Светлана Талан - Ошибка

Никита открыл рот, но Тимур отстранил его.

– Я единственный родственник, – сказал он. – Я – брат Дианы.

Никита остался у закрытой двери кабинета. Он тихонько приоткрыл ее, чтобы слышать разговор. Врач сказал, что у Дианы анорексия. Девушку нашли в гостинице полностью истощенную и без сознания.

– В моей практике это второй такой случай, – говорил доктор. – Часто моделям кажется, что они набирают лишний вес, который может поставить крест на их работе, и тогда они начинают голодать, сидеть на жестких диетах.

– Но сестра и так была худенькой, – заметил Тимур, – у нее не было склонности к полноте. Зачем ей потребовалось сбрасывать вес?

– Сейчас не время для выяснения причин ее поступка. Ваша сестра… Она безнадежна.

– Как?! – вырвалось с отчаянием.

– Ее нашли слишком поздно. Я сам не понимаю, как за такой короткий период девушка довела себя до такой стадии. Ее осмотрели специалисты, состоялся консилиум, мы делаем все возможное, чтобы спасти больную, но у нее уже третья стадия анорексии.

– Что это значит? – упавшим голосом спросил Тимур.

– У нее наступила дистрофия внутренних органов, нарушен водно-электролитный баланс, существенно снижен уровень калия в организме и серьезные нарушения сердечно-сосудистой системы. – Доктор помолчал, словно собирался сказать что-то важное. – Этот процесс уже необратим.

– Нет, нет! – воскликнул Тимур. – Не может быть! Если нужны какие-то лекарства, я все куплю! Доктор, сделайте, пожалуйста, все возможное и невозможное, прошу вас! Она не может… Она такая молодая. У меня никого, кроме нее, нет. Умоляю вас!

– Мы делаем все возможное, – заверил его доктор. – Я дам вам список лекарств, но говорю прямо: спасти ее может лишь чудо.

– Я хочу ее увидеть, – тихо произнес Тимур.

– Вас проводят в палату.

Тимур так быстро пошел по коридору, что Никита едва поспевал за ним.

– Ожидай здесь, – велел ему Тимур, остановившись у дверей палаты.

У Тимура сердце сжалось от боли, когда он увидел Диану. Казалось, что от его такой живой и веселой сестры остался скелет, обтянутый тонким слоем кожи. Губы девушки были бледными и бескровными, а изможденное лицо приобрело землистый оттенок. Увидев брата, Диана слабо улыбнулась. Она была похожа на нашкодившего ребенка, который теперь виновато смотрит, прося его простить.

– Привет, – сказал Тимур и поцеловал сестру в щеку. – Как ты?

– Уже лучше, – тихо ответила Диана.

– Это Аркадий заставил тебя худеть? – спросил Тимур. – Я его убью! – пообещал он, не ожидая ответа.

– Что ты?! Это я сама так решила. Мне показалось, что я начала полнеть. Не ищи виновных, – попросила Диана. – И прости меня, что не сообщила тебе о своих намерениях. Поверь, я не хотела тебя огорчать, я же тебя так люблю! Тимур, я тебя всегда боготворила. И я так благодарна, что ты был моей поддержкой и опорой, стержнем в жизни.

– Что ты говоришь, Дианочка?! Я – твой брат, и этим все сказано. Я готов сделать для тебя все, что ты захочешь. Чего ты хочешь?

– Чего я хочу? – Диана задумалась. – Есть у меня одно желание. В моем столике есть макет памятника на могилу нашей матери. Пожалуйста, закажи его и установи. Я очень жалею, что ничего о ней не узнала!

– Как только ты выздоровеешь, мы с тобой сразу поедем на нашу родину и все там узнаем, – улыбнулся Тимур. – А теперь тебе что нужно?

– Врач говорил, что нужны какие-то лекарства.

– Он мне уже дал рецепты. Сейчас я сбегаю в ближайшую аптеку и все принесу. Может быть, тебе надо принести фрукты или сок?

– Меня «кормят» внутривенно, – виновато улыбнулась Диана, указав глазами на трубку капельницы, которая тянулась к ее руке. – Скажи, что ты не держишь на меня зла, – попросила Диана.

– И не думай об этом! У нас все будет отлично. Правда?

– Тимурчик, я хотела тебя попросить привезти из дома мою теплую пижаму, – сказала Диана. – Я постоянно мерзну.

– Хорошо. Сейчас я куплю лекарства, потом быстренько сгоняю за пижамой и уже никуда от тебя не отойду, – пообещал Тимур.

– Никита здесь? – спросила девушка.

– Под дверью.

– Тогда можешь не спешить. Я хочу поговорить с ним, а ты приезжай ближе к вечеру.

– Я останусь с тобой на ночь, – сказал Тимур.

– Договорились. – Диана улыбнулась. Ее улыбка была такой грустной. – И помни, я тебя очень люблю!

– И я тебя, – Тимур послал сестре воздушный поцелуй.

Никита вошел в палату. Ему сразу бросились в глаза руки Дианы, лежавшие вдоль тела поверх одеяла. Когда-то такие изящные, руки были неподвижны, словно невидимая сила высосала из них все жизненные соки, оставив выступающие суставы под пергаментной бумагой. Глаза Дианы казались еще больше на бесцветном похудевшем лице, но той радости и жизненного блеска, которыми они всегда искрились, уже не было. Никита проглотил застрявший в горле комок и ласково произнес:

– Здравствуй, мое солнышко!

Он коснулся губами ее губ – они были прохладными.

– Я так рада тебя видеть! – сказала Диана. – А почему ты так выглядишь?

– Как?

– Как будто ты болен.

– Да, моя любимая, самая прекрасная, – Никита взял руку Дианы, – я действительно болен. Мало того, я недостоин тебя. Мне нужно тебе все рассказать.

Никита, ничего не скрывая, рассказал Диане о себе. Он признался, что потерял самое святое в своей жизни и дошел до того, что приставил нож к горлу матери, готовый убить ее ради очередной дозы. Диана первая узнала о том, что в его сознании «вбит гвоздь», который не дает ему жить, постоянно вызывая желание уколоться.

– Моя жизнь вышла на финишную прямую, где ждет смерть, – заключил он. – Я не хочу умирать, но уже смирился с тем, что это случится очень скоро. Возможно, это к лучшему? На земле должны жить такие, как ты, а таким, как я, здесь нет места.

– Как я?

– Да, как ты! Дианочка, ты – ангел, ты – святая! – Никита поцеловал ее тонкие, почти прозрачные пальчики.

– Ты многого не знаешь, – возразила Диана. – Я хотела поговорить с тобой об этом. Дай мне слово, что о нашем разговоре не узнает ни одна живая душа ни сейчас, ни потом.

Никита пообещал, что не раскроет ее тайну, и Диана рассказала ему о себе.

– Когда я увидела Люду с изуродованным лицом, с почерневшим носом, ее тело, которое гнило на живом человеке, – печально произнесла Диана, – то поняла, что такое может случиться и со мной. Я не хочу так умереть и даже не могу представить, что мое молодое тело покроется нарывами. Решение пришло молниеносно. Я вспомнила, что модели умирают от анорексии, которая наступает в результате длительного голодания и изнурительных диет. И тогда я решила, что лучше уйти красиво. Я была моделью, я ею должна уйти. Это намного лучше, чем мучить других и самой страдать, чтобы потом все равно умереть от СПИДа. Я решила не ожидать, пока ты уйдешь от меня, узнав о болезни, или меня убьют те богатые извращенцы. У меня не было сил сознаться в том, что я ВИЧ-инфицированная, своему брату, и пережить момент, когда он отвернется от меня. Хотелось уйти так, чтобы я осталась в памяти твоей и брата чистой и светлой, чтобы газеты написали, что у меня была анорексия, но не СПИД. Я поехала в гостиницу и там в добровольном заточении перестала есть. Сначала было трудно, я вызывала у себя рвоту, потом… Потом наступило полное безразличие.