Питер Дарман - Парфянин. Испытание смертью

– Добро пожаловать, принц Пакор! – высоким голосом провозгласил первый министр, чье лицо было сильно нарумянено. Мягкие женственные руки он держал сложенными перед грудью, словно благочестивый молящийся, а все его пальцы были унизаны золотыми перстнями. Галлия посмотрела на него и начала смеяться, не успев взять себя в руки. Первый министр нахмурился и бросил на нее недовольный взгляд. Очевидно, он был приверженцем строгого придворного этикета.

– Прошу вас следовать за мной! – пригласил он нас, резко развернулся и проследовал вверх по ступеням.

– Он евнух, – прошептал я Галлии, прежде чем последовать за ним, отчего она снова засмеялась, еще громче. Я бросил на Эния извиняющийся взгляд, но он и сам сиял широченной улыбкой, шагая следом за нами.

Дворец царя царей был гораздо больше и роскошнее, чем палаты царя Хатры; стены его были сложены из желтых и синих кирпичей, а колонны украшены росписью на мифологические сюжеты. Он производил весьма сильно впечатление, такое же, как во время моего первого визита сюда, который, как мне теперь казалось, имел место в какой-то другой век. Нам сообщили, что после того, как мы примем ванну, переоденемся и поедим, Синтарук даст аудиенцию. Еще нам сообщили, что принца Фраата, его сына, на приеме не будет, поскольку он отбыл с дипломатической миссией в Армению. Галлию и меня отвели в разные покои, где рабы уже приготовили ванны с теплой водой с ароматическими эссенциями. После того как я смыл с себя пыль и грязь, собранные в путешествии, огромный мускулистый раб-нубиец сделал мне массаж спины и плеч. Потом две девушки, легкие, как туман, непрерывно хихикая, подстригли мне ногти на руках и ногах, помассировали голову и причесали волосы. Потом ко мне привели Галлию и накрыли стол, уставив его сладостями, фруктами, хлебом и оливками. Слуги разлили вино из серебряных кувшинов в золотые и серебряные кубки.

Галлия выглядела как истинная небожительница. Вместо кольчуги и узких штанов на ней было длинное белое шелковое платье, оставлявшее руки обнаженными. На руках и ногах сияли золотые браслеты. Платье было расшито золотыми узорами под грудью и вокруг воротника. На талии была застегнута золотая цепь, а на голове красовалась золотая диадема с красными и зелеными самоцветами. Волосы сияли и сверкали так, словно их несколько часов расчесывали, и локоны падали на шею и на плечи. Даже ее белые сандалии были украшены золотыми пряжками. Я в полном остолбенении стоял и смотрел на нее.

– Ты что, язык проглотил?

– Ты похожа на богиню! – это было все, что я сумел произнести.

Она улыбнулась, взяла меня за руку и подвела к столу, где для нас была приготовлена еда и вино. Потом за нами зашел первый министр и повел в тронный зал, но не в тот, где я в первый раз был представлен Синтаруку. Этот оказался средних размеров, квадратный, с высоким потолком и серым мраморным полом. Большое белокаменное возвышение располагалось в дальнем конце зала, куда мы вошли через огромные двустворчатые двери, выкрашенные в белый цвет и инкрустированные золотом. Вдоль стен тронного зала стояли мраморные колонны, увенчанные статуями мифических животных и птиц – Чамроша, Хадхайоша, Каркаданна, Заххака, Роха, Мантикоры, Симурга и Шахбаза. Перед каждой колонной стоял страж, одетый в желтую тунику, свободные белые штаны и державший в руках короткую пику с длинным и широким наконечником. Мы прошли через зал к возвышению, где на троне восседал Синтарук, одетый в простую желтую мантию, закрывающую все его тело. Слева от него стояло пустое кресло. Свет в зал проникал через квадратные окна, прорезанные высоко в стенах. По обеим сторонам возвышения находились курильницы с дымящимися благовониями, там же стояли четверо могучих и свирепых на вид скифов; они держали руки на рукоятях огромных и тщательно наточенных топоров с двумя лезвиями. Мы с Галлией остановились перед возвышением и поклонились Синтаруку. Он выглядел точно на свои восемьдесят лет – узкое костистое лицо, тонкий нос и жидкие седые волосы по обеим сторонам лысой головы. Но глаза у него оставались как у ястреба, и сейчас их взгляд был устремлен на Галлию.

– Итак, мой юный принц, это и есть та красавица, которая переполошила всю нашу империю, заполнив ее слухами, сплетнями и догадками. – Он говорил на латыни, чтобы Галлия его понимала, поскольку она пока что не успела овладеть нашим языком в полной мере.

– Да, государь, – ответил я. – Это принцесса Галлия.

Он побарабанил пальцами по подлокотнику своего золотого трона.

– Принцесса? Из какого ты племени, дитя мое?

Она гордо выпрямилась перед ним, и ее голос не дрогнул, когда она ему ответила:

– Я из страны, именуемой Галлия, твое величество, это далеко отсюда, и там полно гор и лесов.

Синтарук наклонился вперед, опустив свой острый подбородок на правую ладонь.

– Поднимись сюда и сядь рядом со мной, дитя мое, я хочу больше узнать о твоей стране.

Галлия заняла место рядом с ним, оставив меня стоять в одиночестве и чувствовать себя несколько обделенным вниманием.

– Ха! Наш юный лев сгорает от ревности, Синтарук! Я бы на твоем месте его опасалась! Меч его остер, и действует он быстро! Сомневаюсь, что даже твои скифы с топорами успеют тебя спасти, ежели он решит окропить землю твоей кровью!

Скифы подняли свое оружие и пристально уставились на меня, когда голос, который я сразу же узнал, произнес эти слова. Из тени в углу зала позади возвышения, шаркая ногами, появилась старая ведьма Доббаи. Выглядела она такой же растрепанной и немытой, какой я ее помнил по прошлому разу; волосы сальные, черная грязная рубаха до пят. Она прошлепала по мраморному полу и забралась на возвышение, не обращая внимания на Синтарука. Затем встала перед Галлией, взяла ее за руку, и та тут же лишилась дара речи. А Доббаи обернулась ко мне:

– Ну, значит, ты исполнил предсказание, мой юный принц! Собираешься на ней жениться?

– Собираюсь.

– Ты слышал, Синтарук? А у тебя ведь была мысль взять ее к себе в гарем! Если ты запрешь ее там, этот сын Хатры разнесет твою империю вдребезги! – она хрипло захихикала, глядя на Галлию. – Не бойся, детка. Единственная часть тела нашего царя, которая еще действует, – это его язык.

Доббаи ткнула пальцем в Синтарука:

– Фантазии усталых стариков так трогательны, что стоит полюбоваться! Неужели ты решил, что эту женщину, эту красоту, ради обладания которой принц Пакор пересекал моря и громил войска врагов, можно выменять на какую-нибудь побрякушку?! Ты, конечно, можешь приказать зарубить этого молодца прямо здесь и сейчас, но это призовет на твою голову такой ураган, какого свет не видывал! Известно ли тебе, царь царей Синтарук, что, пока ты восседаешь тут на своем троне, люди толпами стекаются в Хатру, чтобы служить под знаменем принца Пакора? Они прослышали, что он вернулся, они знают, каким образом он вернулся, и вот самые храбрые со всех земель, все фанатики и все благочестивые идут в Хатру, чтобы служить ему. Некоторые утверждают, что он бог, а другие говорят, что эта юная женщина – богиня, которую ниспослали нам с небес, чтоб она его защищала и оберегала. И если кто тронет хоть волос на его голове, то могучее войско царя Вараза уничтожит тебя и обратит твой дворец в пыль. В пыль, Синтарук! И все это непременно случится, если ты вздумаешь завладеть ею, поскольку многие уверены, что он и она возлюблены богами!