Хан Ган - Человеческие поступки

И дух сестры ведь тоже должен где-то витать, но где, в каком месте? Теперь у нас нет тел, и чтобы увидеться, не надо никуда идти. Но как без тела я могу встретиться с сестрой? Как я узнаю сестру, если и у нее нет тела?

Мое тело продолжало гнить. Открытую рану облепили черные насекомые. На веках и губах лениво копошились навозные мухи, потирая свои тонкие лапки. Когда солнце начало заходить за горизонт, посылая оранжевые лучи в промежутки между вершинами дубов, я, измученный мыслями о сестре, начал думать о других. Где сейчас находятся те, кто убили меня и сестру? Пусть они еще не умерли, но должны же и у них быть духи. Значит, если думать и думать, то, может быть, удастся соприкоснуться с ними. Мне захотелось бросить свое тело. Захотелось оторваться от этой силы, оборвать эту нить, выходящую из мертвого туловища, которая не отпускает меня от себя. Оборвать ее, как тонко натянутую паутину. Захотелось полететь туда, где эти люди. Почему ты убил меня? Почему ты убил сестру? Как ты ее убил?

На землю опустились сумерки, и все птицы умолкли. В траве ночные букашки и жучки начали трепетать крылышками. Однако если сравнить эти звуки с теми, которые издавали дневные насекомые, заметишь, что шелестение ночных звучит более тонко. Наступила кромешная тьма, и, как прошлой ночью, чья-то тень приблизилась к моей. Слегка погладив друг друга, мы тут же разошлись. Наверное, пока весь день палили лучи солнца, мы, оцепеневшие, находились здесь, размышляя об одном и том же. И, очевидно, только с наступлением ночи получили от своего тела достаточно энергии, чтобы ненадолго от него оторваться. Пока не явились эти военные, мы касались друг друга, поглаживали, пытались хоть что-то узнать друг о друге, но в результате так ничего и не смогли сделать.

Ночную тишину нарушил скрежет открываемых и закрываемых металлических ворот. Рокот мотора становился все ближе. Лучи света прорезали темноту. Фары движущегося грузовика осветили наши тела. Тени веток и листьев, лежащие черной татуировкой на каждом лице, перемещались вместе с двумя потоками света.

В этот раз их было только двое. Они брали привезенных людей за руки и за ноги и одного за другим быстро относили в нашу сторону. У четырех жертв были проломлены черепа, на одежде темнели пятна крови, а пятый был в больничной пижаме в голубую полоску. Чуть поодаль эти двое составили еще одну башню, намного ниже нашей, также крест-накрест сложив тела. Уложив сверху труп в больничной пижаме, они накрыли его соломенным мешком и поспешили обратно к грузовику. Глядя на их сморщенные переносицы и пустые глаза, я понял. Понял, что за сутки наши тела стали смердеть.

Пока они заводили мотор, я приблизился к вновь прибывшим. Я оказался не один – рядом со мной мелькали тени других духов. С одежды мужчин и женщин с проломленными черепами все еще капала вода, окрашенная кровью. Судя по тому, что их глаза, губы, нос, оказались чистыми, им на головы вылили воду, чтобы смыть кровь с лиц. Самым необычным из этих пятерых был мужчина в больничной пижаме. Он лежал, накрытый соломенным мешком до самой шеи, и выглядел очень чистым и ухоженным. Кто-то омыл его тело. Зашил его раны и смазал целебной мазью. В темноте сверкала белизной тугая повязка на голове. Тело было мертвым, как и все остальные здесь, но оно, сохранившее на себе следы чьих-то рук, ухаживавших за ним, выглядело благородно. Я почувствовал странную грусть и ревность к нему. Мне стало стыдно за свое сплющенное тело, придавленное, как тулово какой-то скотины, в самом низу этой высокой башни из трупов. Я возненавидел его.

Да, с этой минуты собственное тело мне стало ненавистно. Наши туловища, как куски мяса, небрежно сваленные и сложенные в башню… Наши грязные лица, гниющие под лучами солнца и испускающие смрад…

Если бы я мог закрыть глаза.

Если бы можно было не видеть наши тела, эту большую груду мяса, похожую на труп чудовища со множеством ног. Если бы можно было мгновенно забыться сном. Если бы можно было сейчас кубарем скатиться на самое дно темного сознания.

Если бы я мог спрятаться, укутавшись в сон.

Или хотя бы нырнуть в глубь воспоминаний.

Например, в прошлое лето, когда я слонялся из угла в угол, дожидаясь тебя в коридоре перед кабинетом, где уж очень долго шло вечернее собрание учеников и классного руководителя. В тот момент, когда я быстро нацепил на плечи рюкзак, увидев учителя, покидающего класс. В тот момент, когда я, не обнаружив тебя среди выходящих учеников, вбежал в класс и громко окликнул тебя, губкой стирающего мел с доски.

– Ты чего это?!

– Я дежурный.

– Но ты же дежурил на прошлой неделе.

– Да тут один попросил подежурить за него, сказал, идет на митинг.

– Дурень!

В тот момент, когда мы смотрели друг на друга и беззаботно смеялись. Когда ты собрался было чихнуть от меловой пыли, попавшей в нос. Когда я украдкой сунул в рюкзак губку, с которой ты стряхнул мел. В тот момент, когда я посмотрел на твое смущенное лицо и рассказал историю, что произошла с сестрой, рассказал без хвастовства, без грусти, без стеснения.

Ночью того дня я лежал, обмотав живот легким одеялом, и притворялся, что сплю. Сестра вернулась домой как всегда, после вечерней смены, и я слышал, как она, устроив себе стол на раковине, привычно ест остывший рис, перемешав его с холодной водой. Умывшись и почистив зубы во дворе, она на цыпочках вошла в комнату, а я в темноте приоткрыл глаза и через щелочку подсматривал, как она подходит к окну. Сестра хотела проверить, хорошо ли тлеет окуриватель, отпугивающий комаров, и тут она увидела губку, приставленную к раме, и засмеялась. Сначала один раз тихо, словно выдохнула, а через пару секунд еще раз, громче.

Здесь, в этой темной роще, мне нужны были именно такие воспоминания, за которые я мог ухватиться и не отпускать от себя. Все то, что относится к той ночи, когда у меня еще было тело. Ночной влажный ветер, проникающий через окно, ощущение его легкого прикосновения к босым ногам. Запах лосьона и лечебного пластыря, едва долетающий до меня от спящей сестры. Кузнечики, тихо стрекочущие во дворе. Большие цветки мальвы, без конца тянущиеся вверх прямо у входа в нашу комнату. Очаровательные кусты дикорастущей розы, забравшиеся на забор напротив твоей комнаты. Мое лицо, дважды ощутившее нежное поглаживание сестры. Закрытые глаза на моем лице, которое она так любила.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.