Энн Пэтчетт - Это история счастливого брака

Зимний день в Провинстауне длится, по ощущениям, часов семьдесят-восемьдесят. Я в жизни не сталкивалась с таким количеством притихшего, неупорядоченного времени. Годами я твердила, что мне нужно больше свободы, и вдруг обнаружила, что мне необходима упорядоченность. Как и моему роману. Мысль о том, что мне предстоит создать объемное и красочное описание, никогда не помогала проснуться – вероятно, поэтому у меня не сложилось с поэзией. Что действительно выгоняло из постели по утрам, так это сила сюжета. Это была моя незаменимая дорожная карта. Также я осознала – и с каждым новым романом мое убеждение крепло, – что сюжет должен быть в достаточной степени закрученным и интересным, чтобы удерживать меня сидящей на кухне с прямой спиной семь дней в неделю. (Мужайтесь: начинается подробный разговор о сюжете.)

Если во время работы вы заскучали, можете быть уверены, что вгоните в тоску и читателя. Я считаю, нужно удерживать несколько сюжетных линий одновременно. Сюжет романа должен напоминать прогулку по оживленной городской улице: все эти люди вокруг – собачники и скейтбордисты, ссорящиеся парочки, орущие и матерящиеся строители, а вот хорошенькая девушка, на огромных каблуках, которая заставляет строителей на секунду умолкнуть и посмотреть ей вслед. Визжат тормозами машины, птицы, пикируя, носятся между зданиями, к западу движутся внезапно зловещие облака. Вас окружает непрестанное движение, безостановочное действие. Но и это еще не все. Вы не должны забывать про витрины, выходящие на улицу, про двадцать этажей квартир, возвышающихся над ними, про живущих там людей, со всеми их детьми и мечтами. Под улицей должна быть инфраструктура: водопровод, канализация, электричество. Возможно, там, внизу, проложено метро, где тоже куча народа. Лично мне все это было необходимо, чтобы оставаться эмоционально вовлеченной на протяжении семи месяцев, состоявших из нескончаемых дней. Многие писатели считают, что сюжет – пережиток прошлого: он всех достал, да и вообще, кому он нужен? Но вот что я скажу. Сперва научитесь с ним работать, а после можете смело отвергать.

Длина и форма главы во многом определяют развитие сюжета. Возможно, способность видеть, какой должна быть глава, я развила, когда писала рассказы. (С ними, кстати, было покончено. Да, я любила их, но теперь мое сердце принадлежало роману, его бескрайним просторам и возможностям. Обратный путь был мне заказан.) Глава – не самостоятельное произведение короткой формы, и не обязана стоять особняком, но она и не случайный перерыв – мол, автор устал от этой конкретной сюжетной линии и хотел бы перейти к чему-нибудь другому. Главы – как педали у пианино, они обеспечивают вам дополнительный уровень контроля. Короткие главы могут разогнать сюжет, тогда как длинные сообщают книге глубину и насыщенность. Совсем крошечные главки, отдельно взятый параграф или даже предложение могут быть раздражающе милыми. Мне нравятся те, что до определенной степени целостны и в то же время подталкивают читателя вперед, чтобы тот, кто читает в постели, кто пообещал себе выключить свет в конце главы, вместо этого устроился поудобнее и продолжил чтение. (Если хотите поучиться у мастера идеально выверенной главы – и сюжета, и просто великолепного письма, – почитайте Рэймонда Чандлера. Лично я особенно люблю «Долгое прощание».)

Хотя мой роман был разделен на три самостоятельные части, написанные от первого лица, я работала последовательно – пока первая страница не была полностью готова, не переходила ко второй. Это один из немногих советов, к которым я настоятельно рекомендую прислушаться, наряду с рекомендацией не влезать в долги ради магистратуры. Даже если вы пишете книгу с нарушенной хронологией, десятью точками зрения и множественными флешбеками, все равно старайтесь писать в том порядке, в каком ее будут читать: это сделает письмо, а впоследствии редактирование неизмеримо проще. Скажем, вы уже знаете, что девушка одного из героев утонет – грандиозная будет сцена. Вы тысячу раз все обдумали, сцена фактически готова, поэтому вы решаете утопить девушку заранее, чтобы уже не думать об этом. Вам еще только предстоит выяснить, почему это произошло, что она, вообще говоря, делала в воде, но по крайней мере вы знаете, что она пойдет ко дну, так зачем мешкать? Вот зачем: впоследствии вам предстоит вернуться и написать скучные куски, предысторию, при этом вы не даете эпизоду развиваться логически. Вместо этого вы подгоняете действие под наращенную вами жемчужину. Если же вы пишете историю в хронологическом порядке, то вполне можете решить, что девушку вообще не обязательно топить. Возможно, ее парень бросится на помощь, и утонет в итоге именно он. Создавая персонажи, вы в том числе узнаете их, поэтому, даже если вам кажется, будто вы знаете, к чему все идет, не надо увековечивать это в камне; может статься, вы передумаете. Вы должны позволить событиям развиваться органично, а не так, как хочется вам. Сперва вы создаете устройство Вселенной, и лишь затем приводите ее в движение. Шекспир, несомненно, любил короля Лира, но также ему было очевидно, что Корделия погибнет, – а разве способен Лир такое пережить? Автор не может двигаться против течения, которое сам же запустил; точнее, может, но ни к чему путному это не приведет.

Итак, вы планировали утопить девушку, но она, как выясняется, не тонет; значит ли это, что персонажи способны самостоятельно управлять сюжетом? Нет. Ведь если вы строите дом с хозяйской спальней на первом этаже, но впоследствии решаете перенести ее на второй, все остальное остается на своих местах. Вы просто передумали и поменяли планировку, и сделать это значительно проще до того, как дом построен или написан роман. Возможно, вы слышали от кого-то, что персонажи сами пишут свою историю, но это не так. Хотя людям нравится в такое верить, да и некоторым писателям тоже: «Я сидел за компьютером и вдруг почувствовал нечто потустороннее. История развивалась самостоятельно. Персонажи взяли надо мной верх. Я больше ни за что не отвечал». Ну-ну. Что мне нравится в работе романиста, но что я также нахожу невероятно выматывающим: это самая доступная из всех возможность почувствовать себя Богом. Вы принимаете все решения. Только от вас зависит, когда взойдет солнце; кто влюбится, а кого собьет машина. Вы создаете деревья и наращиваете на них листву. Вы порождаете целый мир. Как бы мне самой этого ни хотелось, мою книгу пишут не персонажи – как и марионетки не сами показывают кукольный спектакль. (Опубликовав уже не одну книгу, я как-то раз выступала в Техасе. Женщина в зале подняла руку и сказала, что пастор запретил им читать романы, написанные в третьем лице, потому что такой писатель пытается подражать Богу. «Серьезно? – ответила я. – Значит, Толстого читать нельзя? Диккенса тоже?» Женщина покачала головой. Надо сказать, меня взбудоражила мысль, что повествовательная структура может быть настолько опасной, что заслуживает отдельной воскресной проповеди.)