Алексей Иванников - Расследование

Это была завуч, перехватившая по пути молодую учительницу и насильно тащившая её за руку в нашу сторону. Донжуан слегка расслабился, но когда завуч оказалась рядом, снова взбеленился. – «Такое-то уважение ваши сотрудники оказывают вышестоящей инстанции, так они нас горячо любят, и после всего вы хотите получить аттестацию на высшем уровне?! Так знайте: ничего вы не получите. Я уж позабочусь, и ваша школа лишится не только что высшего разряда, но и перестанет быть специальной!» – «Ну зачем вы так?» – «Да: какие у нас там были планы? Построить бассейн? Считайте, что вы его уже лишились – в луже можете плавать, или в канаве под забором!» – «Зачем так строго, Сергей Николаевич? Мы сейчас всё обсудим, и тихо всё решим.» – «А этот: кто такой и что он здесь делает?» – Он грубо ткнул пальцем мне в грудь, и я постарался осторожно отвести его руку, но он зацепился пальцами за рукав и схватился уже двумя руками за кисть моей правой руки, и какое-то время мы осторожно боролись, проверяя, у кого крепче кисти рук. Я оказался сильнее, и он отступил, разозлившись ещё больше. – «Нет, вы видели?! Да я тебя…» – «Сергей Николаевич, это свой человек, он пришёл от А.» – «А кто такой А.?» – «Как же – вы разве не слышали? Большой человек на телевидении, да и с нашим министерством имеет контакты.» – «Я не от А.» – Возможно, я делал глупость, но мне надоело мелкое жульничество и притворство, заставлявшее по каким-то странным сомнительным причинам поступаться правдой и справедливостью. Завуч опешила, она широко раскрыла глаза и странно глядела на меня: можно было подумать, что она сейчас ударит или сожрёт меня. – «От кого же вы?» – «От своей газеты. И сам от себя. Прежде всего.» – «Так что ж вы мне тут…» – «Разве я говорил, что от А.?» – «Да если б я знала, разве я стала бы…» – «Ну как, можно бить?» – Мужчина стал похож на крысу, он был явно разозлён и готов ко многому, и я понял, что мой визит в школу подходит к концу, и надо ещё суметь выкрутиться и не попасть в неожиданную историю, случайную и не обещающую ничего хорошего. – «Я сам уйду.» – Они выжидательно стояли и сумрачно – особенно завуч – смотрели на меня. – «А как быть с этой?» – «Увы, мадам, увы: вы либо договариваетесь с ней, либо мои обещания превратятся в реальность… Так, а этот что здесь ждёт? Может, позвать Виктора Семёновича?» – Я сразу представил большую жирную обезьяну, и понял, что долго мне не выстоять, помочь же учительнице я не мог ничем: она должна была сама определить своё будущее, и либо расстаться со школой, либо согласиться с тем, что ей предлагалось, и в любом случае я оставался в стороне. Я быстро зашел в кабинет, схватил сумку, лежавшую на одном из шкафов, и не прощаясь с ничего не понимающими сотрапезниками, выбежал в коридор и мимо тихо беседующей троицы побежал к выходу.

Только на следующий день я решил продолжить поиски: после пьянки накануне следовало собрать и проанализировать полученную информацию, и кроме того, тягостное впечатление от школы оставляло слишком сильный след и отпечаток, чтобы в этот же день встречаться и с бывшим учителем. Я был рад, что не проболтался завучу о нём, и почти наверняка она не могла помешать мне найти его теперь и получить недостающее; уже поздно вечером я позвонил к нему домой и договорился о встрече утром, почти ничего не раскрывая и ни о чём не расспрашивая, чтобы не пугать напрасно. Излишняя таинственность и недомолвки начинали злить меня, но тем интереснее выглядел процесс, и это обещало хороший результат, непредсказуемый и не до конца определимый. Насколько я теперь понимал, завуч была связана с А., то есть с тем человеком, на объективность и доброе отношение которого я вряд ли мог рассчитывать, и истина лежала глубже – на более низком основании – и старый учитель безусловно имел к этому прямое отношение. Но даже факты, добытые в школе, давали кое-что новое и заставляли пристальнее подойти к некоторым направлениям: надо было заняться учёбой Р. в школе, его отношениями с друзьями и особенно с отцом, слишком тёмной и неясной фигурой. Реакция завуча заставляла о многом задуматься, и если я совершенно случайно попал в цель и его отец действительно служил в спецслужбе, то ситуация становилась сложной и загадочной: получалось, что отец и сын находились с разных сторон баррикады, что, естественно, не могло не сказаться на их личных отношениях. Но об этом почему-то нигде не упоминалось, и по крайней мере одну сенсацию я мог сделать реальностью.

Учитель жил далеко от школы, хотя тоже в центре города, но не сразу я отыскал нужный мне переулок и дом в глубине двора, серый и закопчённый от старости и пыли. Очень непросто было разобраться в различных указаниях и советах, которые я получал от случайных прохожих, посылавших меня совершенно в разные стороны, и когда я всё-таки обнаружил переулок и добрался до здания, то опаздывал почти на полчаса. Внутри он был тоже загажен, и когда я поднимался по лестнице на четвёртый этаж, требовалось внимательно следить, чтобы никуда не вляпаться и не испачкать пиджак о стены с суровыми и неприличными надписями, прославлениями одних спортивных обществ и оскорблениями других, не менее известных. Жизнь – судя по всему – бурлила здесь и оставляла яркие следы особенно на стенах, и желательно было как можно быстрее миновать открытую местность, чтобы не столкнуться с другими проявлениями, не такими мирными.

На двери нужной мне квартиры висело несколько табличек с фамилиями и указаниями, кому и сколько раз звонить. Я немного потоптался, доставая книжку с адресом и указанием полного имени, и наконец понял, кто мне нужен. У учителя была странная фамилия – Литвак, а рядом на табличке стояло «3Р», и я три раза нажал и отпустил звонок, и стал ждать реакции.

Ждал я минуты две или три, за дверью стояла тишина, но наконец с той стороны звякнуло и начала поворачиваться собачка замка: сначала одна, потом другая, не замеченная раньше, и дверь медленно открылась. В тусклом свете передо мной покачивалась невысокая щуплая фигурка, и я не сразу поверил, что это и есть старый учитель: так от него разило перегаром.

«Проходите, проходите.» – «Вы учитель? Литвак Геннадий Николаевич?» – «Ну я, а кто же? Вы ведь три раза звонили? Или я ослышался?» – Он икнул. – «Простите.» – «Ага, значит вы работали учителем в школе и преподавали, если я не ошибаюсь, физику, и вели занятия в том числе в классе, где учился Р.?» – Он пристально уставился на меня, так что я даже не понял, какой реакции от него можно ждать: то ли он обнимет меня, то ли попробует спустить с лестницы. Но потом он, видимо, успокоился. – «Да, вёл. Но вы давайте, проходите. Нечего в дверях стоять.» – Он развернулся и пошёл вглубь по длинному коридору, обернувшись, когда я вытирал ноги и закрывал дверь, и у третьей двери справа он остановился и посмотрел внимательно по сторонам, и только потом открыл дверь. Он запустил меня внутрь и снова выглянул в коридор, но там стояла тишина, и он осторожно прикрыл дверь и повернул защёлку, чтобы никто не мог войти. – «Соседи, знаете ли, любопытные слишком. Приходится осторожничать. И ещё детишки хороши. Показать вам? Вот…» – Неожиданно он уселся на высокую табуретку, стоявшую у входа и задрал правую ногу, сдирая одновременно грязный носок. На голени сбоку сиял относительно свежий длинный шрам, и шрам немного поменьше красовался на ступне. – «Это их дело. Капкан поставили, сволочи. Нет, вы можете себе представить, чтобы в наше время в центре столицы великой державы на людей ставили капканы? Хотя так и не нашли – кто. Но я-то знаю. Или, во всяком случае, догадываюсь. И всё почему? Потому что я, видите ли, люблю иногда выпить и прихожу домой не совсем трезвый.» – «А милиция что?» – «А что милиция? Если она убийц не ловит, где уж ей с такими делами справляться. Но мы всё равно знаем, и так этого дела не оставим.» – Он надел носок и поправил сбившиеся тренировочные, и пропустил меня наконец в комнату дальше маленькой прихожей, отделённой шкафом от остального помещения.