Чесли Салленбергер - Чудо на Гудзоне

– Я давным-давно знала, – сказала она, – что красоту отношений создает не биология. Я готова жить дальше.

И мы решили усыновить детей.

Попытки усыновления могут быть непростым путем – долгим, трудным, эмоциональным, дорогостоящим, полным взлетов и падений, как американские горки, – и мы многое узнали о себе в этом процессе.

Лорри поклялась подойти к поиску вариантов усыновления как к полноценной работе. Требовались определенные усилия, чтобы узнать все о процессе, в котором есть масса неопределенностей. Путей было много. Какие из них себя оправдают? Лорри пыталась составить план действий, но усыновление не всегда следует логике.

Судьбы родителей-усыновителей варьируются и зависят от желаний родных родителей ребенка. Их имена стоят в длинных списках ожидания, в то время как их досье скрупулезно изучаются в агентствах людьми, которые с ними не знакомы. У этого процесса нет никакого строго заведенного порядка.

Все это вызывало в Лорри бурю эмоций, и мои попытки подойти к проблеме по-деловому не всегда были уместными.

– Ты не умеешь меня утешать, – сказала она мне в какой-то момент. – Это за пределами твоих возможностей. Ты не способен чувствовать так, как чувствую я.

Лорри угнетала необходимость заполнения всех документов, которые мы должны были подавать, и тот факт, что мы обязаны были «отвечать требованиям», чтобы стать приемными родителями. Это давалось ей тяжело. На протяжении всего срока лечения от бесплодия ее не оставляли в покое. Она отдавала свое тело на растерзание, стараясь найти свой путь к материнству. Она показала свою решимость. А теперь от нее требовали найти друзей, которые подтвердили бы, способна ли она справиться с ролью родителя. Это воспринималось почти как оскорбление.

Мы с Лорри очень по-разному подходили к работе со всеми этими документами. Однажды мы обменялись ответами на очередную анкету. Мне пришлось сказать Лорри: «Ты слишком много раздумываешь. Просто отвечай на простой вопрос прямым ответом». Лорри приняла это замечание с благодарностью. Она не обязана была рассказывать им историю своей жизни. Она должна была дать им простые ответы на заданные вопросы.

В последующие месяцы мы встречались с несколькими парами родных родителей детей, надеясь, что они выберут нас. Это тоже был тяжелый процесс. Часто после такой встречи Лорри пребывала в радостном возбуждении, уверенная в том, что мы получим согласие. Я пытался следовать логике и анализировал ситуацию. «Да, эта будущая мать сказала о нас немало приятных слов, – говорил я Лорри, – но подумай о том, чего она не сказала». Лорри отвечала, что я окунаю ее в ледяную воду, но я чувствовал, что мы должны быть реалистами, иначе будем обрекать себя на все новые и новые волны разочарования.

Во время своих поисков мы встречались с самыми разными родителями. И вот 1 декабря 1992 года мы вылетели в Сан-Диего, чтобы познакомиться с женщиной, которая была на восьмом месяце беременности. Родной отец будущего ребенка тоже присутствовал.

Они задавали нам вопросы о нашей жизни, о наших мечтах в отношении ребенка, которого мы надеемся растить, о моем рабочем расписании – словом, обо всем. Во время нашего разговора в их глазах отражались честность и прямота, как и в наших. Вскоре после встречи мы получили сообщение: они выбрали нас в приемные родители для своего ребенка.

В два часа ночи 19 января 1993 года нам позвонили и сообщили, что мать нашего ребенка находится в родильной палате и нам следует приготовиться к полету в Сан-Франциско, чтобы забрать нашего новорожденного малыша. Лорри была слишком взволнованна, чтобы уснуть. Я же – закоренелый реалист – знал, что поутру из меня получится более качественный отец, если хоть немного посплю. И я отправился в постель. Лорри не могла поверить, что я способен уснуть в такой момент. Она не спала всю ночь, сидя в ожидании у телефона.

Кейт родилась в четыре утра, и мы вылетели в Сан-Диего с рассветом. Мы взяли с собой автомобильную люльку, зная, что она понадобится нам во взятой напрокат машине, когда мы заберем ребенка. Мы с Лорри немного стеснялись, проходя по аэропорту с этой пустой люлькой в руках. Заглядываются ли на нас люди, гадая, куда подевался наш малыш?

По приезде в больницу мы направились прямо в родильное отделение и впервые увидели Кейт; это был потрясающий момент. Я полюбил ее в то же мгновение.

Потом медсестра, державшая Кейт на руках, спросила:

– Не желает ли мама подержать малышку?

Родная мать девочки указала на Лорри и сказала:

– Это она – мать.

И Кейт отдали Лорри.

Потом Лорри отошла в туалет, и пока ее не было, Кейт понадобилось сменить подгузник. И я с гордостью сделал это первым из нас двоих.

Чуть раньше сотрудники больницы сказали нам, что мы можем забрать Кейт и уехать. Лорри хотела попрощаться с родной матерью девочки.

– Что можно сказать женщине, которая сделала тебе подобный подарок? – размышляла она вслух. – Не думаю, что на свете найдутся такие слова.

Мы оба считали, что родные родители девочки – невероятно мужественные люди. Они знали, что по каким-то причинам – в силу возраста ли, обстоятельств или финансов – не смогут растить своего ребенка. И поэтому приняли очень трудное, однако полное любви решение. Они превратили свою мучительную проблему в дар.

Лорри оставила малышку со мной в детской палате – она решила, что родной матери будет очень трудно видеть Кейт, зная, что это их последняя встреча, – и вошла в палату для молодых матерей. Прощаясь с этой женщиной, Лорри заметила одинокую слезинку, сбежавшую по ее щеке.

– Просто будьте добры к ней, – проговорила женщина.

Это было сильное потрясение для них обеих.

Больничный протокол требует, чтобы молодые матери покидали больницу, сидя в кресле-коляске. Лорри пыталась объяснить, что она не рожала, и коляска ей не нужна, но санитар с коляской настоял на том, чтобы сопроводить нас до входной двери. Так мы и шли, держа на руках Кейт, а рядом с нами ехала коляска. Это был смешной и сюрреалистичный, но при этом изумительно счастливый момент.

На парковке у нас почему-то возникло такое чувство, будто мы украли Кейт. Мы то и дело оглядывались через плечо, гадая, не идет ли кто за нами, чтобы забрать ребенка. В итоге мы уложили ее на сиденье машины, отъехали около мили от больницы и припарковались на обочине.

Переглянулись. Посмотрели на Кейт, которая смотрела на нас. Я не плакал, но это было одно из самых эмоциональных мгновений в моей жизни. Я стал отцом.

Всего через четырнадцать часов после своего рождения Кейт совершила свой первый полет, направляясь вместе с нами обратно в Северную Калифорнию. Я как истинный летчик был очень рад, что ей удалось так рано подняться в воздух.