Светлана Талан - Ошибка

– Я быстро, – сказала Вероника. – Одна нога там, другая – здесь!

Вероника вернулась, когда на улице смеркалось. В БТИ было много людей, и о том, чтобы пройти вне очереди, не могло быть и речи. Вероника сначала хотела вернуться, но подумала, что Нелли Сергеевна очень огорчится. Пришлось выстоять до конца. Ей посчастливилось. Она была последней, кого обслужили в окошке.

– Я уже пришла! – крикнула Вероника с порога.

Нелли Сергеевна дрожащими руками держала перед собой ведро. Вероника подхватила его, помогла женщине, у которой изо рта потоком лилась коричневая жидкость с примесью крови. Нелли Сергеевна откинулась на подушку, тихо спросила:

– Успели?

– Конечно. А вы здесь без меня безобразничаете?

– Слава богу, что успели, – выдохнула женщина.

– Я вам сделаю противорвотный укол, вам станет легче, – говорила Вероника, делая инъекцию. Подумав, она уколола женщине анальгин с димедролом. – Сейчас вы заснете, а утром проснетесь и будете как огурчик.

Нелли Сергеевна попросила воды, чтобы прополоскать рот, и быстро заснула. Вероника не спешила отходить от кровати больной. Через час старушка проснулась и позвала:

– Вероника.

– Я здесь. – Вероника взяла Нелли Сергеевну за руку. Рука была холодной.

– Спасибо вам… за… все… Ларисочка… – едва слышно проговорила старушка, и ее взгляд остановился на потолке.

– Нет, нет, нет! Не надо, прошу вас! – Вероника побежала к аптечке. Она пыталась что-то там найти, хотя не знала, что ищет. Впервые она растерялась и была на грани паники. Она подошла к женщине и увидела, как последние слабые судороги пробежали по телу. Вероника не сдержалась. По ее лицу потекли безудержные слезы, горло сдавили спазмы. Она проверила пульс Нелли Сергеевны, дрожащими руками закрыла ей глаза, но они опять раскрылись. «Не хочет покидать этот мир», – подумала Вероника. Она опять прикрыла ей глаза, на мгновение задержав на веках пальцы, и только потом вышла в кухню и дала волю слезам…

Когда Нелли Сергеевну отвезли в морг на вскрытие, Вероника позвонила Кире, но у нее был выключен мобильный. Она открыла шкаф, где лежали деньги Нелли Сергеевны «на смерть», нашла ее узелок с приготовленной одеждой.

Вероника попросила произвести женщине вскрытие утром, чтобы в тот же день ее похоронить. Делала так, как ее просила старушка. Она похоронила ее рядом с дочкой Ларисой и не привозила гроб с покойной к дому. Нелли Сергеевна не хотела, чтобы с ней прощались соседи, которые при жизни ее не замечали…

Вероника сидела в своей квартире на кухне в полной темноте. Она безумно устала в день похорон, но спать не хотелось. Назара дома не было. Она собиралась ему позвонить, но передумала. За время ее отсутствия муж ни разу не позвонил, не поинтересовался, как ее дела. В душе Вероники образовалась пустота, как будто она потеряла близкого человека. Было одиноко и грустно, очень грустно и очень одиноко. И куда делась Кира? Обросла какими-то тайнами, не появляется, не звонит… Впрочем, когда они могли увидеться, если Вероника бывала дома только ночью?

– Ма? Ты что здесь делаешь? – спросил Никита, включив свет в кухне.

Вероника от неожиданности вздрогнула, опустила веки от света, больно ударившего в глаза.

– Я не слышала, как ты вошел, – сказала она и отвернулась к окну. Ей не хотелось, чтобы сын видел ее опухшие, покрасневшие от слез глаза.

– А кто умер? – спросил он, увидев на голове матери черный траурный платок.

– Старушка, которую я лечила.

– Ты по всем больным, которые умирают, носишь траур? – спросил Никита, приблизившись. Он посмотрел на документы, лежавшие на столе. Заметил договор пожизненного содержания, оформленный на имя матери.

– Не смей так говорить! – вспыхнула Вероника и обернулась.

Никита успел отойти от документов.

– А ты не кричи на меня! – нервно сказал он. – Никто не виноват, что ты плохой врач и у тебя на участке умирают больные!

– И как ты… – Вероника вскипела.

– Да вот так. – Никита стукнул дверью и повернул ключ в замке своей комнаты.

Никита, вернувшись со свидания с Дианой, закрылся у себя. Разговор с Тимуром не давал ему покоя. Он и сам прекрасно сознавал, что нужно завязывать с наркотиками, но для этого требовалось определенное настроение. А ему постоянно что-то мешало. Сегодня он решил попробовать не колоть «слона» – так знакомые ребята называли героин. Никита решил, что надо отвлечься и писать книгу, но в голову ничего не приходило. Он до умопомрачения напрягал память, однако, кроме головной боли, ничего не ощущал. Странно, но ни одна дельная мысль не посещала его, как будто он никогда и не испытывал творческого вдохновения. Никита попытался сделать хотя бы наброски, но на бумаге появлялись только отдельные слова: «Диана», «слон», «фен», «чек»…

Обуреваемый злостью, он изорвал лист бумаги в мелкие клочки, рассыпав их по комнате, словно снежинки. Не может быть! Ведь он писал с таким вдохновением и мысли сами лились на бумагу! А теперь он на уровне приматов? Хотя бы пару слов написать, а потом все пойдет как по маслу. Нет, ничего не получается! В голове, как в деревянной бочке, гудит пустота.

Злой на себя и на весь мир, Никита нервно закурил. Раньше он не позволял себе курить в комнате, да и мать ругалась, а теперь ей все равно. Ей ближе и роднее какая-то чужая старуха, которая спокойненько отжила свой век и отдала Богу душу. А что творится в душе собственного сына, матери не важно. Нарядилась в черный платок и шмыгает носом. Еще и договор о пожизненном содержании успела вырвать у старушки, но не призналась. А почему? Хочет деньжат подзаработать, чтобы никто не узнал? Хорошо, пусть продает старухино жилье, пусть. Только вот не надо родного сына обделять! Придется с ним делиться.

Никита раздавил в пепельнице окурок, как противную букашку, и достал шприц. Утром, как всегда, он выбросит его в окно, а потом будет наблюдать, как дворник тетя Люся, убирая под окнами, проворчит: «Надоели эти наркоманы». Но это будет завтра, а сегодня нужно расслабиться и почувствовать себя самым счастливым человеком…

Утром Никиту охватила депрессия. Было четкое осознание того, что он катится по наклонной, набирая бешеную скорость, и уже невозможно остановиться. Он думал о Диане, об этом неземном цветке, рядом с которым казался себе колючим чертополохом, способным уничтожить прекрасное растение. Никита обвинял в своей беде всех подряд: мать, которая ничего вокруг себя не видит; отца, полностью переключившегося на зарабатывание денег; Яна, который предложил ему расслабиться, и Тимура, продающего разную дрянь. Они были одинаково отвратительны, как и его институт, преподаватели и даже дворник тетя Люся.