Крис Клив - Золото

– Папа?

– Да?

– Можно, я тебе что-то скажу?

– Скажи.

– Когда умираешь, все то же самое, только вокруг тебя светится какая-то линия.

– Я знаю, милая. Я видел в кино.

– Не только в кино, пап. Сила есть в самом деле. Джек заглянул в глаза дочери и увидел в них страх. Нервно сглотнул.

– Да, милая. Конечно, есть.

Софи чуть-чуть улыбнулась.

– Правда?

Голос звучал как у механической куклы, у которой кончается завод.

– Правда.

Софи закрыла глаза.

– Мне еще никогда не было… так.

– Было, было. Тебе бывало намного хуже.

– Откуда ты знаешь?

– Работа у меня такая. Все запоминать про тебя.

– А откуда ты знаешь, что запомнил правильно?

– Просто знаю. Вот вырастешь – поймешь. Для нас все намного яснее.

– Я умру, папа?

– Нет.

– Ты бы мне сказал, если бы я умирала?

– Да.

– Правда?

Джек заставил себя отвечать твердо, не раздумывая:

– Да, я бы тебе сказал.

Они замолчали. Пахло мочой и хлоркой. Софи смотрела на Джека, а Джек – на Софи, и каждый искал сомнение в глазах другого.

Джеку стало намного легче, когда Софи снова закрыла глаза. Ему нужно было отойти от тяжкого труда – излучать уверенность. Только потом он в ужасе осознал, что теперь могут означать закрытые глаза дочери. Его разум приспосабливался к ситуации медленно. Он все еще реагировал на происходящее по-старому. Раз ребенок закрывает глаза, значит, он отдыхает . Разум отказывался признавать, что ребенок отдыхает от жизни .

Через несколько минут Софи снова открыла глаза, приподняла голову и с тревогой огляделась по сторонам.

– А почему нет мамы? Джек сжал ее руку.

– Она здесь, милая. Она была с нами все время, пока ты спала. Она просто вышла на несколько минут из палаты.

Софи с облегчением опустила голову на подушку.

– Пап, как тут тихо.

– Да. Долгая пауза.

– А почему так мало врачей?

– Зачем тебе много врачей?

– Чтобы они больше сделали. Вылечили меня.

– Они тебя лечат. Они нашли у тебя инфекцию и тебе назначили антибиотики.

– А вдруг их нет, потому что они уже ничего не могут сделать?

– Они все делают как надо. Сейчас лучше всего отдыхать и ждать.

– А почему тогда мы тут, а не дома?

– На всякий случай.

– Откуда ты знаешь?

– Мне сказали врачи.

– А врачи бы тебе сказали, если бы я умирала?

– Да, конечно.

– Откуда ты знаешь?

– Я же тебе объяснил: взрослые много знают. У нас как будто есть особые очки, и мы все видим в трех измерениях.

Софи разжала губы, собираясь возразить, и Джек вдруг заметил подобие хитрости в ее глазах. Но взгляд с хитрецой погас, и личико снова стало простым и очень детским.

– А когда у меня будут такие очки?

– Когда тебе исполнится двадцать один год, Соф.

– Так долго ждать…

– Ага.

Софи молчала. Монитор сосчитал шесть ударов ее сердца.

– Я думаю, врачи тебе не все говорят.

– Почему бы они стали от меня что-то скрывать?

– Потому что ты можешь заплакать.

Софи смотрела отцу в глаза, ожидая его реакции, а тот всеми силами старался скрыть правду. Он обнял дочку.

– Плакать не о чем. Ты поправишься.

Потом, когда она вновь потеряла сознание, позвонила Кейт. Джек вздрогнул: звук рингтона не совпадал по ритму с сердцебиением и дыханием Софи. Кристалл времени, образовавшийся в палате, разбился вдребезги. Осколки рассыпались, и пришла его новая разновидность, облеченная в звонок старого бакелитового телефонного аппарата – смоделированного и закодированного в программное обеспечение мобильного телефона Джека.

Готовясь к ответу, Джек зажмурился, прислушиваясь к ритмическому диссонансу. Сердце, легкие, телефон. Звонки продолжались и как будто становились громче, все отчетливее расходясь в ритме со звуками мониторов. Джек не придумал ничего лучшего – он вышел из палаты.

– Джек?

В неожиданной тишине голос Кейт звучал так красиво.

– Привет, – сказал он. – Ну, как дела?

Связь здесь, в недрах больницы, была паршивой, но Джек все равно уловил радостное волнение жены.

– Я выиграла первый заезд, – сказала Кейт. – Сегодня я сильнее Зои. Пожалуй, сумею ее одолеть.

– Я знал, что у тебя получится.

– Я тоже знала. Через пять минут второй заезд. Если я и его выиграю, все будет решено. Ну, я пойду, ладно? У меня вообще-то не должно быть мобильника, но Том не забрал. Не звони, а то телефон будет надрываться в моей спортивной сумке.

Джек улыбнулся. Ему стало легко – тело инстинктивно реагировало на голос Кейт, словно ничего ужасного не происходило. Застывшее время в палате Софи исчезло, ему на смену пришло другое, озарявшее их обоих, исходившее от теплого свечения их голосов на линии связи. Они могли жить в этом времени хотя бы минуту и быть счастливыми. Все-таки случались повороты времени – роскошного, как стиль рококо, внутри которого ты существовал. Ты мог заставить его длиться вечно. Или до тех пор, пока не скажешь правды.

Джек заглянул в палату через бронированное стекло. Софи мирно спала. Монитор сердечного ритма по-прежнему показывал восемьдесят восемь ударов в минуту. Дыхание держалось на уровне двадцати двух вдохов и выдохов. Ведь она может запросто снова открыть глаза и улыбнуться, и потом все будет хорошо.

Джек едва сдержался, чтобы не сказать Кейт правду и не попросить ее поскорее приехать.

– Удачи, – вместо этого произнес он. – Вперед, к победе.

Она отключилась, а он возвратился в палату и сел возле Софи. Закрыл глаза и представил себе Кейт, у которой нет иных тревог, кроме предстоящей гонки. Джек улыбнулся, потому что сумел подарить ей нечто важнее золота: час вне времени.

Зоя приготовилась к старту по внешней дорожке. В преддверии второго заезда она наблюдала за Кейт, расположившейся от нее слева. Она знала подготовительный ритуал Кейт наизусть. Многократное расстегивание и застегивание молнии на спине; чередующиеся движения лодыжек – попытки удостовериться, что сцепление туфель с педалями вполне надежно; беззвучное шевеление губ – чтение одной ей ведомой успокоительной мантры. Зоя не спускала с соперницы глаз, а та, опустив голову, смотрела на портрет Софи, приклеенный к верхней трубке велосипедной рамы. Легкая улыбка скользнула у нее по губам. Зоя нахмурилась, пытаясь найти какие-то слабости – скажем, асимметрию в посадке Кейт, которая указала бы на воспаление в той или иной группе мышц, какое-то отклонение от обычного поведения, способное выдать тревогу. Но ничего такого Зоя не замечала. Если и было что необычно – так это уверенность, с которой Кейт сидела в седле, плавность линии ее спины и плеч, говорившая об этой уверенности и силе.