенок кожи выдавал в них чужестранок. С другой стороны от них стояла та гречанка, с которой разговаривала Нериза. Она все время кричала охранникам, что те ошиблись, что она должна была дождаться своего отца. Около нее стояла, обнявшись, молодая пара с ребенком. Кажется, он был ровесником Альмицеса.

А вот и работорговец показался. Он восседал на роскошном паланкине, украшенном яркими покрывалами. Паланкин несли четыре крепких чернокожих носильщика. Торговец облачился в свои лучшие одежды. Паланкин возглавил процессию, и они тут же тронулись в путь. Выйдя за ограду, повозки свернули на юг. Альмицес удивился, что они не вернулись на тропинку, по которой вчера пришли с Замаром.

– Куда нас везут, Альмицес?

– Наверное, на продажу, Жанира. Но я не думаю, что в Тир, это не та дорога, по которой мы шли вчера.

– Я хочу с тобой.

– Успокойся, котенок, нас не разлучат, мы же родные друг другу, Замар же обещал, помнишь?

– Я бы не была так уверена, – сказала Нериза.

– Ну почему же, Нериза? Нет никакого смысла разлучать нас.

– Смысла? Какой может быть смысл? Альмицес, вспомни, что с нами произошло за все это время, вдумайся, что сделали с этой женщиной, – она показала глазами на гречанку, которая продолжала взывать к охраннику, уверяя его в том, что произошла страшная ошибка. – Я опасаюсь худшего, нас продадут по отдельности. Я в этом почти уверена, – в глазах Неризы читались самые черные пророчества.

– Этого не может быть, я не верю в это.

– Не думай об этом сейчас, Жанира, – Альмицес покосился на Неризу. – Мы можем кое-что сделать, чтобы жизнь не была к нам так жестока, – девочки посмотрели на него с надеждой. – Да, мы не знаем, когда и кому нас продадут. Да, мы не знаем, разлучат нас или нет. Но что бы ни произошло, кто бы нас ни купил, главное, что мы останемся в живых. Давайте поклянемся, что, если нас разлучат, мы будем делать все, чтобы снова встретиться, – на глазах сестер проступили слезы.