Димитрис Ноллас - Страсть писателя. Повесть и рассказы разных лет

«Да ерунда, ерунда… Ну что там, что он тянет?»

Нулис показался в дверях и сделал нам знак, чтобы мы вышли. Солдат опорожнил кружку до последней капли, сдвинул пилотку набок и двинулся к выходу.

Нулис велел ему подъехать к нашей машине и открыл багажник шевроле. Потом вытащил и передал три коробки, перетянутые чёрной изолентой, и четыре отдельные экземпляра.

«Десять штук в коробке и четыре. Всего тридцать четыре. Теперь ты давай».

Тот отсчитал четыре бумажки по двадцать долларов и одну в пять.

«Отлично, – Нулис с царским равнодушием положил деньги в карман. – «Знаешь, а вначале я тебя за придурка посчитал».

«А ты мне по-прежнему таким и кажешься, – парирует тот, заводя свежевымытый автомобиль. – Единственное, в чём ты был прав, это что вот этот вот не шпион. По-моему, он голубой. И смотри, чтобы я больше тебя не видел у наших ворот, иначе ни от тебя, ни от него мокрого места не останется».

«Ладно-ладно, дружок, не злись. Ты меня больше не увидишь».

Не успел он свернуть на первом повороте, как мы умчались.

Мы заехали на стоянку, где нас ждали Святые Писания, оставленные там «на полчасика» за пять марок. Мы бросили их на заднее сиденье, заправились и уехали в зимнюю ночь.

«Ишь ты, подлец, хочет поживиться на Библии!»

Держа руль, он вытащил две двадцатидолларовые бумажки и протянул их мне.

«Мы хоть их дарим… Пять я оставляю на расходы по сделке».

Мне вспомнились воскресные вечера дома. Дед, после того как убирали со стола, не позволял мне отойти от него, пока я не выслушивал отрывок из Писания, с которым он не расставался. Он читал сам, тихим голосом, если не приближаться, так что это звучало, как непрерывная колыбельная. Я думал про свои игры, и уже час спустя ничего из этого чтения не помнил. А сегодня, если бы меня спросили, я бы рассказал всё дословно. Удивительное дело!

«Не знаю, насколько удивительное», – сказал Нулис и включил радио.

Стал накрапывать мелкий дождь вперемешку со снегом. Я до упора включил печку, а на повороте дороги показались огни близлежащего города. Их отражение.

«Наверно, ты скучаешь по старику, читающему сказки маленькому мальчику», – серьёзно произнёс он немного погодя.

Блестит алюминий, люминесцентные лампы и линолеумный пол. В этот безлюдный час, когда авиабилеты дешёвые, а цены таксистов кусаются, музыка из невидимых динамиков делает пространство ещё более пустым.

Бармен ночной смены ведёт себя так, словно перед ним толпа жаждущих клиентов пополудни. Он переставляет бокалы и бутылки, бессмысленно жестикулируя, двигает предметы, которым давно пора бы уже отправиться на покой, то и дело самодовольно поправляет чёрную бабочку, подчёркивающую его свежевыбритое и блестящее лицо. Он чрезвычайно болтлив, стараясь поддержать у единственного клиента хорошее настроение.

Клиент, в сером свитере с треугольным вырезом и в тёмно-синем однобортном пальто, заказывает второй кофе и продолжает давить окурки на полу, игнорируя пепельницы, которые бармен подсовывает ему под зажжённые сигареты.

«Задержка рейса», – сообщает он ему с лёгкостью человека, видавшего все виды опозданий. –»Задержка рейса… Сегодня вечером все будут задерживаться».

Клиент с неудовольствием ставит чашку. «Что ты сыплешь внутрь?» – спрашивает он, касаясь стоявшей рядом вазы с искусственными маргаритками.

«Что значит «что сыплю»? Колумбийский и немного американский».

Клиент отодвигает чашку и говорит: «Сделай мне чай».

Бармен, словно он плохо понимает иностранный язык, смотрит на него вопросительно: «Ты какой хочешь?»

«Ну если у тебя никакого нет, сделай что-нибудь другое».

Глаза бармена оживляются. «Хочешь горячее вино?.. Я сахара добавлю и ломтик корицы». Он описывает это, сам разгорячившись, как планируемый им грог, и добавляет: «Это то, что тебе надо, это лучше всего».

Одинокий гость подносит к носу край бокала, держа его за ножку, чтобы не обжечься, поднимает, как дегустатор, и рассматривает содержимое на свет. «Ты добавил тёртую корицу… Вот аромат и улетучился», – он презрительно произносит это «вот». Темнеет. Огни гаснут. Не по одному, а все сразу, словно давая знак человеку, предостерегая от его удара.. Был свет, и наступила тьма. И потом стон, крик, шёпот.

Бармен говорит: «Вот поэтому люди опаздывают». Фраза повисает без ответа, и он торопливо добавляет вслед тому, кто только что сидел перед ним: «Два кофе и вино».

Здесь и там зажигающиеся в зале спички делают пространство бара ещё темнее, и клиент, передвинувшийся немного вправо, произносит изменившимся голосом: «Если я тебе заплачу сейчас, как ты можешь быть уверен, что я тебя не обсчитаю?»

Бармен громко хохочет и, чтобы почувствовать себя увереннее, отвечает голосом Карагиозиса 4 4 Карагиозис (греч. Καραγκιόζης) – главный персонаж традиционного кукольного театра теней в новогреческом фольклоре, эллинизированный вариант турецкого театра теней «Карагёз». : «Ты дай, а я их понюхаю. Я пойму по запаху…»

Стали утихать протесты тех, кто ещё ждёт задерживающегося рейса, и на их застывших лицах играют лучи света карманных фонарей службы безопасности.

«Ты здесь? – тихо спрашивает бармен, вглядываясь перед собой. – Отвечай, чёрт возьми, и перестань постоянно исчезать».

«Зажги какую-нибудь свечу… что-нибудь».

Бутылка падает, задев пару других рядом, на пол, но не разбивается .

«Где-то должен же быть фонарик».

«Давай, включи его и налей что-нибудь, выпьем. Я плачу. С темнотой приходит холод», – говорит клиент туда, где ещё недавно раздавался голос бармена.

«Я не пью в это время… Если тебе холодно, говори. Говори сам, говори со стойкой», – отвечает бармен и размещает сверху на высоком бокале фонарик. Приглушённый свет, отражаясь на потолке, освещает два лица.

«Батарейка просрочена, что твоя корица, – произносит посетитель, убирает фонарик с бокала и кладёт его на стойку, освещая полки с бутылками. – Ну так что с тем напитком? Принесёшь?»

Фонарик медленно гаснет, и бармен говорит: «Вот поэтому я боюсь самолётов, чёрт побери, и не хочу работать по ночам».

Бутылка звенит во мраке, пока он ищет бокалы.

«Что это мы пьём? – спрашивает клиент и поглаживает бутылку, будто она ему выдаст секрет.

«Я боюсь, что у меня… Я боюсь».

«Да ну, брось, – отвечает клиент со скукой. – Все мы однажды умрём».

«От этого легче, что ли?.. Если ты мёртвый, всё кончено. Ты уже ни о чём не можешь пожалеть. И мне это не нравится».

На некоторое время воцарилась тишина. Её прервал короткий шлепок губами посетителя, который вдруг произнёс: «Ты уверен, что бутылка была полной? Наливаю-наливаю и ничего не пью!»