Кристин Лёненс - Птица в клетке

В то лето нам, юнгфольковцам, дали первое ответственное поручение: сжигать собранные в разных районах города книги, в которых содержались признаки упадочничества или извращений. Весь месяц стояла жара, по ночам невозможно было спать даже под тонким покрывалом, а когда горели костры, становилось просто невыносимо. В обязанности нашего младшего отряда входило подносить книги мальчикам-подросткам из Гитлерюгенда, которым доверили почетное право отправлять печатную продукцию в огонь. Мы им завидовали, потому как они выполняли самую интересную часть работы, но, если кто-нибудь из нас отваживался – из интереса – собственноручно бросить книжку в костер, ему тут же давали по рукам.

Вокруг костров очень скоро накалялся воздух, отчего к горлу подступало удушье. Клубами валил черный дым с запахом горелой типографской краски. Книги противились сожжению: в них с оглушительным треском что-то взрывалось и стреляло раскаленным крошевом, угрожая нашим глазам и одежде. Установленный порядок продержался недолго. Вскоре отправка книжек в огонь сделалась обязанностью изгоев. Сколько тревог и страданий выпало на мою долю, когда я своими тонкими ручонками вынужден был запускать один том за другим как можно дальше в пекло. Мое внимание привлекло одно имя: Зигмунд Фрейд. Оно попадалось мне на полках нашей домашней библиотеки. За ним последовали Пауль Неттль [20] Пауль Неттль (также Пол Нетль; 1889–1972) – чешско-американский музыковед, моцартовед еврейского происхождения. Автор научных трудов по истории европейской классической музыки на английском и немецком языках, а также книги «Еврейские музыканты прошлого» (1923). В 1928 г. был принят в члены масонской ложи. В 1939 г. эмигрировал в США. , Генрих Гейне и Роберт Музиль [21] Роберт Музиль (1880–1942) – австрийский писатель, драматург. Автор неоконченного монументального романа «Человек без свойств», крупнейшего явления в европейской литературе XX в. , а также один из моих учебников истории – как видно, устаревший. По неосторожности я его выронил, и он упал к моим ногам. Пламя не знало удержу: этот учебник быстро задымил и скукожился, страницы, кувыркаясь, разлетелись по воздуху в последней попытке спастись, а под конец полыхнули и рассыпались в прах.

Дома я увидел бреши на книжных полках, отчего меня охватила какая-то смутная неловкость, будто рояльные клавиши после сильного нажатия запали и больше не поднимались. Кое-где книги костяшками домино повалились набок, словно хотели замаскировать исчезновение других. Мама, с трудом втащив наверх бельевую корзину, с мученическим видом спускалась за очередным грузом и при виде меня вздрогнула. Я подумал, она испугалась моего закопченного до черноты лица, но, бросившись ей помочь, был поражен: в корзине громоздились книги. Запинаясь, мама стала объяснять, что это… мм… просто в запас: вдруг зимой у нас кончится растопка для каминов… не пускать же книги почем зря в огонь по такой жаре. Я онемел. В голове крутилась одна мысль: неужели мать не понимает, какие беды может навлечь на нашу семью? Мне было велено разуться и принять ванну.

Как ни странно, когда маму обязали посещать курсы для матерей, обстановка в семье разрядилась. За ужином отец ее поддразнивал. Стуча кулаком по столу, он протягивал тарелку за добавкой и кричал, что пора бы организовать курсы для жен! Мы с Пиммихен обожали, когда он сетовал, что маме не светит «Deutschen Mutter Orden» – медаль, которой награждались матери, родившие пятерых и более детей. Мама краснела, особенно когда встревал я: «Да, мутти, организуй-ка мне сестренок и братишек, да побольше!» или Пиммихен: «Не пора ли вязать пинетки?» Стоило маме убрать за уши пряди каштановых волос и тихо возразить, что ей уже не по возрасту обзаводиться детьми, как мы принимались ее понукать с удвоенным рвением. Якобы она напрашивалась на комплименты и, конечно, их получала. Отец выражал надежду, что на материнских курсах ей объяснят, откуда берутся милые, пухленькие детки, Пиммихен шлепала его по руке, но я-то уже понимал, что к чему. В школе меня с успехом посвятили в эти физиологические подробности.

Отец вздыхал и приговаривал, что поспешил жениться – подожди он с десяток лет, им бы выдали ссуду на обзаведение, которая сокращается на четверть с рождением каждого ребенка. Мама могла бы оказаться ценным финансовым рычагом. Не оформить ли им развод, чтобы тут же начать все сначала? Мама щурилась в притворном гневе. Только с тем условием, отвечала она, что ей будет позволено накупить себе обновок на полученные «фантики». Так она называла рейхсмарки [22] Рейхсмарка – денежная единица Веймарской республики, Третьего рейха и послевоенной Германии (в общей сложности была в ходу в 1924–1948 гг.). , к которым никак не могла привыкнуть. У нее были широкие скулы и красиво очерченные поджатые губки, но долго сохранять серьезный вид ей не удавалось: рот подергивался и кривился до тех пор, пока мой отец не высвобождал ее улыбку своим хохотом. Мне нравилось, когда родители при нас проявляли друг к другу нежность. Стоило отцу поцеловать маму в щечку, как я проделывал то же самое с бабушкой.

Беззаботное настроение продержалось недолго. Если не ошибаюсь, неприятности начались в следующем месяце, в октябре. Несколько тысяч участников католических молодежных групп пришли на мессу в собор Святого Стефана [23] Собор Святого Стефана – католический собор и национальный символ Австрии, строительство которого было начато в 1137 г.; в современном виде, сочетающем романский и готический стили, существует с 1340 г. В стенах собора расположена усыпальница австрийских Габсбургов, в которой покоятся 72 члена императорской династии. В XVIII в. катакомбы собора служили городским кладбищем, где захоронено свыше десяти тысяч тел. . Старинное каменное здание вместило не всех – многие остались на площади. После службы они прямо там, на соборной площади в самом сердце Вены, затянули религиозные гимны и патриотические австрийские песни. Лозунг у них был такой: «Христос – наш вождь», по-немецки «фюрер». Эта демонстрация была организована по призыву кардинала Иннитцера [24] …по призыву кардинала Иннитцера. – Теодор Иннитцер (1875–1955) – австрийский кардинал, заслужил неоднозначную репутацию за проявленный перед началом и во время Второй мировой войны коллаборационизм. В марте 1938 г. австрийское духовенство во главе с Иннитцером опубликовало декларацию епископов Австрии, одобряющую аншлюс. По приказу кардинала накануне плебисцита на церквях были вывешены фашистские флаги. Однако уже в октябре кардинал выступил против ряда нацистских законов, допускавших гражданский брак и развод, а также ограничивающих деятельность католических школ. Это привело к аннулированию конкордата, за которым последовали закрытие католических учреждений, ликвидация католической прессы и массовые преследования духовенства. .