Коллектив авторов - Жизнь без слов. Проза писателей из Гуанси (сборник)

Каждое утро Ван Цзякуань в одно и то же время приносил воду в дом Чжан Фубао. Чжан Фубао и Яо Юйпин никак не могли понять его намерений. Притащив воду, Ван Цзякуань вставал за окном класса и наблюдал за ребятами, которые собирались перед уроком, чтобы почитать. Иногда он стоял так до тех пор, пока на начинался урок у Чжан Фубао или Яо Юйпин. «Может, он хочет обучиться грамоте? – думал Чжан Фубао. – Но у него проблемы со слухом, как я буду его учить?»

Чжан Фубао попытался положить конец этим хождениям Ван Цзякуаня, но тот его не слушал. А примерно через полмесяца Ван Цзякуань, таясь, обратился к Яо Юйпин: «Учитель Яо, прошу вас, помогите мне написать письмо Чжу Лин, скажите, что я ее люблю». Яо Юйпин тут же жестами предложила ему, вместо того чтобы выдумывать письмо, проводить его к Чжу Лин и все сказать лично. Но Ван Цзякуань на это сказал: «Я принес вам около пятидесяти ведер воды, напишите пятьдесят иероглифов, чтобы Чжу Лин подумала, что это письмо написал я. Прошу вас, учитель Яо, помогите».

Яо Юйпин взяла ручку с бумагой и написала для Ван Цзякуаня письмо чуть ли не на целый лист. Ван Цзякуань хорошенько, словно драгоценность, спрятал это письмо, чтобы при случае передать его Чжу Лин.

Три дня он носил письмо за пазухой, все не находя подходящего момента вручить его Чжу Лин. В одиночестве Ван Цзякуань осторожно его вытаскивал и рассматривал, словно мог понять, что в нем написано.

На четвертый вечер, когда родители Чжу Лин отправились в гости, Ван Цзякуань через окно передал ей письмо. Чжу Лин, прочитав послание, мало того что улыбнулась Ван Цзякуаню, так еще и высунулась в окно, дав ему знак подождать.

Но едва она собралась к нему выйти, как на пороге появилась ее мать. Ван Цзякуань остался томиться под окном, но единственное, чего он дождался, так это двух старых башмаков от дядюшки Чжу. Они вылетели из окна и приземлились аккурат на голову Ван Цзякуаня.

Яо Юйпин, узнав, что написанное ею любовное письмо не оправдало ожиданий, переложила это дело на своего супруга Чжан Фубао. Но когда Ван Цзякуань передал Чжу Лин новое письмо, никакой улыбки от нее он уже не дождался.

Чжу Лин с самого начала поняла, что писать Ван Цзякуаню помогали другие. Она перебрала в уме всех деревенских, обученных грамоте, но обнаружить конкретного помощника ей не удавалось. Когда же почерк Яо Юйпин поменялся на почерк Чжан Фубао, Чжу Лин и вовсе растерялась. Увидав, что подпись в письме сменилась с Ван Цзякуаня на Чжан Фубао, она не могла понять, было ли это сделано намеренно или случайно. Если новая подпись была верной, то Ван Цзякуаня следовало рассматривать в новом качестве: из поклонника он превращался в обычного письмоносца.

Под окнами Чжу Лин околачивался не только Ван Цзякуань. Среди ее поклонников были Гоуцзы, Лю Тинлян, Лао Хэй, Ян Гуан, а также те, чьи фамилии называть вслух неприлично: кто-то был женат, кто-то состоял на госслужбе. Гоуцзы и его приятели росли вместе с Чжу Лин и вместе с ней ходили в начальную и среднюю школу. Всем им за это время, случайно или нет, уже доводилось гладить ее толстую смоляную косу. Гоуцзы говорил, что поглаживал ее, словно новенький учебник или только что оперившегося цыпленка. Но теперь Чжу Лин остригла волосы, и перед парнями предстала красивая девушка на выданье. Гоуцзы говорил, что мечтает погладить ее по щекам.

В то лето, когда Ван Цзякуань стал оказывать внимание Чжу Лин, Гоуцзы и его сотоварищи осознали свой проигрыш. Они бросали в ее окна камнями и грязью, а на дверях писали непристойности и рисовали похабные картинки. Ван Цзякуань тоже относился к проигравшим, просто он этого не осознавал.

Как-то раз Гоуцзы заметил, что Ван Цзякуань стоит высоко на крыше дома Чжу Лин и под палящим солнцем помогает дядюшке Чжу перекладывать черепицу. Гоуцзы подумал, что дядюшка Чжу просто в очередной раз припахал к работе глухого. Он дал ему знак спуститься с крыши, после чего потащил его к дому Лао Хэя. Переживая, что не успел доложить черепицу, Ван Цзякуань оглядывался назад и просил Гоуцзы его отпустить. Он упирался изо всех сил, но Гоуцзы все-таки притащил его к Лао Хэю.

«Ты все приготовил?» – спросил Гоуцзы Лао Хэя. Тот подтвердил. Тогда Гоуцзы заломил Ван Цзякуаню руки, а Ян Гуан пригнул его голову и окунул в таз с горячей водой, словно курицу, которую собирались ощипать. «Что вы хотите сделать?» – заволновался Ван Цзякуань.

Гоуцзы и Ян Гуан насильно усадили мокрого Ван Цзякуаня на деревянный табурет, и тут же к нему с острой бритвой подошел Лао Хэй. «Мы тебя обреем, – сказал он, – чтобы твоя голова блестела словно лампочка в сто ватт, чтобы дома у Чжу Лин было ослепительно светло». Ван Цзякуань видел, как Гоуцзы с Ян Гуаном смеются и как его волосы клочками отлетают на землю.

Лао Хэй обрил Ван Цзякуаню половину головы и дал знак товарищам, чтобы они отпустили его. Ван Цзякуань потянулся к голове и, нащупав половину оставшихся волос, попросил: «Лао Хэй, обрей меня до конца». Лао Хэй замотал головой. Тогда Ван Цзякуань с этой же просьбой обратился к Гоуцзы. Гоуцзы взял бритву и стал скрести по голове Ван Цзякуаня с такой силой, что было страшно слушать. «Больно», – пожаловался Ван Цзякуань. Тогда Гоуцзы передал бритву Ян Гуану. Ван Цзякуань увидел, как тот, озорно улыбаясь, подходит к нему, собираясь помочь товарищам. Ван Цзякуань испугался, что тот начнет орудовать бритвой так же, как Гоуцзы, а потому соскочил с табурета, вырвал бритву из его рук и убежал домой. Устроившись перед зеркалом, Ван Цзякуань сбрил оставшиеся волосы.

Когда он закончил со всем этим, солнце уже село за гору. Сверкая обритой головой, Ван Цзякуань снова полез на крышу дома дядюшки Чжу, чтобы продолжить работу. Гоуцзы и Ян Гуан, которые проходили мимо, громко закричали: «Эй ты, лампочка [1] Жарг . «третий лишний». – Здесь и далее примеч. пер . , уже скоро стемнеет, а ты все работаешь». Ван Цзякуань этого не услышал, зато прекрасно слышал дядюшка Чжу. Он швырнул сверху обломок черепицы, и тот просвистел над головой Гоуцзы, прогоняя его прочь.

Уже далеко за полночь дядюшка Чжу проснулся оттого, что его залило дождевой водой. Та протекла со стороны недоделанной крыши и словно ночной разбойник прокралась в темные комнаты. То, чего так опасался дядюшка Чжу, все-таки свершилось. Он вышел на улицу, поднял голову и уставился на черное, точно закопченное днище сковородки, небо. В тот же миг капли дождя, будто саранча, обрушились на его лицо. С крыши раздался чей-то голос: «Пакеты!» Казалось, что этот тонувший в шелесте дождя голос исходит откуда-то с небес.

Дядюшка Чжу распорядился, чтобы его домочадцы стали собирать пакеты и передавать их стоявшему на крыше. Туда был направлен свет всех фонариков. Прибежавшие по первому зову помощники принесли целую кучу пакетов, и оказавшийся на крыше человек, словно разноцветными заплатами, закрыл ими все дыры.