Крис Клив - Золото

– Они остановились, – сказала Софи. Джек сжал руку дочери.

– Нет. Все только начинается.

И это «все» случилось внезапно и быстро. Без всяких прелюдий Кейт рванулась вперед и создала разрыв. Зоя ответила на вызов, работая педалями на максимальной мощности. Теперь каждая из гонщиц принимала решения мгновенно, выбирала курс инстинктивно, немедленно и неотвратимо реагируя на действия соперницы. Ты сворачивал влево или вправо и уже не мог ничего изменить. Через несколько секунд стал слышен свист рассекаемого велосипедами воздуха. На втором круге Зоя сократила разрыв и покатилась в воздушном кильватере Кейт. Обе работали на пределе человеческих сил. На третьем, финальном круге Зоя поравнялась с Кейт на финишной прямой. Она с таким напряжением двигала нижней челюстью, делая вдохи, что кожа на ее лице плотно обтянула кости черепа. Гонщицы пересекли финишную линию на полной скорости, с горящими легкими. Продолжая по инерции катиться вперед, уставились друг на друга. Их гонки всегда заканчивались так, сколько бы зрителей на них ни смотрело – трое или три миллиарда. Кейт и Зоя смотрели не на линию на треке, не на флаги под потолком, не на транспаранты на трибунах – только друг на друга.

Они катились все медленнее, а по велодрому разносился рокот велосипедных колес.

– Кто победил? – спросила Софи. Джек вопросительно взглянул на Тома.

– Ничья, – сказал Том. – Иначе не скажешь.

Кейт ощущала приятную усталость. Спарринги всегда были полем боя, но она свою территорию отстояла. Она вложила в гонку не меньше сил, чем Зоя, но при этом никаких расчетов не вела. А как здорово получилось вначале – с Софи, восседающей в корзине велосипеда. Зоя теперь уже не казалась столь явной угрозой.

Кейт поспешила принять душ, пока не остыли мышцы, неторопливо оделась и села перед зеркалом причесаться.

Зоя уже переоделась. Она взяла у Кейт щетку для волос и, встав у нее за спиной, принялась расчесывать ее спутанные пряди. Кейт не противилась, хотя морщилась от боли – так грубо нажимала на щетку Зоя.

– Черт знает что у тебя с волосами, – сказала Зоя. Кейт зевнула.

– Но их можно причесать.

Зоя намек поняла.

– Не то что мою жизнь, да? Ты так считаешь?

– Считаю, что тебе стоит затаиться на время.

– Не пойдет.

– Почему?

– Потому что газеты выходят в девять. У меня осталось три-четыре часа, чтобы что-нибудь предпринять, ясно? Моя агентша считает, что нужно сегодня же выдать фотку. Что-нибудь такое… дружески-семейное.

– И что ты намерена предпринять? Переспишь с Телепузиком?

Зоя рассмеялась. Легкой, почти невесомой была беседа – как будто идешь по льду, держась за ниточки шариков с гелием, вот-вот поскользнешься. Такие беседы случались у них теперь часто. «Ничего тут нет необычного, – подумала Кейт. – Просто дружба: стоит твоему багажу стать тяжелее – и ты мгновенно хватаешься за ниточки новых надувных шаров». К этому привыкаешь. Еще как привыкаешь.

– Что же ты собираешься делать? – спросила она.

– Собираюсь сварганить татуировку – пять олимпийских колец. Вот здесь. А потом придется сфоткаться.

Зоя провела щеткой вдоль предплечья здоровой руки, обозначив место, где решила сделать татуировку.

– Сегодня? – спросила Кейт.

– Почему бы и нет? Тут за углом есть одно местечко. Хочешь, пойдем вместе? И тебе что-нибудь намалюем.

– Не валяй дурака. Я – это я.

– Ну и оставайся собой, но с татушкой.

– Стоило бы сделать это их рекламным слоганом.

– Слоган им ни к чему. У них есть иголки, тушь, а еще – лысые мужики в латексных перчатках, с длинными волосами, забранными в хвост… Это так сексуально , Кэтрин! – капризно протянула Зоя. – Скажи, что пойдешь со мной!

Она обвила руками шею подруги, прижалась щекой к ее щеке, поглядывая на себя в зеркало. Кейт аккуратно высвободилась.

– А как же разговор с Томом? Зоя выпрямилась.

– Нет времени. Уйдем через заднюю дверь. Ну что может сделать старик? Побежит за нами?

Кейт поджала губы.

– Слушай, я серьезно. Насчет газет… Не стоит ли тебе хотя бы на время исчезнуть с экранов? Я бы на твоем месте исчезла.

Щетка для волос на мгновение замерла, и Кейт заметила выражение лица Зои в зеркале. Оно говорило: «Ну да, но это же ты, верно?»

Ее взгляд сказал Кейт многое – о том, что у нее нет какого-то своего облика, нет воображения, харизмы, что она не способна широко мыслить. Зоя, спохватившись, спрятала скептический взгляд, будто его и не было. Но он же был!

Кейт попробовала убедить себя в том, что ей все равно, что она ничего не имеет против. Она прекрасно понимала, что выглядит не так загадочно, не так привлекательно и интересно, как Зоя. Но к этому она привыкла и научилась относиться легко. Тем более что всегда можно кое-что противопоставить загадочности и привлекательности Зои. Например, она, Кейт, стала прекрасной, терпеливой матерью, много делала для Софи и Джека, очень много узнала о заболеваниях крови и питании детей. Она всегда учитывала чувства других, всегда интересовалась их делами.

Кейт ответила Зое спокойным взглядом, в котором не было ни унижения, ни обиды, ни агрессии. Господи, иногда она просто не понимала, как вести себя с Зоей, рядом с которой Кейт почему-то чувствовала себя добродушной трусихой. Думая о многочисленных связях Зои, Кейт ловила себя на мысли: «Слава богу, я не такая», но чаще ею владело некое усталое восхищение – не в том смысле, что подруга так ненасытна, а в том, что она сама благодарна судьбе за столь немногое. Как долго она радовалась тому, что Джек с нею счастлив! Только так далеко и простирались ее амбиции.

Когда Кейт узнала, что Зоя звонила Джеку в самом начале их романа, она почувствовала… нет, не то чтобы угрозу. Она была уверена, что Джек Зою не любит, и доказательством служило то, что дальше телефонных звонков дело не пошло. Она понимала, что Зоя Джека тоже не любит и пристает к нему лишь для того, чтобы насолить сопернице. Для Зои это входило в гонки, было частью соревнований – вот что плохо.

Начался мертвый сезон. Национальные чемпионаты остались позади, и Том велел им целый месяц не тренироваться, чтобы тело отдохнуло после летних соревнований. Кейт пыталась отдыхать, но было так скучно – торчать целыми днями в квартире, которую они с Джеком теперь снимали в Манчестере. Джеку тоже велели расслабиться, и он валялся на диване, задрав ноги и заткнув уши наушниками. Лежа с остекленевшими от вынужденного безделья глазами, он кивал в такт рилам, джигам и независимому шотландскому року. Он пытался забыть о Зое, но всякий раз, когда названивал мобильник – что случалось довольно часто, поскольку мать постоянно интересовалась его делами, а тренер желал убедиться в том, что Джек действительно не тренируется, – он надеялся, что это она. Как видно, Зоя как раз этого и добивалась.