Стефани Перкинс - В твоем доме кто-то есть

И все же Макани проверила свою почту на телефоне.

Как всегда, из дома никаких новостей. По крайней мере, злобные сообщения тоже уже давно прекратились. Никто не искал ее, а те, кому все еще было до этого дело – до инцидента, как она называла ту ночь на пляже, – люди вроде Жасмин. Единственные, кто имел значение. Макани никогда бы не догадалась, что постоянное молчание друзей окажется намного больнее, чем недели, когда тысячи снисходительных, женоненавистнических незнакомцев изливают свою ненависть ей в лицо. На деле оказалось, что так.

Даже не затеяв привычного спора, бабушка Янг осуждающе протянула:

– Утром ты снова оставила кухонные шкафчики открытыми.

Макани уставилась в телефон.

– Я не оставляю их открытыми.

– У меня все в порядке с памятью, милая. Ты уже ушла в школу, когда я встала. Это основы хороших манер – убирать за собой. Я же не прошу многого.

– Я даже не завтракала сегодня утром, – Макани не смогла скрыть нарастающее раздражение. – Ты вызывала врача, как я тебя просила?

– Как ты прекрасно знаешь, у меня не было приступов уже почти год.

Макани подняла глаза, и бабушка Янг сразу же потупила взгляд. Бабушке было тяжело обсуждать свои слабости или позволять кому-то ставить под сомнение ее решение. Это их общая черта. Бабушка Янг соединила два кусочка пазла вместе, показывая тем самым, что разговор окончен. Но Макани продолжала смотреть на нее, желая найти в себе силы и продолжить обсуждение.

Ее бабушка считалась выше большинства женщин своего поколения. У нее были короткие седые волосы: серые, с белыми пятнышками, они выглядели красиво, словно негатив полярной совы. Бабушка Макани по папиной линии, живущая на Гавайях, красила волосы в черный, даже пользовалась той же краской, что и Алекс.

Бабушка Янг не была такой жесткой. У нее были смуглая кожа, мягкие изгибы фигуры и нежный голос, но говорила она с авторитетом командира. Раньше она преподавала американскую историю в старшей школе, но вышла на пенсию лет пять назад, и хотя Макани радовалась, что ей не придется ходить на уроки собственной бабушки, она думала, что та, скорее всего, была хорошей учительницей.

Бабушка и дедушка Янг всегда были добры к ней, в отличие от остальной семьи. Спрашивали. Проявляли внимание. Даже до начала бракоразводного процесса родители Макани вели себя эгоистично. В детстве Макани мечтала о брате или сестре, чтобы они любили ее, переживали за нее. Но потом поняла, как все-таки хорошо, что родители не завели еще одного ребенка. Они бы и его игнорировали.

Но изгнание Макани в Осборн произошло не только из-за ее неописуемой ошибки. Бабушка Янг сделала кое-что плохое. На прошлый День благодарения сосед увидел, как она во сне подрезала его ореховое дерево в три часа утра. А когда он постарался ее разбудить, бабушка отрезала ему кончик носа. У нее развился лунатизм после неожиданной смерти дедушки прошлым летом. Врачи смогли пришить нос, и сосед не подал в суд, но этот случай встревожил маму Макани, и она убедила отца, что лучшее решение всех их проблем – отправить дочь приглядывать за бабушкой Янг.

Родители Макани не могли прийти к соглашению ни по какому поводу, но единодушно решили отослать ее сюда. Наверное, подумали, что подрезка деревьев – счастливое совпадение.

Макани не считала, что бабушке требуется сиделка. С ее приезда не случилось ни одного опасного приступа. Только в последнюю пару месяцев, с возвращением этих незначительных бытовых эпизодов: открытые ящики, не возвращенные на место инструменты, незакрытые двери – Макани начала понимать, что она действительно нужна бабушке.

Как правило, приятно чувствовать, что ты нужен.

Но однажды это вышло боком.

Она была нужна в июле. Жара тем днем стояла просто удушающая, а невыносимая влажность принуждала к майкам, коротким шортам и плохим решениям.

Макани уже выполнила все три пункта.

Это была первая годовщина смерти дедушки Янг, и бабушка хотела провести день в одиночестве. А поскольку это была среда, день двойных купонов, Макани сама предложила сходить за еженедельными покупками. «Грилиз Фудс» находился меньше чем в двух милях от дома, на Главной улице. Это простое здание, в виде коробки, напоминало старшую школу, но особое очарование ему придавали низкие потолки и узкие проходы.

Макани не могла понять, почему их не расширяли. Место-то хватало. В отличие от Гавайев, сельская Небраска не испытывала нехватки в земле. У нее не было ничего, кроме земли. Это совершенно другая страна.

Она зашла в магазин, держа написанный от руки список покупок и конверт из переработанной бумаги с купонами. Они заметили друг друга сразу же. Он в зеленом фартуке «Грилиз» раскладывал сливовидные помидоры. Только Олли Ларссон мог выглядеть сексуально в фартуке.

Макани хотела что-то сказать. По тому, как он смотрел на нее, она понимала, что и он не прочь поболтать. Но оба не вымолвили ни слова.

Она взяла тележку на колесиках и стала наполнять ее здоровой едой. Дедушка умер от сердечного приступа, так что бабушка в последнее время увлеклась правильным питанием. Пока Макани искала на полках упаковки с овсом грубого помола и пакеты с сухими бобами, кожу покалывало от осознания того, что Олли передвигается по магазину. Вот он перешел от помидоров к фруктовым напиткам. Вот переместился в проход номер пять, чтобы убрать разбитую банку, а затем снова вернулся к стеллажам с продуктами.

Они никогда не разговаривали в школе, хоть и посещали вместе несколько уроков, но Олли держался особняком. Макани даже не была уверена, знал ли он о ее существовании до этого дня. Она надеялась, что он сможет сесть за одну из трех касс магазина, но, когда она к ним подошла, он исчез в подсобке.

Она была разочарована и ничего не могла с собой поделать. Макани выкладывала пакеты с едой в золотистый «форд таурус» начала девяностых, когда услышала смех – короткий и издевательский. Она гневно захлопнула багажник, уже зная, что он адресован ей.

Олли смотрел на нее из переулка возле магазина. Он сидел на пластиковом ящике из-под молока и выглядел так, словно вышел на перекур, только вот вместо сигареты держал в руке книгу.

– Думаешь, машина моей бабушки смешная? – спросила она.

Ехидная улыбка появилась на его губах. Он так и сидел несколько долгих секунд, прежде чем заговорить.

– Не понимаю, зачем мне смеяться над твоей машиной, когда вот та – моя. – Он показал на белое авто на другом краю парковки.

Это оказалось списанное полицейское авто. Герб полиции соскребли, на крыше не было мигалки, но Макани вспомнила, что видела ее в школе. Все знали, что Олли ездит на полицейской машине – скорее всего, подарке от старшего брата, копа, – и из-за этого одноклассники беспощадно издевались над ним. Макани подозревала, что уже сам факт, что он ездит на такой тачке, доказывал, что ему все равно.