Марал Хыдырова - Бак. Рассказы

Байрам-ага рассмеялся: на старом месте он был соседом Гулялек – той самой женщины с накрашенными глазами. Она всегда отличалась склочным нравом. А такая неуживчивая она была потому, что жизнь у нее не пойми что, предположил Байрам-ага. Оперная дива в прошлом, она имела блестящую карьеру, наряды, драгоценности. Почти каждая премьера – это охапки цветов и толпа почитателей. Но артисты – люди тонкие, а где тонко, там и рвется. Она выходила замуж раза три, но быстро разводилась, детей из-за карьеры заводить не хотела. Так все и шло, пока она не потеряла голос. Ей тогда было под сорок: проснулась утром, а голоса нет. Что только она не предприняла, чтобы вернуть его, голос так и не вернулся, а Гулялек перестала быть дивой и ушла из театра. Она пробовала преподавать, но в силу нетерпимого характера, не смогла поладить с учениками и педагогическим составом. Словом, чтобы как-то прожить, она продала все свои драгоценности и ценные вещи, а сейчас живет на скудную пенсию, и ворчит в три раза больше, чем в молодости. Друзей она себе не нажила, что не мудрено с ее-то характером, а с родственниками не общается. Аджап стало жаль Гулялек.

6.

Часто из окна она наблюдала, как соседка в неизменном розовом костюме идет за покупками. Иногда ее сопровождала черная кошка – Ночка. Жила она у Гулялек и целый день отиралась в подъезде, а под вечер ныла у гулялекиной двери, пока та не впускала ее в дом. «Любая душа, даже самая вредная, хочет общения и хорошего отношения. Вот и Гулялек тоже кошку завела, тошно, небось, совсем одной», – думала, бывало, Аджап, подсыпая корм своему попугайчику. Она очень привязалась к птичке. Попугайчик мог тоскливо сидеть на одном месте часами, если его хозяйки не было дома, и шумно радовался, когда слышал, как поворачивается ключ в двери, начинал подпрыгивать и насвистывать. Однажды, уже после обеда, в дверь позвонили. Аджап приоткрыла дверь – на пороге стояла молодая женщина в белом халате и с медицинским чемоданчиком. – Здравствуйте, уважаемая, я – Гозель Хемраева, ваш участковый врач, – приветливо сказала гостья, – вот, пришла познакомиться, узнать, может у вас жалобы на здоровье есть. Аджап была польщена таким вниманием. Она широко распахнула дверь и, улыбаясь, стала приглашать врача в квартиру. – Заходи, дочка, очень приятно познакомиться! – радостно воскликнула она, не обратив внимания на то, что кошка нижней соседки терлась тут же. Гулялек, видимо, не впускала ее, а Ночка уже успела проголодаться. Не успела врач войти в прихожую, как из гостиной выпорхнул Тоты-джан. Его привлекла улыбчивая женщина в ослепительно белом одеянии, и попугайчик решил рассмотреть гостью поближе, а потому замахал своими крылышками уже возле самой двери. Тут у Ночки разгорелся глаз: она увидела живую птицу прямо в прыжке от себя. Инстинктивно выгнув спину и выпустив когти, кошка впрыгнула в прихожую, на лету подцепив лапой незадачливого попугая. Птица забилась в когтях кошки, а та, недолго думая, выскользнула в дверь вместе со своей добычей.

– Моя птичка, мой Тоты! – закричала Аджап, вне себя от ужаса. Но от Тоты на лестничной площадке осталось только два желтых пера. Молодая врач быстро закрыла дверь изнутри, и повела трясущуюся от горя Аджап на кухню.

7.

Пожилая женщина была в прострации, еще не осознавая случившегося. Увидев пустую клетку на кухне, Аджап вдруг суетливо запахнула шаль и попыталась выйти в коридор:

– Надо бежать, спасти его, может, еще успею, – но ноги плохо слушались ее.

Доктор быстро оценила обстановку и стала действовать решительно, но вместе с тем мягко. Понимая привязанность старой женщины к своему любимцу, а также риски, вытекающие отсюда, она обняла ее за плечи и осторожно усадила на табурет.

– Уважаемая, птичке уже не поможешь. Раз в лапы к кошке попала, ей не выжить.

Аджап посмотрела на докторшу и тихо заплакала.

– Ему было больно, – сквозь слезы шептала она, – ему было больно…

– Давайте, я вам сейчас давление измерю. Вам надо успокоиться…

Врач Хемраева хлопотала вокруг Аджап, а та опять впала в ступор: она смотрела на клетку невидящими глазами, а по щекам текли горькие старческие слезы. У врача самой сердце разрывалось глядеть на ее страдания. Аджап покорно отхлебнула сердечных капель из протянутого бокала. Потом, снова очнувшись, пробормотала:

– Иди, дочка, со мной все будет хорошо.

Но участковая не спешила покидать женщину, мало ли что, надо самой убедиться, что ничего плохого с ее здоровьем не произойдет. Гозель посидела рядом с Аджап еще часик, и только после этого ушла, обещав проведать ее завтра.

Аджап так и осталась сидеть в кухне на табурете. Мысленно она сто раз прокручивала картину гибели своего питомца и ругала и себя, и Ночку.

– Ну, только попадись мне на глаза, гадкая, – шептала она сквозь слезы, – убью!

8.

Аджап накинула на голову платок, спустилась на первый этаж и решительно постучала в дверь Гулялек. Соседка дверь открывать не спешила, но Аджап стучала настойчиво, и пару минут спустя, на пороге появилась Гулялек с нарисованными бровями и густо накрашенными глазами. На ее голове был накручен тюрбан, немыслимый по форме и расцветке, а расплывшуюся фигуру на этот раз обтягивал потасканный шелковый халат, который помнил и лучшие времена из жизни своей хозяйки.

– Ты чего это в мою дверь как в свою колотишь, соседка!

– Знаешь что, твоя кошка сейчас ворвалась ко мне и съела моего попугайчика! – выпалила Аджап. – Если ты завела себе кошку, то и держи ее у СЕБЯ дома, чтобы не шастала по этажам и не лезла в чужие квартиры! Предупреждаю, увижу твою черную гадину, пришибу!

– Видишь ли, соседка, кошка на то и кошка, чтобы на птиц охотиться. Держала бы свою птицу в клетке, и была бы она жива-здорова. Кошка хоть и моя, но гулять она будет там, где сама пожелает! А тронешь ее – я на тебя в полицию заявление напишу!

Не успела Аджап среагировать на эту тираду, как Гулялек захлопнула дверь прямо перед носом хозяйки погибшего попугайчика. Аджап еще секунду смотрела на дверь, будто не понимая, куда делась сама соседка. Очнувшись от такого хамства, она обессилено побрела к себе. Перед дверью опять столкнулась с Ночкой: та довольная спускалась с третьего этажа и, увидев Аджап, настороженно присела.

– Ах ты, хищница, – Аджап начала снимать с ноги башмак, – сейчас я тебя зашибу.

Морда у Ночки вытянулась: быстрее молнии скользнула она вдоль стены и мгновенно оказалась на нижних ступеньках. Башмак, который Аджап запустила в нее, одиноко плюхнулся в лестничный пролет уже после того, как кошка сделала ноги. Старая женщина устало присела на ступеньку и заплакала. Она плакала тихо и очень горько, ведь попугайчик был для нее всем: лучшим другом и собеседником, тем существом, о котором она постоянно заботилась и думала. И что получается, он мученически умер в когтях этого зверя, а она никак не смогла ему помочь.

Читать дальше