Дэвид Бейкер - Обольщение Евы Фольк

Это стало последней каплей. Будучи больше не в силах сопротивляться, Ева бросилась в объятия Андреаса.

— Прости меня, прости за все, — шептала она, уткнувшись лицом в его плечо.

Андреас не мог говорить. Его переполняли чувства. Он просто крепко обнимал Еву, словно боясь опять потерять ее. Она была единственной любовью его жизни, объектом его мечтаний и смыслом его существования. Ева была тем кругом, в центре которого он всегда жаждал оказаться.

Андреас осторожно, как лепестки хрупкого цветка, сжал своими крепкими руками плечи Евы.

— Для меня нет на земле ничего, ценнее тебя, Ева, — сказал он, глядя ей в глаза. — Я люблю тебя сильнее, чем могу выразить словами.

Ева трепетала. Все осуждающие ее голоса сразу же умолкли. Любовь Андреаса сокрушила голову этому змею. Еве хотелось взлететь счастливой птичкой и запеть с самой высокой крыши.

— Ах, Андреас…

Она опять уткнулась лицом ему в плечо, тая в его объятиях. Лицо Андреаса медленно приблизилось, и Ева, закрыв глаза, подставила губы для нежного поцелуя.

На следующее утро, выйдя из таверны Краузе, в которой он снимал комнату, Андреас поспешно направился к дому Фольков. Открыв на стук в дверь, пастор провел молодого офицера на кухню, где уже суетилась Ева. Нежно поцеловав ее, Андреас преподнес ей красивую гирлянду из еловых ветвей.

Повесив ее на стене в столовой, Ева вернулась на кухню и, смеясь, повязала на Андреаса фартук. Они вместе приступили к подготовке рождественского ужина. Несмотря на ужесточенный дефицит товаров, рождественское угощение в доме Фольков состояло из двух бутылок изысканного мозельского вина, фаршированного жареного гуся, сдобных булочек, фруктового пирога, жареного картофеля и брусники.

Когда вечером Пауль, отзвонив в колокола, ступил на порог своего дома, Ева зазвонила в серебряный колокольчик, призывая отца, Андреаса и Бибера в гостиную к сияющей свечами елке. Собравшись, они спели несколько рождественских песен и приступили к обмену подарками. Ева подарила Андреасу серебряные карманные часы с выгравированной на крышке виноградной лозой, а он ей — красивое платье из Берлина.

После ужина, выставив на стол любимый яблочный пирог Андреаса (хотя и без сахарной пудры), небольшой кекс и блюдце конфет с марципаном, Ева, извинившись перед отцом и Гансом, отправилась с Андреасом прогуляться при луне в соседний Коберн и к Нидербергскому замку.

— Идем сюда. — Завязав плотнее свой красный шарф, Ева застегнула верхнюю пуговицу зеленого драпового пальто и направила фонарик на небольшое скопление голых деревьев у основания крепостной насыпи. Накануне выпал снег, и теперь рваные облака, медленно плывущие по залитому лунным светом небу, отбрасывали на укрытую белым покровом землю густые, черные тени. Одетый в зимнюю шинель Андреас, взяв Еву за руку, последовал за ней вверх по извилистой тропе.

— А ты уверена, что твой отец не рассердится, что мы пропустили ночное богослужение?

— Абсолютно.

Наконец, поднявшись на вершину холма, они вошли в тень излюбленного убежища Евы. Сырой воздух был наполнен запахом мокрых камней. Древние стены замка возвышались над Мозелем подобно великанам-часовым. Взобравшись на подоконник окна, Ева и Андреас посмотрели на раскинувшийся внизу ночной пейзаж.

— Как красиво, — сказал Андреас.

Сверкая в лунном свете, между пологими холмами плавно извивался Мозель. На берегу реки раскинулась притихшая деревня Коберн. Освещенная рождественскими огнями, она словно сошла со страниц сказки. Услышав далекий свисток паровоза, Ева улыбнулась и закрыла глаза.

— Я представляю, что сейчас на крепостной стене пляшут эльфы. Думаю, они хранят свои сокровища в колодце.

— А я вижу веселых гномов, танцующих вокруг воткнутых в снег ярких свечей, — сказал, смеясь, Андреас.

Ева улыбнулась.

— А как насчет русалок?

— Да, как это я забыл! Русалки! Смотри. Вон они. Выглядывают из реки, напевая о том, как граф Андреас фон Вайнхаузен, оседлав доброго дракона, избавил от злобных гоблинов красавицу Еву.

Засмеявшись, Андреас процитировал сочиненный им когда-то стих:

Ева захлопала в ладоши.

— Ах, Андреас! Ты — просто чудо! — Она всмотрелась в скрытое тенью лицо Андреаса. — Оставайся всегда таким.

Следующие несколько мгновений они растворились друг в друге. Больше не было ни вдовы, ни солдата, ни мира вокруг — только они вдвоем. Над долиной начали переговариваться церковные колокола близлежащих деревень. Их успокаивающий перезвон наполнял зимнюю ночь миром и надеждой.

Вскоре из расположенной у подножия холма деревни долетело пение католического хора. Присоединившись к нему, Ева и Андреас спели «Тихая ночь», а затем замерли, вслушиваясь в опустившуюся на долину торжественную тишину. Любуясь темным безмятежным пейзажем, они желали, чтобы этот момент длился вечно.

Из-за невидимой излучины реки, медленно вспарывая тишину, долетело ритмичное пыхтение приближающегося поезда. Оно становилось все ближе, и вот, показавшись из-за холма, железный конь протащил послушные вагоны мимо деревни. С высоты поезд казался игрушечным. Весело прогрохотав колесами, он скрылся в темноте, и вскоре долина опять погрузилась в тишину.

Андреас поцеловал Еву.

— Ты — солнце моей жизни, — сказал он. — Ты — свет звезд над моей головой. В аду сражения твой образ принесет мне успокоение, а в зимнюю стужу я буду согрет теплом твоего сердца.

Прильнув к Андреасу, Ева утонула в его объятиях. Постояв так несколько минут, они, отойдя от окна, направились к древнему колодцу. Там, сжав в своих руках ладони Евы, Андреас еще раз поцеловал ее.

— Я люблю это место, и я люблю тебя, — тихо сказала Ева.

Андреасу показалось, что он отрывается от земли.

— Знаешь… Это место тоже любит тебя. — Андреас поднял голову. — Смотри: звезды улыбаются тебе. — Он огляделся по сторонам. — Это хорошее место. Оно наполнено надеждой. Эти стены ограждают от бед, а красота долины наполняет сердце миром. — Андреас приблизил свое лицо к лицу Евы. Его сердце бешено колотилось. — Я тоже люблю тебя, Ева. Люблю всей своей душой. — Медленно опустившись на одно колено, Андреас судорожно сглотнул. — Я люблю тебя больше жизни. Ты выйдешь за меня замуж?

Ева словно вознеслась к вратам рая. Ее наполнила радость, превосходящая все земное. Она, наконец, получило тот подарок, о котором так долго мечтала.