Хелен Браун - Кошки-дочери. Кошкам и дочерям, которые не всегда приходят, когда их зовут

Лидия вылезла из бассейна, натянула майку от Кельвина Кляйна и подошла ко мне.

– Не помню, когда в последний раз смотрела на закат, – призналась я. – То есть по-настоящему смотрела.

– Думаю, можно относиться к этому как к форме медитации, – задумчиво сказала Лидия, оборачивая голову полотенцем. – Ты созерцаешь тающую красоту мгновения, которое плавно перетекает в следующее.

Мы подошли к краю террасы: вид оттуда поражал воображение. Солнце тонуло в облаках, и небо окрашивалось широкими золотыми и багряными мазками.

– Волшебная страна, – выдохнула я, любуясь горами вдалеке.

Лидия молча кивнула.

– Если захочешь сбежать, придется теперь искать другой остров. На этом-то я тебя уже смогу найти! – в шутку сказала я.

Лидия улыбнулась.

– Будь мне столько лет, сколько тебе, я поступила бы точно так же, – добавила я. – Особенно если бы умела разговаривать на сингальском… Правда, не уверена насчет того, что стала бы монахиней.

Это был идеальный момент. Как бы я хотела, чтобы время остановило свой бег… Над головой золотое небо в теплом одеяле тропического вечера, рядом – моя прекрасная выросшая дочь, а вокруг – страна, частью которой она решила стать.

Были в моей жизни и другие мгновения, когда я хотела замедлить неумолимые секунды: лето, когда я была безумно влюблена, осеннее утро на пруду с утками, когда маленькая Лидия неуверенно шла ко мне, раскинув ручки в стороны, чтобы мне удобнее было ее подхватить…

Но бесполезно удерживать моменты – и дочерей, если уж на то пошло. Важно ценить их красоту, отдаваться им всей душой и отпускать с легким сердцем.

Жизнь – это всегда движение. Одно прекрасное мгновение может перерасти в другое, еще более драгоценное. Каждая секунда, даже окрашенная грустью, богаче предыдущей, хотя на то, чтобы понять это, требуется время.

Все дело в осознании и доверии, в умении отступить и дать новому пространство для жизни. А еще в том, чтобы не стать голодным духом, который тоскует по прошлому и жаждет будущего.

– Мне здесь нравится, – сказала Лидия, глядя на то, как горы окутывает сиреневый туман. – Но я сделала достаточно.

Я на секунду утратила дар речи.

– Когда я начала медитировать, я думала, что, если буду стараться, обязательно случится нечто невероятное, – продолжила она. Голос дочери дрожал от переполнявших ее чувств. – Знаешь, ученые проводили исследования и обнаружили, что мозг людей, достигших высоких уровней осознания, меняется на физическом уровне. Я думала, что и со мной такое произойдет. Что, быть может, я достигну…

Последние слова повисли в воздухе. «Пожалуйста, только не говори, что это трудно объяснить…» – мысленно взмолилась я.

– Просветления? – тихо подсказала я до чери.

Француз зажег сигарету, а немка поймала малыша в полотенце. Слеза скользнула по щеке Лидии, оставив после себя серебристую дорожку. Моя дочь страдала.

– Я просто думала, что если просижу там достаточно времени… – Сказала она дрогнувшим голосом и разрыдалась.

Я обняла Лидию за плечи. Все это время я думала, что дочь бунтует, а она сосредоточилась на недостижимой цели… С таким же упорством она добивалась высоких баллов в университете. Когда Лидия ставила перед собой цель, можно было только преклоняться перед ее силой воли.

Неужели это имело отношение к тому, что она родилась в семье, скорбящей по старшему брату, с которым она даже не была знакома? Нет, Лидия ни в коем случае не была заменой

Сэму, но, если бы в тот день он остался жив, она бы не появилась на свет. Может, поэтому она взвалила на себя непосильную ношу исцелять других людей?

Хотя я никогда не пыталась сделать из Сэма святого, Лидия, судя по всему, воспринимала его именно так. Может, на подсознательном уровне она всегда сравнивала себя со старшим братом, который казался ей безупречным.

– Я зря потратила пять лет жизни, – тихо плакала она. – Могла бы ходить на вечеринки и веселиться с друзьями, вместо того чтобы часами медитировать.

Тихо баюкая дочку, я перебирала в уме события последних дней. Теперь многое обретало смысл – и то, что Лидия снова начала отращивать волосы, и то, что она промолчала в ответ на предложение Учителя. Моя дочь не посвятила себя древней религии, она по-прежнему была хозяйкой своей жизни.

– Я должна вернуться домой, – сказала Лидия.

Теперь, когда я поняла ее любовь к монастырю и Шри-Ланке, она собирается вернуться домой?

– Правда? – на всякий случай спросила я. – Никаких бордовых одеяний?

Господи, что же я делаю? Уговариваю ее стать монахиней?!

– Это место навсегда останется в моем сердце, но…

Лидия замолчала. Я едва сдержалась, чтобы не попытаться закончить предложение за нее.

– Но что?

– Мне больше не кажется правильным оставаться здесь. Когда-нибудь я вернусь, но вряд ли в ближайшем будущем. Я хочу стать магистром психологии. Я созванивалась с Мельбурнским университетом, они сказали, что у них есть для меня место. Хочу как-нибудь совместить то, чему научилась в монастыре, с западными знаниями…

Она уткнулась носом мне в шею и спросила, можно ли ей улететь домой вместе со мной. И пожить с нами какое-то время.

Путешествие на Шри-Ланку многому меня научило. Во-первых, я совершенно зря волновалась по поводу примитивных туалетов, вегетарианского карри и кровожадных комаров. Ужасный остров слез оказался оазисом восхитительных контрастов. Более того, он пробудил во мне искательницу приключений, которой я была когда-то.

Но что важнее всего, этот прекрасный остров помог мне обрести взаимопонимание с дочерью. Я осознала, что напряжение между нами происходило из-за нашего сходства, а не различия.

Небо окрасилось в алый, а затем пурпурный цвет.

– Я ужасно виню себя за то, что уехала, когда ты заболела, – прошептала Лидия, утирая слезы.

– Зато ты вернулась, когда была нужна мне больше всего, – возразила я. – И замечательно ухаживала за мной. Спасибо Стиву за то, что оплатил перелет.

Лидия выпрямилась и удивленно моргнула:

– Это не папа заплатил за билет, а Учитель.

– Твой Учитель? – ахнула я. – Я думала, он пытается удержать тебя здесь!

Дочь покачала головой:

– Нет, он этого никогда не делал. В то время он вообще отказывался меня чему-либо учить. На самом деле, он со мной почти не разговаривал. И ясно давал понять, что мое место рядом с тобой. Для буддистов чрезвычайно важна семья.

Да, самый большой сюрприз Остров счастливых откровений приберег напоследок. Обаятельный монах, которого я подозревала в том, что он пытается заманить мою дочь к себе в монастырь, на самом деле был человеком воистину великодушным и понимающим. Мне стало не по себе из-за того, что я так плохо о нем думала. Учитель ни на секунду не забывал об интересах нашей семьи. Неудивительно, что Стив не ответил на мою благодарственную открытку.