Лори Спилман - Слова, которые мы не сказали

Я невольно вспоминаю все телефонные разговоры за три года – со дня моего отъезда до шестнадцатилетия. На меня обрушивался поток вопросов, на которые я односложно отвечала. Мне не нравилось, что ее так интересует моя жизнь в Атланте, я дала себе слово не позволять ей вмешиваться. Если ей так любопытно, как я живу, пусть берет себя в руки и возвращается домой.

Наконец она отвечает:

– Слушаю.

Я открываю рот и тут же прикрываю его рукой.

– Слушаю. Говорите, – повторяет она.

Она говорит тихо, акцент, выдающий происхождение из Пенсильвании, едва уловим. Мне так хочется еще послушать голос, который не слышала с шестнадцати лет.

– Здравствуй, – тихо-тихо говорю я.

Она ждет несколько секунд, надеясь, что ей скажут что-то еще, но не выдерживает:

– Извините, кто это?

У меня перехватывает дыхание. Она не узнала собственную дочь. Впрочем, почему и нет? Я и не надеялась… наверное…

По непонятной мне самой причине это обижает. Я с трудом сдерживаю себя, чтобы не прокричать: «Я твоя дочь». Та, которую ты бросила. Но я сжимаю губы и сглатываю.

– Я ошиблась, – хрипло произношу и вешаю трубку.

Обессилев, я кладу голову на стол, и тоска наваливается на меня с полной силой.

Она же моя мать. Единственная, кого я по-настоящему любила. Поднимаюсь со стула, беру сумку и достаю мобильный телефон. На этот раз я набираю номер Дороти.

– Ты не занята? – спрашиваю я.

– Я всегда свободна для моей девочки. Что случилось, милая?

– Как ты думаешь, отец говорил правду о письмах – или письме – от мамы? Ты веришь в это, Дороти?

Сжимаю телефон и напряженно жду ответа, от которого будет зависеть очень многое.

– Милая, – ласково отвечает Дороти, – это был один из тех немногих моментов, когда я ему поверила.

В десять часов я приезжаю в аэропорт О’Хара. Вместо того чтобы поменять билет и вылететь домой раньше, я покупаю новый до города Гранд-Рапидс, штат Мичиган.

– Есть рейс в одиннадцать часов четыре минуты, – сообщает мне девушка за стойкой «Дельты». – Учитывая разницу во времени, вы прибудете в двенадцать пятьдесят семь. Вылет в Новый Орлеан завтра вечером, приземлитесь в двадцать два часа пятьдесят одну минуту.

Я киваю и протягиваю банковскую карту.

К выходу я подхожу за десять минут до начала посадки, сажусь в свободное кресло и открываю сумку. Однако вместо того, чтобы искать мобильный, как собиралась, я достаю бархатный мешочек. Камешек перекатывается на ладонь. Поглаживая пальцем отполированную бежевую поверхность, я думаю о Фионе Ноулс. Два года назад она выбрала этот камень для меня. И все четко спланировала. Не будь этого, я бы сейчас не сидела в аэропорту.

Изо всех сил сжимаю камень. Хочется верить, что я поступаю правильно. Господи, помоги. Пусть этот камешек позволит мне построить мост, а не стену.

Прямо передо мной сидит молодая женщина и заплетает дочери косу. Она улыбается, а девочка недовольно что-то говорит. Скорее всего, я напрасно возлагаю такие надежды на эту поездку, не думаю, что она будет удачной и мы с мамой сможем помириться.

Я убираю камень на место и наконец достаю телефон. Интересно, как отреагирует Майкл, когда узнает, что лечу в Мичиган? Помнит ли он, что я говорила ему о маме и ее друге?

Медленно нажимаю на кнопки, впервые, пожалуй, радуясь, что Майкл занятой человек. Может, мне лучше отправить сообщение?

– Анна! – восклицает он. – Доброе утро, любимая.

Черт. Ну надо же…

– Доброе утро. – Я стараюсь говорить спокойно. – Не могу поверить, что застала тебя.

– Уже бегу навстречу. Что-то случилось?

– Ни за что не догадаешься. Я лечу в Мичиган. Решила, раз уж я здесь, навещу свою мать.

Я выпалила все это на одном дыхании и теперь жду его реакции.

– Думаешь, это необходимо? – наконец раздается в трубке его голос.

– Да. Я должна попытаться ее простить. Мне надо навести порядок в прошлом, прежде чем двигаться в будущее.

Мысль, принадлежащая Дороти, позволяет мне почувствовать себя мудрее.

– Ну, если ты так решила… Только позволь дать тебе один совет. Не рассказывай об этом никому. Твоя личная жизнь – только твое дело.

– Разумеется, – говорю я и внезапно понимаю, что Майкл просто не хочет, чтобы моя репутация подпортила ему жизнь.

Прилетев, я беру напрокат машину, и к тому времени, когда все документы оформлены, на часах уже половина второго.

– Значит, до завтра? – уточняет парень за стойкой.

– Да. Я верну ее к шести.

– У вас достаточно времени. Но сегодня обещали ураган.

При слове «ураган» я представляю тропический шторм, но он протягивает мне пластиковый скребок, и я понимаю, что речь идет о снеге и льде.

– Благодарю, – говорю я и сажусь за руль «форда-тауруса». Скребок я бросаю на заднее сиденье.

Я еду на север по шоссе А-31, подпеваю Адель и периодически вздрагиваю при мысли о маме. Проходит час, и я вижу, как меняется пейзаж за окном. Местность становится холмистой, к небу поднимаются гигантские ели и березы. Каждые несколько миль замечаю у дороги оленей.

Указатель сообщает, что я на Сорок пятой параллели. Внезапно явственно слышу голос Боба, будто еду не за рулем, а на заднем сиденье олдсмобиля.

– Видишь, сестренка, ты сейчас ровно посредине, между Северным полюсом и экватором.

Можно подумать, это должно приводить меня в восторг. У него на лице тогда была улыбка, как у дельфина, и он пытался поймать мой взгляд в зеркале заднего вида, но я смотрела вниз.

Отбрасываю навязчивые мысли и стараюсь внимательнее приглядеться к пейзажу, так отличающемуся от южного. А здесь красивее, чем мне казалось. Раньше северная оторванность от мира вызывала у меня клаустрофобию, теперь же, любуясь белым снегом и зелеными деревьями, я ощущаю скорее умиротворение, нежели изолированность. Я открываю окно, и в теплое нутро автомобиля влетает освежа ющий, звонкий ветер.

Навигатор подсказывает, что я в тридцати милях от Харбор-Ков. К горлу подступает тошнота. Готова ли я? Нет, я не уверена, более того, мне кажется, к такому невозможно быть готовым.

В очередной раз прокручиваю в голове план. Я переночую в мотеле и встану рано, чтобы быть около дома до девяти часов. Боб рано уезжает на работу, и мама к этому времени должна уже встать и успеть привести себя в порядок. Очень надеюсь, что она будет рада меня видеть и пригласит в дом. Я скажу ей, что простила ее и мы обе освободимся от груза прошлого. Последний раз мы проводили выходные вместе, когда мне было пятнадцать. Кстати, мы встречались тогда в Чикаго, в городе, откуда я сейчас прилетела. Мама тогда приехала на поезде из Мичигана, а я прилетела на самолете из Атланты. Мы остановились в обшарпанном мотеле недалеко от аэропорта и ели в «Денни» неподалеку, а в город выбрались лишь однажды днем. Я увидела блузку в «Аберкомби», которая мне очень понравилась, и мама настояла, что заплатит за нее. Она открыла сумочку, и я увидела, что подкладка порвана. Она достала двадцатидолларовую купюру из потайного отделения и улыбнулась.