Тони Хоукс - Теннис на футбольном поле [Играя в теннис с молдаванами]

О, нет, только не это. Он хочет со мной сотрудничать?

Мне с трудом удалось сдержать первый порыв и не рассмеяться в лицо хозяину и пришлось постараться, чтобы сформулировать вежливый отказ. Это было непросто и едва не оказалось выше моих сил.

– Очень интересное предложение, – начал я, все еще понятия не имея, к чему веду, – и будь я бизнесменом, я бы, несомненно, заинтересовался им; здесь так красиво и мне, несомненно, хотелось бы чем-нибудь помочь.

Неплохо, учитывая слова, которые на самом деле вертелись у меня на языке. «Слушай, приятель, ты, должно быть шутишь, никто в здравом уме не захочет сюда тащиться».

После непродолжительного развития темы, во время которого мой потенциальный партнер расписывал, какое это отличное место для охоты, а я, в свою очередь, пообещал написать много хорошего о комплексе (обещание, которое мне сейчас приятно нарушить), нас повели в подвал. Григорий сказал, что ведет нас туда для того, чтобы мы посмотрели на его огромную коллекцию коньяка, более трех тысяч бутылок, но какая-то часть меня вздрагивала от мысли, что нас ведут на казнь, так как я не выразил достаточно энтузиазма по поводу сотрудничества с «Турами в Приднестровье».

Мы спустились по мраморной лестнице, под необычными люстрами, мимо зеркал в деревянных резных рамах и вошли в небольшое помещение, все стены которого были заставлены бутылками. Если правда, что Юрий Гагарин провел в винных погребах Криковы двое суток, здесь он задержался бы недели на две. Тут, казалось, были бутылки всех возможных размеров, форм и цветов. Нам объяснили, что помимо трех тысяч бутылок коньяка в коллекции Григория также более 750 бутылок водки, а еще он совсем недавно начал коллекционировать виски и ром.

Он указал нам на большую бочку на полу и похвастался, что это коньяк сорокалетней выдержки. Он наполнил стакан и всунул мне в руку, наказав Юлиану снимать, как я буду пить. Без сомнений, это должно было стать украшением рекламы «Развлечения для отдыхающих», о которой Корзун так мечтал. Я сделал глоток и сказал в камеру: «Кaкой отменный вкус!», немного раздосадованный тем фактом, что лгать мне не пришлось. Коньяк был очень хорош, хотелось же, чтобы напиток не понравился мне так же, как не нравился его поставщик. Этот человек не заслуживал столь тонкого вкуса. Нависая надо мной, Григорий настоял, чтобы я допил коньяк одним глотком, и я послушался. Это была хорошая идея, по трем причинам: вкусно, я угодил Григорию и, самое главное, слегка опьянел. Я бы с радостью утратил чувство реальности, так как в данный момент реальность была не слишком приятной.

Когда мы наконец покинули этот алкогольный рай и стали подниматься по лестнице, Григорий обернулся и произнес нечто, предназначенное, похоже, для моих ушей; однако, до того как Юлиан успел мне перевести, я треснулся головой о балку на потолке. Почти неизбежное последствие недавнего поглощения коньяка. Через несколько мгновений, которые ушли на то, чтобы присутствующие убедились, что со мной все в порядке и что кровь не пролилась, мы продолжили путь.

– Что он сказал до того, как все случилось? – спросил я Юлиана. – Похоже, что-то важное.

– Он сказал, чтобы ты не ударился головой, – последовал незамедлительный ответ.

– Мне нужно поговорить с тобой о скорости перевода.

Помимо удара головой еще одним последствием алкоголя, курсировавшего по моим венам, стало то, что я начал меньше бояться. Прямо как плюгавый парнишка, перебравший в пабе, я уже не опасался ткнуть увальня за барной стойкой и сказать:

– Эй! Пошли-ка выйдем, если думаешь, что ты такой крутой!

Проблема была в том, что в девяти случаях из десяти этот увалень на самом деле крут, и плюгавому парнишке достается новый удар по его гордости и по голове. Мне всегда казалось, что поэтому на бутылках с алкоголем, как на сигаретах, надо писать:

«Предупреждаем: это пиво может заставить вас нарваться на кого-нибудь гораздо крупнее, чем вы».

Ненадолго взбодрившись от алкоголя, в следующий раз, когда Григорий попросил меня сняться для «Развлечений отдыхающих», я решил повеселиться. Меня проводили в комнату для переговоров, усадили напротив камина с вырезанной по камню надписью «ФК «Тилигул», Тирасполь» и попросили еще разок благоговейно отозваться о волшебном мире Григория.

– Я нахожусь в переговорной Григория Корзуна, – начал я, улыбаясь в камеру и приняв самую что ни на есть доброжелательную позу, – человека, чьим главным достоинством является то, что он совершенно не говорит по-английски и потому не понимает, что я сейчас говорю. Поэтому, хоть я и показываю вокруг себя и делаю вид, что говорю, как здесь красиво, на самом деле я пользуюсь этой возможностью, чтобы сказать, что этот человек – просто «вселенская задница».

Григорий зааплодировал. Потрясающий миг. Я взглянул на Юлиана, который еле сдерживался, чтобы не расхохотаться. Небольшая победа – за нами. Да, фактически мы были пленниками этого человека, и никаких подходящих способов побега у нас не имелось, но идея в том, что, если уж вас похищают, почему бы тоже не повеселиться?

Полагаю, что, если перебрать всех неприятных, самоуверенных и недоброжелательных хозяев, Григорий был не так уж плох. По крайней мере, он предложил нам поесть, и коньяк лился рекой. Мы оказались в своего рода столовой зоне, на одной из стен висело большое резное деревянное блюдо, на котором были изображены сцены охоты, а на другой, по диагонали, три ружья, прямо как три птички в типичном доме британского пролетария – главное отличие состояло в том, что птичек вряд ли можно использовать в качестве оружия. («Выберете оружие. Хорошо – на рассвете деремся на воробушках»). Григорий начал рассказывать о том, как был в Англии с национальной футбольной сборной и завершил день в баре отеля в Манчестере. Пиво и сэндвич, сообщил он, обошлись ему в 25 фунтов.

– Да вас обобрали, – сказал я.

Когда Юлиан перевел, настроение в комнате резко изменилось. Григорий не обрадовался. Его лицо исказилось от гнева, и внезапно он обрушил на меня злую и саркастическую тираду. Я явно задел его за живое.

– Господин Корзун говорит, что ты ошибаешься, – сказал Юлиан, явно смягчая выражения, – вы получаете огромные зарплаты и платите те же 25 фунтов, что и он.

Двадцать пять фунтов за пиво и сэндвич? В Манчестере? Настоящий псих.

– Я действительно не хочу здесь оставаться, Юлиан, – сказал я, пока Григорий кричал на какого-то своего сотрудника в смежной комнате. – Когда он вернется, давай попробуем его убедить, что нам до смерти хочется сюда вернуться, но мы не можем позволить себе потерять три дня на отдых, как бы красиво тут ни было.

– Ладно, я постараюсь, но до сих пор он был очень настойчив насчет того, чтобы мы остались.