Хилари Бойд - Четверги в парке

– Джини, перестань. Да что с тобой такое? Я тебя просто не понимаю последнее время. Я знаю, сначала ты была против переезда, но ведь тебе понравился дом, я точно знаю. Неужели тебе обязательно надо быть такой упрямой?

– Разговаривать с тобой не имеет смысла, Джордж, потому что ты никогда не слышишь ни одного моего слова. И не интересуешься моим мнением – гнев испарился, осталась только одна усталость.

Джордж встал, подошел к ней и неуклюже погладил по спине.

– Перестань, это неправда, ты же знаешь. Конечно, я ценю твое мнение, но ты то радуешься, то грустишь. Я не понимаю, что мне делать.

Джини хотела спросить его, когда она радовалась этому переезду, но поняла, что это бессмысленно. Шанти настояла на том, что отец никогда не переедет, если Джини этого не захочет, и она поговорила с ним, как предлагала Шанти, в тот день, когда он вернулся с гольфа. Она усадила его за стол на кухне и сказала – самыми простыми словами, – что не хочет переезжать за город. Она совершенно спокойно высказала свое мнение, при этом учла его желание, предложив снять домик на выходные, но Джордж ответил как обычно: «Тебе понравится, когда мы приедем туда; тебе ведь дом понравился; Шанти считает, что это верный шаг; ты часто не понимаешь, что для тебя лучше (а я понимаю)». (Последний пункт был изложен не такими обидными словами, но суть была ясна.) Как будто она вообще ничего ему не объясняла.

Она встала.

– Не говори агенту про магазин.

– Конечно, нет, магазин – твой. – Джордж заметил ее угрожающий взгляд и выбрал примирительный тон. – Но что ты собираешься делать с ним, Джини? Нельзя управлять им из Сомерсета.

В его голосе снова прозвучали агрессивные, подавляющие нотки, и Джини не могла больше выносить это. Не проронив ни слова, она встала из-за стола и поднялась в свою комнату.

Неподвижно лежа на кровати, она не чувствовала даже желания плакать. Слова Риты эхом пронеслись в ее голове. Почему она не уходит от Джорджа? Впервые в жизни Джини всерьез задумалась о такой возможности, вместо того чтобы отмахиваться от нее, как она делала каждый раз, когда Рита возмущалась. Но ее разум противился: она поняла, что просто не способна даже представить себя в этой роли. Дело было не в конкретной ситуации, хотя она ясно представляла себе своего отца, который и из могилы протестует против слова «развод». Дело было в непостижимом, всепоглощающем чувстве утраты – как в тот день, когда умер ее брат Уилл. И каждая клеточка ее организма противилась этой боли.

По четвергам теперь все было по-другому. Джини продолжала избегать Ватерлоо-парк, но не из-за боязни, что Алекс и Шанти увидят их вместе – Рэй теперь очень редко гулял с Диланом по четвергам, – а потому, что он напоминал ей о прежних днях, когда все было так просто, так волнующе, когда ни один из них еще не знал, к чему это приведет. Но сегодня Алекс попросил ее встретиться с ним именно там и пораньше забрать у него Элли. Он должен был забрать ее из детского сада в Дартмут-парке, где она проводила теперь по три дня до обеда, а к двум часам ему надо было в Вест-Энд.

Снова распогодилось, было тепло и солнечно – замечательный день в начале лета. В то утро они с Йолой закрыли магазин на инвентаризацию; старые товары пропадали зря, потому что они торопились выставить на полки новые, но последнее время Джини была слишком занята, чтобы отслеживать поставки. Конечно, на это ушло больше времени, чем они предполагали, и теперь она опаздывала. Она знала, что Алексу не терпится уехать, и надеялась, что он не станет слишком злиться. После истории с Рэем он был застенчив и мягок с ней, старался не противоречить. Но она еще не простила его и почти не разговаривала с ним.

Она подошла к подножию холма, где располагалась старая детская площадка, но не нашла там ни Элли, ни Алекса. Она поискала возле пруда с утками, но там их тоже не оказалось. Проверив телефон, она увидела сообщение от Алекса, которое не заметила раньше из-за шумного движения на Хайгейт-Хилл. Он повел Элли на новую площадку.

Разгоряченная долгой ходьбой, Джини медленно поднималась на холм, но как только она повернула к площадке, то сразу увидела невероятное зрелище. Площадка была битком набита детьми, которые толкались и карабкались повсюду, в основном малыши до пяти лет, дети постарше были все еще в школе, а в центре площадки Алекс и Рэй, стоя лицом к лицу, орали друг на друга. Остальные родители и няни делали вид, что ничего не происходит, хотя она заметила, как они прислушивались к каждому слову. У нее сразу мелькнула мысль, что ее зять, каким-то образом узнав про нее и Рэя, решил выяснить с ним отношения. Джини похолодела.

– Идиот чертов, – говорил Рэй холодно, контролируя каждое слово. – Дело не во мне и не в тебе, самодовольный болван, речь идет о жизни твоей дочери!

О Боже, нет, подумала она, только не это. Пожалуйста, только не это.

Миловидное, мальчишеское лицо Алекса перекосилось от гнева, он крепко уперся руками в свои худощавые бока и нагнулся к Рэю, как будто собираясь ударить его. Джини поискала глазами Элли и увидела, что она сидит, неожиданно притихшая, у ног своего отца. Потом она заметила Дилана, который держался за спиной дедушки, с круглыми от волнения глазами.

– Не лезь не в свое дело. Тебя это не касается. Это моя дочь, и у тебя нет никакого права даже говорить со мной о ней, а не то что учить, как мне ее воспитывать. Отвали, слышишь, отвали! Оставь нас в покое!

На площадке повисла мертвая тишина, даже дети стали наблюдать, что будет дальше.

– Ради всего святого, что вы тут раскричались? – прошипела Джини, подбежав к ним.

– Этот кретин считает, что я не забочусь о своей дочке, – Алекс был вне себя, но сразу перешел на шепот. – Скажите ему, он ведь ваш друг. Скажите, пусть проваливает и не сует нос в чужие дела. – Он провел рукой по вспотевшему лбу.

– Здравствуй, Джини. – Рэй изо всех сил старался сдержаться.

– Кто-нибудь, в конце концов, скажет мне, в чем дело?

– Элли свалилась с бревна. Я был неподалеку и все слышал. Она ударилась головой о деревянную стойку, и довольно сильно. Она свалилась как камень. Да, она поднялась на ноги через минуту-две, но вид у нее был такой, будто у ребенка голова кружится. Она даже не заплакала.

– Она в полном порядке: посмотрите на нее, – перебил его Алекс. – Вы думаете, я стану рисковать безопасностью собственной дочери? Она в порядке, просто будет шишка на голове – он широко взмахнул руками, словно пытался охватить всех детей на площадке, – как у большинства этих малышей каждый день.

Рэй повернулся к Джини обеспокоенный.

– Ты не слышала, это был настоящий треск, она буквально рухнула оттуда. Вполне возможно, что это сотрясение мозга, но даже если нет, ее обязательно надо отвезти в больницу. Я могу отличить простое падение от опасного, это моя работа.