Хилари Бойд - Четверги в парке

– Сними, сними, Джин, – заныла Элли. Ей понравился мяч Дилана. Джини сняла ее с качелей, она побежала и, стесняясь, остановилась около большого мальчика.

– Дай малышке тоже поиграть, – попросил его дед, но Дилан не обратил на его слова никакого внимания.

– А вашей дочери сколько лет?

Джини рассмеялась.

– Один – один! Элли моя внучка, ей два с хвостиком.

Он тоже рассмеялся и замахал руками.

– Я совершенно не пытался вам льстить, честно. Просто предположил, – сказал он, смущенно отворачиваясь.

Повисла неловкая тишина, и Джини поискала глазами свою внучку, которая теперь бегала за Диланом и его мячиком, визжа от восторга каждый раз, когда он позволял ей догнать его.

– Странно все это – внуки, – сказал мужчина, глядя на мальчика. – Не думал, что это будет так важно для меня. – Он словно разговаривал сам с собой. – Но оказалось, что он мне дороже жизни.

Эти слова удивили Джини, не потому что она не верила в их искренность – или сентиментальное настроение, если на то пошло, – а потому, что такие глубоко личные переживания не доверяют совершенно незнакомому человеку.

– Понимаю, понимаю вас, – ответила она, потому что ее тоже переполняли чувства к внучке с тех первых минут, когда она держала Элли на руках в больнице, пока готовили инкубатор для этого маленького существа. Это была любовь с первого взгляда.

– Может, потому что мы еще не чувствуем себя старыми, – заметила она, улыбаясь.

Мужчина рассмеялся.

– Полностью согласен.

– Это как наркотик, – продолжала Джини. – Когда я не вижу ее несколько дней, у меня ломка начинается.

Она рассмеялась, внезапно смутившись от своей откровенности – очень по-английски. Потому что она была не из тех матерей, которые надоедают своим отпрыскам просьбами сделать их бабушками. На самом деле, когда Шанти сказала, что беременна, Джини испугалась, боясь, что это событие нарушит ее плотный график.

Дилан подбежал к деду.

– Деда, она не отстает… мешает мне бить по мячу.

Мужчина пожал плечами.

– Она еще маленькая, Дилан. Будь добрее.

Мальчик посмотрел на него, нахмурившись, и Джини подумала, какой он красивый, со своей золотистой кожей и блестящими, зелеными глазами.

– Иди, – подтолкнул его дедушка, – поиграй с ней немного. С тебя не убудет.

Дилан побрел, ревностно прижимая мячик к груди.

– Красивый ребенок.

Он кивнул с гордостью.

– Как и ваша внучка.

Верно. Элли многое унаследовала от матери – сильная, светловолосая, целеустремленная – но ее ангельские белокурые кудряшки сочетались с большими, прозрачными карими глазами Джорджа.

– Нам пора, – позвала внучку Джини, направляясь к коляске.

– Может, еще увидимся, – сказал мужчина.

– Может.

– Я вожу Дилана гулять каждый четверг. Моя дочка работает, а няня ходит на радиотерапию по четвергам – у нее был рак груди.

– Надеюсь, она поправится, – вежливо ответила Джини.

– Зато у меня есть возможность видеться с Диланом, – продолжал мужчина и вдруг осекся. – Извините, это прозвучало грубо. Я вовсе не радуюсь тому, что у нее был рак…

– Конечно же, нет, – улыбнулась она, видя его смущение.

– Что ж, до свидания, – Джини поспешила забрать внучку, чтобы избавить мужчину от неловкого положения.

Джини перемешала горячие макароны с томатным соусом и базиликом и выложила их в большую голубую глиняную миску. В просторной кухне было тихо, мягкими золотистыми лучами солнце освещало сад за высокими французскими окнами. Она любила ее больше всего, именно здесь они проводили почти все свободное время. Этот дом в Георгианском стиле казался Джини таким чопорным и мрачным, и хотя в комнатах с идеальными пропорциями были высокие потолки, он почему-то выглядел печальным. А вот кухня выходила на юг, и с тех пор как они сделали там большие окна с видом на террасу, она была залита светом. Джордж хотел установить плиту «Aga», когда они ремонтировали старую кухню, но Джини настояла на элегантной, современной плите «Bosh» и теплой терракотовой плитке вместо унылого линолеума. Теперь кухня стала светлой и чистой, зеркальный буфет был раскрашен в светло-голубой, как и карнизы и дверь.

Джордж казался задумчивым с тех пор, как вернулся с гольфа; он сидел молча за кухонным столом с бокалом красного вина в руке, мерно покачивая ногой в вельветовом тапке. Номер «Times» лежал перед ним на столе, но он не читал; он смотрел на жену.

– Почему ты так поздно вернулась? – спросил он.

Джини стало не по себе. «Опять», – подумала она.

– Я встречалась с новым производителем органического салата. В баре «Поттера». Я же тебе говорила.

– Ты сказала, что встреча в два. Ты же не могла провести там пять часов.

Муж буравил ее взглядом, словно хотел проникнуть ей в душу. Даже на расстоянии чувствовалось напряжение.

– Потом я вернулась в магазин. У меня были еще дела, – вздохнула она, с грохотом ставя миску с макаронами на стол.

– Ясно… и когда же ты вернулась в магазин?

– Прекрати, Джордж, пожалуйста.

Она всегда отвечала на абсурдные вопросы Джорджа, даже не задумываясь об этом, пока не вспоминала, что своими ответами лишь усугубляет его тревогу.

– Что прекратить? Я просто интересуюсь, как прошел твой день. Разве это не входит в обязанности мужа?

Он тяжело вздохнул, и Джини поняла, что допрос окончен – до поры до времени. Следует отдать ему должное – Джордж действительно старался контролировать себя, когда очередной приступ заканчивался.

– Как игра? – спросила она, кладя перед ним упаковку свежего «Пармезана», который взяла с витрины в собственном магазине. Обычно Джордж, поглощенный гольфом, развлекал ее историями о жульничествах своего партнера. Дэнни, если верить словам ее мужа, любил жульничать больше, чем играть в гольф.

Но в тот вечер Джордж только поправил очки на носу и взял сервировочную ложку, которую подала ему жена.

– Нормально. Дэнни выиграл, как всегда.

– И? – Джини посыпала свои макароны тертым сыром.

Она заметила, как муж глубоко вдохнул.

– Джини, – начал он и замолчал, потом положил руки на стол около тарелки, большими пальцами сжимая шершавую нижнюю часть стола. – Я тут подумал…

Джини нахмурилась, она ждала. Сегодня Джордж нагонял на нее тоску.

– Продолжай, – нетерпеливо попросила она молчавшего Джорджа. – Я уже волнуюсь.

– Я давно об этом думаю, и, наверное, время как раз подходящее, в следующем месяце ведь тебе будет шестьдесят.

Он снова умолк. Сердце Джини бешено колотилось. Неужели он сейчас скажет, что уходит от нее? Или последние десять лет у него есть любовница, и закат своих дней он хочет провести в ее объятиях, подумала она вдруг. Это многое объясняет. Она отмахнулась от мрачных мыслей.