Лорен Вайсбергер - Ложь, латте и легинсы

Пульт от телевизора казался неподъемным. Каролина даже не могла выключить «Си-эн-эн». Сегодня новостей было немного, судя по тому, что они бесконечно обсуждали новый законопроект о здравоохранении, разработанный Грэмом. Так называемые эксперты, сторонники и противники закона, садились за стол ведущего Андерсона Купера и рассуждали о том, спасут нововведения Америку или разрушат до основания всю систему. Каролина смотрела дебаты уже в четвертый раз. Никто не сказал ничего нового или интересного. Она бы лучше посмотрела шоу Эллен Дедженерес или какой-нибудь сериал. Или вообще полежала в тишине, но пульт затерялся где-то в тяжеленном одеяле, а искать его не было никаких сил. Каролина бездумно уставилась на уродский современный светильник, который выбрал Грэм. Гладкие автоматические жалюзи на окнах напоминали о больничной палате. Когда-нибудь она соберется с силами и выбросит все это к чертовой матери.

Каролина не заметила, как задремала. Из забытья ее вывел голос Грэма.

– Грэм? – выкрикнула она, рывком подняв голову.

Нет ответа. В комнате все по-прежнему. Она бросила взгляд на экран. Ее муж гордо восседал за столом Андерсона Купера. Всех прочих экспертов вывели из студии, расчистив для него сцену.

– Да-да, Андерсон, я вас услышал, – Грэм кивнул с серьезным видом. – Меня, как и всех американцев, тоже заботит этот вопрос. Но сейчас время отбросить страхи и сомнения и поступить правильно, а мы все знаем, что это верный шаг.

Каролина рухнула на подушку и вздохнула. Откуда у мужа этот костюм? Всю одежду ему покупала она, а этот костюм видела впервые. Самое досадное, что он отлично на нем сидел.

Началась реклама. Каролина собралась с силами, чтобы отыскать пульт. Как тут смотреть на отвергнувшего ее супруга, если и так захлебываешься жалостью к себе? Они не виделись три недели, а такое чувство, будто три года.

– Для тех, кто только что переключился на наш канал: у нас в гостях младший сенатор штата Нью-Йорк от Демократической партии Грэм Хартвелл, автор законопроекта Хартвелла-Конноли. Спасибо, что пришли, сенатор!

– Всегда с удовольствием, Андерсон! – любезно улыбнулся Грэм. Даже в прямом эфире он чувствовал себя, как рыба в воде.

– Итак, перед рекламной паузой мы обсуждали, как повлияет закон Хартвелла-Конноли на определенные слои населения. Республиканцы настаивают на исключении психических расстройств и всякого рода зависимостей из случаев, покрываемых стандартной страховкой. Каким образом ваш закон защитит тех, кто нуждается в помощи?

Грэм вроде как призадумался.

– Знаете, Андерсон, мне кажется, что исключение психических расстройств и зависимостей беспокоит американцев гораздо сильнее, чем предполагают сидящие в Вашингтоне. Взять, например, мою собственную ситуацию. Вы, наверное, слышали о неприятностях, которые возникли у моей жены в начале месяца?

Камера взяла крупным планом лицо Андерсона, на котором сперва проступило удивление, а затем ликование. Сенатор добровольно заговорил об аресте жены за вождение в нетрезвом виде! Он сказал «наверное, слышали», хотя в январе все СМИ только об этом и гудели! Злосчастный эпизод обсудили и политические эксперты, и журналисты, и стендап-комики! Джимми Фэллон сочинил об этом целый монолог.

Андерсон взял себя в руки. Его не так просто удивить. При других обстоятельствах Каролина поаплодировала бы мужу.

– Разумеется, – ответил Андерсон подобающим случаю скорбным тоном. – Вам пришлось нелегко.

– Еще бы. Моя жена серьезно больна. Я долго шел к пониманию того, что алкоголизм – болезнь, но мне это удалось. У нее было множество возможностей обратиться за помощью, гораздо больше, чем у обычного американца, я это признаю, но она тем не менее все время подвергала опасности себя и окружающих. Я многие годы пытался помочь. И если бы речь шла только обо мне… – Голос Грэма надломился. Любой бы поверил, что у него и впрямь перехватило дыхание.

Раньше Каролина с трудом двигалась, а теперь ее и вовсе парализовало. В голове вертелись страшные слова – «алкоголизм», «болезнь», «опасность».

– Простите? – с участливым видом прервал паузу Андерсон.

Должно быть, впервые за все время, что передача шла в эфире, гость – причем не кто-нибудь, а сенатор Соединенных Штатов – охотно делился восхитительно непристойными подробностями из личной жизни.

– Дело в том, что я не один. У меня есть сын, и я должен о нем заботиться. Разве хороший отец подвергнет своего ребенка опасности из-за романтических отношений?

С губ Каролины сорвался крик. Неужели это ее голос? Неужели Грэм сейчас назвал десятилетний брак романтическими отношениями, а Гарри своим сыном, а не их общим?

Андерсон откашлялся и подобрался, словно лев перед прыжком.

– Вы хотите сказать, что ваш брак…

Грэм сцепил руки и опустил взгляд.

– Когда любишь, на многое готов закрыть глаза. Но я больше не вижу для нас будущего.

– Ясно, – сказал ведущий, хотя, судя по лицу, ничего не понял.

– Кто-нибудь помнит вообще, что разговор о чертовом законопроекте? – выкрикнула Каролина.

Андерсон словно услышал.

– Мы ненадолго прервемся. Надеюсь, сенатор, вы останетесь с нами, чтобы обсудить ситуацию… и прочие аспекты более подробно?

– Конечно, буду рад, – кивнул Грэм.

Зазвонил телефон. Ребекка, агент Каролины, которая наставляла ее, когда та работала моделью. Каролина помнила, что по телевизору у Ребекки в офисе круглосуточно вещал «Си-эн-эн». Наверняка она увидела интервью Грэма. Пока Каролина размышляла, отвечать или нет, включилась голосовая почта. Следом позвонила тетушка. Каролина перенаправила и ее звонок, и два следующих на голосовую почту, потом выключила телефон. Она зарылась в одеяло и тут заметила пятно крови размером с яблоко. Каролина глянула на пижамные штаны. Точно! Как она раньше не сообразила!

Тяжело вздохнув, она скатилась с постели и поползла в ванную. Бросила запачканную пижаму в раковину и включила холодную воду, а сама встала под душ. Собрав последние силы, потерлась мочалкой и заставила себя побрить участки, требовавшие внимания. Затем завернулась в банное полотенце, пошла назад в спальню, отыскала чистые трусы и фланелевую пижаму и тут обнаружила, что у нее закончились тампоны.

– Черт! – Каролина отмотала длинный кусок туалетной бумаги, сложила его в несколько раз и сунула в трусы, как делала в школе, когда забывала взять с собой прокладку.

Еще нет и пяти вечера, а в доме больше никого. Супруги, которые присматривали за ним, звонили несколько раз и спрашивали, нужна ли помощь, Каролина заверила их, что справится сама. Уборщица приходила по утрам несколько раз в неделю, но по пятницам она не работала. Выбора нет, придется идти самой. Каролина неохотно потащилась в кухню. Не в силах сопротивляться порыву, схватила айпад, зашла в электронную почту, листнула вниз, чтобы обновить сообщения. Последнее пришло от тети. В теме – длинная строчка из вопросительных знаков. Больше ни слова, только прикрепленная фотография. Качество снимка оставляло желать лучшего – тетя пересняла фото на телефон и отправила по электронке, – но Каролина сразу же узнала заснятых мужчин. За столиком вашингтонского «Кэпитал Прайм» – ресторана, в котором обедали политики, – собрались Трип, Грэм и начальник его предвыборного штаба Джозеф. А рядом с Грэмом сидела «Снежная королева» Риган. Она смотрела на Грэма и смеялась, запрокинув голову. Грэм держал в руке вилку и нож и тоже скалился во весь рот. Вряд ли его так впечатлил жареный лосось. Все четверо одеты в строгие костюмы. На первый взгляд всего лишь невинный деловой ланч. Обывателю вряд ли пришла бы в голову мысль: «Да эти двое спят вместе!» Однако Каролина готова была биться об заклад, что так оно и есть. Похоже, тетя тоже так подумала.