Жан-Мари Гюстав Леклезио - Битна, под небом Сеула

Итак, теплым весенним утром господин Чо вынес на крышу свои пять клеток. На лифте он не поехал, потому что, будучи консьержем, соблюдал договоренность с управляющим « Good Luck!», что не будет возить голубей в лифте. А то вдруг какой-нибудь недоброжелательный жилец пожалуется, что у него аллергия на птиц? Тогда управляющий получит выговор от банка, которому принадлежит здание. Все это могло бы перерасти в настоящий скандал, а господин Чо скандалов не любит.

Господин Чо выходит на крышу, тяжело дыша: ведь ему пришлось пять раз пройти все двадцать этажей, с самого низу и до самой крыши, а это, по его подсчетам, составляет приблизительно четыреста ступенек за каждый подъем, то есть всего две тысячи ступенек. Господин Чо немолод. Он тридцать лет отслужил в полиции и давно уже перешагнул порог пенсионного возраста, да и ноги с легкими говорят, что ему не двадцать лет и даже не тридцать пять. Поэтому, добравшись наконец до крыши, он позволяет себе небольшую передышку и, усевшись на основание вентиляционной трубы, любуется городским пейзажем, медленно проступающим сквозь утреннюю дымку. Еще несколько мгновений, и он увидит Намсан [11] Намсан (буквально «южная гора») – холм высотой 262 метра, расположенный в самом центре Сеула. , стрелу радиобашни, а за ними гигантского сверкающего змея реки Ханган, и еще дальше – небоскребы Каннамгу и ленты автомагистралей. Сегодня воскресенье, весна, еще очень рано, и город притих, как если бы все вокруг затаило дыхание в ожидании того, что же будет дальше.

Вот он, долгожданный момент. Голуби ждут его, проявляя все больше нетерпения, вертятся в тесной клетке, пытаются бить крыльями, свист маховых перьев лишь усугубляет их беспокойство. Господин Чо чувствует это всем своим телом, его руки и ноги до самых кончиков пальцев словно пронизывает электрический ток, заставляя топорщиться волоски на тыльной стороне ладоней. Он приседает на корточки перед клетками, разговаривает с птицами, медленно называет каждого голубя по имени:

Ему нравится, прижавшись лицом к клетке, произносить их имена: услышав свое имя, птицы одна за другой перестают биться, откидывают назад головку и смотрят желтым глазком. Для господина Чо это словно знак доверия, благодарности и в то же время обещание. Обещание чего? Он и сам не смог бы этого объяснить, но это так: что-то этакое сливается с ним, пробуждая воспоминания о прошлом, это похоже на сновидение, возобновляющееся после долгих дней, проведенных будто во сне.

Момент настал. Господин Чо открывает продолговатый жестяной ящичек, что-то вроде школьного пенала. Внутри лежат несколько записок, он приготовил их заранее, аккуратно написал от руки на тончайшей, почти прозрачной рисовой бумаге. Эти записки господин Чо стал сочинять давно, задолго до того, как написал их. Он не хочет писать абы что, для него это никакая не забава, пусть Соо Ми, его дочка, подшучивает над ним: «Папа, ты что, своей возлюбленной пишешь?» или «Телефончик свой написать не забудь!» Конечно, она не верит. Ее поколению не понять, да и пожилым людям, живущим в этом же доме, тоже. Все они живут в своем времени, им нет дела до господина Чо с его несбыточными мечтами. У них есть Интернет, они пишут сообщения на своих мобильных телефонах, на компьютерах, пользуются мессенджерами. Писем они давно уже не пишут. А ведь еще несколько лет назад Соо Ми любила писать письма. Господин Чо помнит, что она даже сочиняла стишки, чтобы папа сворачивал их, как сигареты, и прикреплял к лапкам голубей. Потом это у нее прошло. Когда они поселились в этом доме, в центре огромного города, она перестала верить в голубей и в их послания, стала как все.

Пора. Господин Чо открывает клетку, где сидит Черный Дракон, осторожно берет птицу; он держит голубя в ладонях и чувствует, как часто бьется в груди его сердечко, ощущает нежное тепло животика, холодные лапки. Он гладит птицу кончиками больших пальцев, подносит к лицу, дует ей на головку, на кончик клюва. Голубь моргает, потом широко раскрывает глаза, зрачки у него становится круглыми: он понимает, что наконец-то сможет делать то, что умеет, – летать.

Поднялся ветер – мягкий и в то же время терпкий, господину Чо хорошо знакомо это его любимое время года, когда в ветре чувствуется жажда цветения и воспоминания о недавнем снеге мешаются в нем с ароматом робких цветов терновника, что еще только раскрываются в долине. Здесь-то терновника нет, здесь только растения в горшках, которые выращивают на досуге некоторые жильцы « Good Luck!». Да еще внизу, вдоль здания, высажено несколько магнолий, но они никогда не цветут.

Черный Дракон трепещет в руках хозяина, и господин Чо чувствует, как под пухом все сильнее стучит бубенчиком сердце птицы. Он нежно дует ему на клюв, шепчет что-то ободряющее – не фразы, а только отдельные, тщательно подобранные слова, нежные, округлые, легкие. «Ветер», «душа», «свет», «крыло», «любовь», «обратно», «трава», «снег»… Сейчас Черному Дракону он хочет сказать только одно слово: «надежда», а для его подружки по имени Бриллиантик он выбрал слово «желание», потому что оно означает еще и «ветер». Черный Дракон слушает, зрачок в желтом глазу становится все больше, и господин Чо слышит, как в глубине его горлышка словно начинают перекатываться маленькие камешки: это звучат слова голубиного языка, но они рождаются только в горле, потому что у птиц, когда они рассекают воздух и погружаются в его бурлящие потоки, говорит всё тело – маховые перья, крылья, хвостовое оперение. Господин Чо медленно подходит к краю крыши, протягивает руки, словно преподносит птицу в дар небу. Шш-ш-ш-ш! Черный Дракон взлетает, сначала падает вниз, потом вдруг будто спохватывается, взмывает вверх, парит над улицей и устремляется в полет над домами, держа курс на восходящее солнце.

В клетке волнуется Бриллиантик. Она услышала шум крыльев, теперь ее очередь, она знает это, возмущается. Когда господин Чо берет птицу в руки, она начинает клеваться, словно говоря: «Пусти, дурак! Мой любимый уже в небе, пусти меня к нему!» Господину Чо даже не надо подходить к краю крыши. Он раскрывает ладони, и Бриллиантик взмывает вверх, она легче своего дружка и поднимается прямо в небо, очерчивает дугу над проспектом и через несколько мгновений исчезает в потоках света. Господину Чо не проследить за ней взглядом, у него слабые глаза, от яркого солнечного света они начинают слезиться.

Тогда господин Чо принимается ждать, ожидание его будет долгим. Он знает, что оно может длиться часами, иногда до самой ночи. Он садится на крышу рядом с клетками, закрывает глаза и пытается представить себе, что видят сейчас, пролетая над городом, Черный Дракон и его подружка Бриллиантик. Высокие здания из стекла и бетона, похожие на хрустальные утесы, ленты автомагистралей, а дальше – широкая река. Энергия, накопившаяся в их крыльях за недели заточения, преобразуется в электрическую силу, птицы машут крыльями с огромной скоростью, все выше и выше поднимают их воздушные потоки, но вот ледяные дыры над рекой заставляют их спуститься ниже. До реки впереди держится Черный Дракон, но потом Бриллиантик вырывается вперед и летит вдоль берега до моста в сторону острова. В небе, ниже, есть и другие птицы, большие и маленькие чайки, а ближе к острову – стаи уток. Голуби не останавливаются, вычерчивают круги над покрытой сверкающей рябью поверхностью воды. Трава и камыши клонятся под ветром, на мосту остановились в утренней пробке машины, слышатся автомобильные гудки, утиное кряканье, сигнал поезда, что медленно переезжает реку. Чтобы как-то скрасить долгое ожидание, господин Чо принес с собой на крышу одного из старейших своих питомцев, голубя, который знал еще его матушку и был, возможно, птенцом той, самой первой голубиной пары. Он зовет птицу Чочонгса, «пилот», потому что тот летал раньше высоко-высоко, как самолет. Но теперь он ослеп и не может двигаться из-за артроза, а потому сидит неподвижно в руках у хозяина, вдыхает свежий ветер да ощущает перьями ласковое прикосновение солнца.