Павлос Матесис - Пёсья матерь

И когда роженица встала на ноги, моя мать больше никогда не ходила за пайком. А тетушка Канелло разговаривала с нами и всегда поддерживала с нами отношения даже после того, как мать выволокли на публичное поношение, сразу после так называемого освобождения. Едва она снова встала на ноги, сразу начала заботиться и об Афродите: ее чахотка все ухудшалась, а она все вязала кружево. Однажды тетушка Канелло пошла попросить у какого-нибудь деревенщины масла, а тот ее прогнал в три шеи. Она возвращалась вся злая рассказать об этом матери Афродиты, как вдруг на пути ей встретилась высокая полная девушка. Это была дочь продавца газет Купы. Мы называли ее баба-огонь и даже считали красивой, потому что она была полной. Смотри, так сало с нее и течет! – говорили мужики, пуская слюни. Она же на них не обращала никакого внимания, потому что сожительствовала с одним итальянским офицером. И вот повстречалась она тетушке Канелло, как раз когда та возвращалась вся вне себя от злости. А та другая ступала ну прямо сама грациозность и вся так и сияла. А тетушка Канелло как схватит ее да как засветит кулаком, что другая прокляла день, когда родилась на свет. И пока та ее колотила, все спрашивала, обращаясь исключительно на вы, что же вы меня бьете, любезная, кто вы такая, мы с вами не знакомы, что я вам сделала? А Канелло ей, да не знаю я тебя, дура, но ты вся такая упитанная! За это и бью!

Вот и вся помощь, которую она могла предоставить Афродите, которую между тем уже совсем сломила болезнь.

До болезни Афродита была очень красивой. У нее была грудь. Вместе с матерью она вязала кружево для приданого, но какие уж там клиенты во время оккупации. У меня никогда не было груди, да и после освобождения она не выросла, и уже спустя годы в театре мне постоянно талдычили об этом поклонники и любовники. Плоска доска да два соска – вот что они вечно говорили мне. У Афродиты была грудь, матовая кожа, а глаза голубые-голубые, она у нас была единственной голубоглазой, а мы все остальные в квартале – черномазые, я, конечно, – другое дело, но в блондинку я стала краситься только со времен диктатуры 11 11 Время популярности греческой певицы и актрисы театра и кино Алики Вуюклаки (1934–1996). . К тому же Афродита так красиво смеялась, а волосы ей словно завил ветерок. Видная девушка. Но с чахоткой за полгода ее кожа вся почернела, точно мощи святых. Глаза выцвели. Моя мать относила ей кусочек маргарина, когда нам его приносил синьор Альфио, но девушка все угасала и угасала. Колени у нее стали толще бедер. Крепись, девочка моя, – говорила ей мать, неизменно плетя кружево, – уже недолго осталось, сам Черчилль сказал. Тогда из запрещенных радиоприемников мы узнавали, что войска Черчилля все продвигались, что скоро Гитлер сдастся. Те же новости принесла и тетушка Канелло, когда вернулась с вылазки с боеприпасами в корзине, полной диких артишоков. Сумасшедшая женщина. Однажды она рассказала нам о той самой вылазке, когда она ходила вся нагруженная пулями. Поднялась она, значит, на холмик, а кругом такая природа – не налюбуешься (природе-то что до нашей войны!), и тогда Канелло сказала Саломее: слушай, это надо отпраздновать – брошу гранату, столько времени я их таскала, оправдывалась она потом перед нами, столько я их таскала, а так и не слышала ни разу, как хоть они взрываются-то. И тут она забралась на самую вершину холмика, достала заколку, так она назвала предохранитель, и швырнула гранату вниз. Весна и все кругом отозвалось гулким эхо, у Саломеи на мандолине даже лопнула струна. А внизу из кустов ежевики, как ошпаренные, выпрыгнули два немца: штаны спущены до самых берц, вот и думай, что они там в кустах делали, какими гадостями занимались, и Канелло этим взрывом их прервала на самом сладком моменте. Немцам власти запрещали знаться с местными женщинами, отсюда и пошли толки, что всем известные дела они улаживали, так сказать, между собой.

Дом тетушки Канелло был на солнечной стороне, и в ее окна весь день светило солнце. И когда наш Фанис заболел аденитом из-за того, что так стремительно вытянулся, и все время проводил в кровати, днем тетушка Канелло звала его к себе и усаживала у окна. В солнечном свете содержатся калории, а еще он лечит, говорила она нам. Лекарство Фанису мы тоже давали – антипирин, это что-то наподобие порошка из хинина. Он был ярко-желтого цвета и ужасно горчил. К нам в окно солнце не заглядывало, его загораживала церковь, да и первый этаж как-никак.

Тетушка Канелло тогда подумала взять погреться на солнышке и Афродиту, но Афродите уже ни до чего не было дела, она все только улыбалась. Не было ей дела даже до того, что из партизанской армии от отца не было ни одной весточки. Что ко всему прочему зарядили какие-то аномальные дожди. Афродита часами напролет сидела у своего окна с приоткрытой шторкой: ее глаза глядели вдаль, но ничего не видели. Потом, когда она совсем ослабла, мать относила ее к окну на руках и оставляла в кресле. Часами она выводила на стекле пальцем невидимые узоры. Я снизу приветственно махала ей, но она на меня даже не глядела.

Тем временем семья антрепренера, Тиритомбы, уехала в театральное турне, об этом я расскажу позже, всю историю целиком, шутка ли, представь, сорваться в турне только из-за какой-то козы!

Мы больше не голодали. Но и не скажешь, что очень шиковали, однако с тем немногим, что раз в неделю приносил синьор Альфио, мы потихоньку держались, и наш младшенький, Фанис, совсем выздоровел. Отношения моей матери с синьором Альфио продолжались: в сравнении с публичными женщинами она обходилась ему куда дешевле, к тому же так он не боялся подхватить что-нибудь венерическое и, помимо всего прочего, у себя на родине он был женат. Да еще и такой скромняга, со шлюхой ему не совладать. И он так любил свою жену, прямо-таки боготворил, это было понятно по тому, как он говорил о ней. Поэтому он предпочитал удовлетворять свои сексуальные потребности с женщиной хозяйственной и порядочной.

Моя мать почти не выходила из дома. Разве что изредка вечерком, когда тетушка Канелло звала ее в гости или помочь постирать и прополоскать белье. Строгий контроль меж тем ослабили, завоеватель понял, что мы послушные оккупированные, и комендантский час теперь начинался с полуночи. Снова открыли кинотеатр, но показывали, конечно, только немецкие оперетты с Марикой Рёкк 12 12 Марика Рёкк (1913–2004) – известная немецкая киноактриса, танцовщица и певица. , венгерские фильмы с Палом Явором 13 13 Пал Явор (1902–1959) – венгерский актер. В 30-40-х гг. активно играл в театре. За прогрессивную деятельность был арестован фашистами. После выхода из тюрьмы в 1945 г. жил и работал в США. и Каталин Каради 14 14 Каталин Каради (1910–1990) – одна из наиболее известных и популярных кинозвезд и певиц Венгрии 1940 гг. , да пару-тройку итальянских кинолент.