Хельмут Крауссер - Эрос

– Что именно она сказала?

– Ничего…

– Что конкретно?

– Спросила, могу ли я передать моему приятелю Борису одну просьбу.

– О чем?

– Она не сказала. Сказала только, что расклеилась.

– Что значит – расклеилась?

– Она не уточняла.

– Ты был у нее?

– Нет, шеф. А что, это входило в мои обязанности?

Его ложь выглядела до смешного неуклюжей. Я давно уже нанял новых людей, что вели наблюдение за квартирой на Мерингдамм. Мартин заходил туда. Мне не составило бы никакого труда узнать все детали его визита, но я и сам этого не хотел. В квартире Софи были установлены жучки – пожалуйста, не ужасайтесь так – да, три прослушивающих устройства, но они предназначались лишь на крайний случай. Я строго-настрого запретил агентам снимать с них информацию и велел делать это только по моему особому распоряжению. Крайним случаем я считал момент, когда из тюрьмы вернется Генри. Мне казалось, что Софи грозит страшное насилие с его стороны, и даже видел во сне всякие ужасы на эту тему. Это был сон, всего лишь сон. Но когда человек боится чего-то, сны помогают предсказать события лучше любой Кассандры. Понимаете?

Генри захотел, чтобы его, как белого человека, забрали из каталажки на такси. Эта новость сильно возбудила меня. Итак, в тот день наша прослушивающая техника поработала на славу. Вы обязаны знать все.

«Говорит Софи Крамер. Я хочу заказать такси. Мерингдамм, дом 67. Машина мне нужна через пятнадцать минут».

Если бы вы знали, как чисто и безупречно мы сработали! Заказанное такси застряло по дороге – его втянули в маленькое дорожно-транспортное происшествие. Вместо этого на Мерингдамм, 67 отправился я. Зачем? Не знаю. В то сумасшедшее время все не только казалось возможным, но и являлось таким.

Из подъезда вышла Софи, села в мою машину и сказала:

– Добрый день. Мне нужно в Тегель, к зданию тюрьмы… Борис?

– Привет.

– Этого не может быть!

– Почему? Как твои дела?

– Ох, ужасно. Ладно, чего я, у меня все нормально. Такое совпадение!

– Ты о чем?

– Слушай, не сердись на меня…

– За что?

Она посмотрела на часы, явно раздумывая, не поймать ли другое такси. Но почему, собственно? Однако времени у нее уже было в обрез.

– Борис, ты можешь сделать мне одолжение?

– Какое?

– Забудь, что мы с тобой знакомы. Не спрашивай больше ничего. Пожалуйста!

Мы тронулись с места, и потом Софи все-таки объяснила, почему мне нельзя показывать, что мы с ней знаем друг друга. Она даже потребовала, чтобы я поклялся ей в этом.

У выхода из тюрьмы уже поджидал Генри с набитым вещевым мешком у ног. Софи выскочила из машины, бросилась к нему на шею, покрывая лицо поцелуями. Она держалась беспокойно, неуместно суетилась, а я испытывал боль и удовольствие. Одно чувство сменяло другое, удары током чередовались со вспышками света.

– Я уже думал, что ты не приедешь.

– Застряли в пробке.

– У меня внутри тоже пробка. Гормональная. Он жадно лапал ее, не пропуская ни одного места. Мне стало тошно.

– Потом, Генри! Позже! Потерпи до дома.

Я нажал на газ. За моей спиной сидела моя святая возлюбленная, и ее мяла и тискала эта грязная свинья. Две трети времени нашей поездки я смотрел только в зеркало заднего вида.

– Что это у тебя на лбу?

– Ништяк, все уже заживает, – хрюкнул Генри, едва ли не гордясь, тем, что у него на лбу красуется такая гуля.

– Кто это тебя? Фараоны?

– Угу.

Врет и не краснеет. Я знал все. Вы можете себе представить, что это такое – знать все?

Софи поцеловала шишку – и я едва не врезался в другую машину, пропустив знак пересечения с главной улицей.

– Ты, урод, куда прешь?! – цыкнул на меня Генри.

– Простите.

Проклятие! До чего же глупую ошибку я совершил. Меня словно ударило током. Разве настоящий берлинский таксист извиняется за свою оплошность?!

– И кому теперь только не дают права…

– Ничего, с каждым бывает, – сказала Софи. Она выглядела так восхитительно.

– А ты? Хорошо попраздновала? – угрюмо спросил у нее Генри.

– При чем тут праздник?

– Я слышал, кого-то шлепнули. Эх, меня бы туда!

– Я считаю, что это большое горе.

– Эх, я уж думал, что так и застряну там до скончания века. Биргит, гнида, два раза приходила ко мне, сказала, что ничего не может поделать. Она меня не любит, точно тебе говорю.

– Ты не прав. Она делает все, что может.

– Значит, ни черта она не может! Ты трахалась с кем-нибудь?

– Нет. Ты чего это?

– Я все равно дознаюсь, скажи лучше сама.

– Прекрати!

– Девка, я горячий, как сковородка! На мне можно жарить глазунью! – Он попытался пригнуть ее голову к своей ширинке.

– Перестань, Генри. Не здесь.

– Эй ты, водила! На Мерингдамм было ближе по мосту через канал!

– Там пробка. Вы сильно торопитесь?

– Нашел отговорку… – Грязная свинья снова повернулась к моей святой возлюбленной.

– Ты скучала без меня?

– Конечно.

– А ну-ка, потрогай!

Я не мог этого видеть, но он явно пытался засунуть ее руку в свою ширинку.

– Генри, прошу тебя, хватит!

– А ну, гляди вперед, на дорогу! – снова заорала на меня эта сволочь.

Приняв вправо, я резко затормозил.

– В чем дело?

В зеркало заднего вида на меня умоляюще смотрела Софи. Я закурил сигарету. Несмотря на невыносимую боль, я чувствовал, что жив.

– Что такое? Он что, спятил?

Я вышел из машины, оставил свою дверь открытой, и быстрыми шагами пошел прочь. Меня душил приступ тошноты, и я уже не мог сдерживать его.

– Да он сейчас сделает ноги! – ничего не понимал Генри.

– Тогда мы тоже сделаем ноги. Пошли!

Софи вытянула своего хахаля из машины. Позже, сопоставив некоторые фразы из их разговора, я понял, что у Генри были вши.

– Такое со мной в первый раз…

– Пойдем, Генри! Наш водитель явно немного не в себе.

– У меня руки чешутся надавать ему по мордасам!

– Хочешь обратно в тюрьму?

– Но что он себе позволяет?!

– Да мы просто не заплатим ему, вот и все! Пойдем, пойдем! Осталось каких-то три квартала.

– Ты что, с ним знакома?

– Нет же, нет. С чего ты взял?

– А что тогда здесь происходит?

– Понятия не имею, честное слово. Генри, пошли быстрее, и дело с концом.

И они пошли пешком.

Генри. Ты танцевала здесь с каким-то типом Прямо тут, на кухне! Хольгер мне все доложил…

Софи. Хорошо. Я танцевала с ним. Но больше ничего не было.

Генри. За дурака меня держишь? (Звук удара.)

Софи. Ты не посмеешь больше ударить меня!

Генри. А вот и не угадала, подружка! (Звук удара.)

Софи. Ах ты, проклятая мразь!

– Как же вы могли вынести такое?

– А что бы вы сделали на моем месте? – Старик приподнял плечи и негромко вздохнул.