Уиломм Ижа - Стражи хроник. Эксептион. Ракурсы 7 и 96

Хочу пояснить мотивы, побудившие написание данного произведения. Это послание в виде художественного приключенческого повествования. В этом произведении я постарался выразить накопленный к моменту его написания опыт, в надежде на то, что данный ракурс попадётся мне на глаза где-нибудь в следующей жизни. В таком случае, я полагаю, что не смогу не прочитать то, чем когда-то заботился сам. Я оставляю это как подсказку самому себе, так как знаю, что вся или большая часть моей памяти об этой жизни будет недоступна в следующей. Особые приметы для узнавания себя: люблю людей, не люблю зло, люблю любить и немного вредный, совсем чуть-чуть.

В дальнейшем я буду писать о тех же персонажах, но в других ракурсах, в другой хронологии времени и в итоге постараюсь максимально раскрыть, в первую очередь самому себе, секреты нашего пребывания на этой чудесной планете. Номер излагаемого ракурса имеет больше отношение к нумерологии, чем к последовательности изданий. Раскрывать себе и Вам выше упомянутые секреты я буду исключительно в художественной форме и в приключенческом жанре, так как понимаю, что вряд ли мне – тому другому будет интересно воспринимать информацию в виде скучно-научного повествования.

Приведённые тут миры и персонажи предполагаемо вымышленные. Самое главное в любом творчестве – это вызванные им ассоциации. Так сказать, послевкусие. Хотя, как знать? Ведь существует ровно то, во что мы верим, и, в таком свете, я рекомендую каждому и в том числе самому же себе тщательно выбирать то – во что верить. Чудеса в антивирусе Вашего мозга предлагаю добавить в исключения. Заявляю на полном серьёзе и со всей ответственностью:

В ЧУДЕСА НАДО ВЕРИТЬ ВСЕГДА!!!

Хотя бы, потому что они вокруг. Надо просто их увидеть.

Пользуясь случаем, хочу передать себе – тому другому привет. Передаю: Привет)))

Тёплый ПРИВЕТ))) и тебе мой дорогой читатель если ты это вдруг не я.

– Вы можете, хоть сколько-нибудь внятно объяснить, как случилось так, что двое вооружённых до зубов солдат вермахта упустили одну хрупкую безоружную девушку? И избавьте меня, ради всех святых, от сказок про духов и приведения! Мы все здесь взрослые люди.

Солдаты сидели за столом в одном из кабинетов штаба. Штабс-фельдфебель, созерцая их явно шокированный вид, достал из тумбочки коньяк и разлил его по стаканам. Взоры его «собеседников» были затуманенными и отстранёнными. Один из них жадно вцепился в предложенный стакан дрожащими руками, разом осушил его и поднял глаза. В них была безысходность. Второй всё ещё смотрел сквозь бутылку, стоящую на столе.

Но тут допрашивающий резко встал и вытянулся в приветствии – в кабинет вошёл офицер СС. Выработанный рефлекс подстегнул и гренадёра. Выкинув вверх правую руку, левой он уже толкал в плечо обер-ефрейтора. Но тот как будто ничего и никого не видел, и только покачивался от попыток заботливого товарища пробудить в нём воинский этикет и субординацию.

«Обер-ефрейтор Клейн! Извольте не забываться! – одёрнул поверженного в транс подчинённого штабс-фельдфебель. Затем он обратился к вошедшему офицеру, уже опустившему руку после ответного приветствия, – Весьма странный случай господин гауптштурмфюрер. Вы только послушайте их. Один несёт какую-то чушь про злых духов, а второй похож на контуженого, при том что медики говорят, что он абсолютно здоров».

Гауптштурмфюрер Нойман подошёл к столу и сел на один из свободных стульев напротив допрашиваемых, дав знак остальным последовать его примеру: «И так, – начал он, – Давайте-ка сначала и по порядку, – он пощёлкал пальцами перед застывшим взглядом «контуженого», – Возьмите же себя в руки! Ну же! Выпейте в конце концов».

Оцепеневший солдат резко поднял расширенные глаза. Они были полны ужаса. Он стал говорить медленно и дрожащим голосом и только повторял: «Это был сам дьявол. Это он пришёл по наши души. Это воздаяние за наши грехи, – его будто зациклило, – Я знаю, это был дьявол. Никому не избежать воздаяния…»

Нойман повернулся ко второму допрашиваемому: «С ним, пожалуй, всё ясно. Для вермахта он потерян. Ну а что можете сказать вы?»

От принятого коньяка у гренадёра прорезался голос. Он стал говорить, безуспешно стараясь состроить бодрый вид: «Когда мы прибежали на выстрелы нас встретили огнём… «Но рассказ прервался, не успев и начаться, а взгляд ушёл в сторону, как будто выискивая силы для того, чтобы вспомнить подробности странных событий, так напугавших накануне его с сослуживцем. Прокашлявшись, он всё-таки решился продолжить и говорил уже медленно, вдумчиво и не отводя взгляда от стены, сквозь которую он смотрел на заново переживаемые события: «Конвой, сопровождавший пленную, был уже мёртв. Кто-то или что-то помогало той девушке. Нас поливали автоматными очередями из окна одного из полуразрушенных домов. Когда же мы заняли позиции и собрались принять бой, что-то не давало нам прицелиться должным образом. Я понимаю, что это звучит нелепо, но оно откидывало в сторону наше оружие всякий раз, когда мы пытались стрелять, – он перевёл взгляд со стены на офицера. – Со всем уважением, Вы бы не испугались в такой ситуации господин гауптштурмфюрер? Естественно мы пустились бежать, но оно не отпускало нас. Что-то невидимое цепляло нас за ноги, опрокидывало наземь и таскало за волосы и одежду. Мы стреляли. Мы стреляли во все стороны, но всё это было бесполезно…»